Через несколько дней пришло интересное известие – руководство аэропорта решило отправить нас – несколько человек из числа выпускников авиационного техникума на учёбу в Школу высшей лётной подготовки в городе Ульяновске для нашей подготовки по обслуживанию новейших в то время пассажирских самолётов ТУ – 134. Нас было трое, и мы, естественно, с удовольствием согласились. Необходимые документы были оформлены очень быстро и через неделю мы были в Ульяновске, гуляли по знаменитому Венцу. Жили мы в общежитии вчетвером — мы, трое выпускников Горьковского авиационного техникума — я, Коля Приведенюк, Боря Баландин. Четвертым был молодой парень - инженер Володя, выпускник Казанского авиационного института.
На занятиях изучали конструкцию самолёта, двигателей, агрегатов, после техникума нам это было не в новинку. Но не только учились, но и развлекались – ходили в кино, слушали музыку. Иногда выпивали, причём неплохое вино продавалось тогда в Ульяновске, а именно – портвейн «Три семёрки», под который мы впервые услышали знаменитый шлягер тех лет – «Там, за горизонтом» и песню Высоцкого «Где был я вчера?»
Но вот учёба в ШВЛП закончилась, мы успешно сдали экзамены. «Конструкции двигателей» сдавалась с помощью портфеля, затаренного портвейном и коньяком. Это было понятно — реактивный авиационный двигатель — очень сложное изделие и чтобы его следует изучить как следует, нужны годы, а не один месяц.
Через несколько дней мы уже работали на « перроне» - площадке перед зданием Горьковского аэропорта, куда заруливали пассажирские самолёты, в том числе наши любимые ТУ – 134.
Обслуживание самолёта после полёта включало его осмотр по определённой схеме на предмет обнаружения внешних повреждений – обход самолета нужно было совершать по кругу – слева направо. Особенное внимание уделялось сохранности лопаток компрессоров двигателей, проверки уровня масла в двигателях. Двигатели на ТУ – 134 располагались высоко по бокам хвостовой части и чтобы добраться до лючка заправочной масляной горловины, нужно было подкатить высокую стремянку. При необходимости дозаправки по телефону из будки, которые были установлены по периметру стояночной площадки, вызывался маслозаправщик; помню даже марку масла – МК -8. Топливом (керосином) самолет заправлял лично бортмеханик. После заправки мы обязаны были контролировать качество топлива в самолетных крыльевых баках. Для этого мы сливали из каждого бака примерно по пол - литра керосина в стеклянные банки, которые хранились до следующей заправки – на случай возможных разборок.
Работа была не тяжелой, но очень ответственной. Однажды меня пригласили на беседу в кабинет одного из начальников аэропорта. Незнакомый серьёзный мужчина в сером костюме стал интересоваться, почему в одном из самолётов оказалась незаконтренной гайка на одном из важнейших агрегатов двигателя. С большим трудом мне, девятнадцатилетнему пацану, удалось доказать работнику КГБ (комитета государственной безопасности – самой страшной спецслужбе СССР) свою непричастность к данному инциденту. Работа в аэропорту здорово дисциплинировала.
Работали мы на перроне по двенадцать часов по скользящему графику: в день, на следующий сутки – в ночь, затем «отсыпной», потом выходной, опять в день и так далее. В нашем общежитии Аэрофлота на улице Янки Купалы вместе с техниками жили холостые летчики и бортмеханики.
В выходные дни завтракали в буфете общежития, обедать и ужинать ходили в кафе на улице Лескова, мне там очень нравились шницели «по – венски». Мы могли себе это позволить, так как неплохо зарабатывали, а тратить было практически не на что, тем более что скоро надо было идти на службу в армию. Помню, получал я сто пятьдесят рублей в месяц, для одного это было более, чем достаточно. Бутылка болгарского бренди «Плиска», очень даже неплохого, стоила три с половиной рубля, обед в кафе - не более трёх рублей.
Однажды, осматривая самолёт, прибывший из Новосибирска, я с удивлением и радостью увидел в толпе прибывших пассажиров своего техникумовского товарища Сергея Башкирова. После работы встретились, отметили встречу. Помню, ночью на улице напротив проходной Автозавода мы вовсю горланили песню из фильма «Бумбараш», которая очень соответствовала моменту:
Корабль по морю идет,
Журавль по небу летит.
И кто, куда меня влекет по белу свету!
И где награда для меня,
И где засада для меня,
Гуляй солдатик, ищи ответу!
Так проходила осень 1973 года, мы с нетерпением ждали повесток из военкомата – не хотелось терять времени и отслужить как можно быстрее. Служить всё равно бы пришлось – ни о каком «откашивании» от армии тогда никто и слыхом не слыхал, а если кто и попробовал бы уклониться, моментально оказался бы в «местах не столь отдалённых» - в тоталитарном советском государстве с этим не шутили.
Не дождавшись повесток, сами поехали в Автозаводский военкомат проситься в армию, но «забривать» нас явно не собирались. Пришлось идти на прием к военкому. Седой и насквозь прокуренный майор первым делом послал меня в киоск за «Беломором», а затем успокоил – всё будет нормально, и мы пополним ряды Советской армии этой же осенью. Но время шло, а повесток всё не было. Опять пришлось идти к военкому. Тот дал команду разыскать моё личное дело, но всё кончилось скандалом – моё дело потерялось. Тогда майор лично начал перебирать папки у себя в кабинете и вытащил моё пыльное досье откуда – то из- за шкафа и велел зайти завтра. На следующий день ситуация резко изменилась – майор заявил: если мы хотим служить в авиации (а мы мечтали именно об этом), то должны явиться на сборный пункт уже через несколько дней. Мы несколько ошалели из – за такой срочности, ведь надо было успеть попрощаться и с коллегами, и с родителями.
На следующий день я забил найденный в общаге портфель портвейном, болгарской «Плиской», закуской, и устроил прощальную пирушку на работе, в комнате техсостава, после работы. Прощание с коллективом меня очень тронуло: все искренне желали мне успешной службы.
На следующий день я тронулся домой на самолёте АН – 2; как работники аэропорта, мы пользовались значительными скидками на билеты. Сейчас трудно в это поверить, но тогда со всеми районами Горьковской области было налажено авиасообщение, в том числе АН - 2 летали и в Починки.
Очень скоро с родителями и сестрой мы тронулись в Горький, где остановились в гостинице «Дом колхозника». Названию своему она соответствовала полностью: покрашенные масляной тёмной краской донельзя обшарпанные стены, ободранная колченогая мебель.
Довольно рано легли спать, рано утром поднялись и поехали на сборный пункт, который располагался на стадионе «Торпедо» на Автозаводе. Там было уже довольно многолюдно, слышался девичий смех, плач матерей, пьяные крики парней. Наступили последние минуты прощания, но и они прошли. Отойдя на несколько шагов, я обернулся, снял шапку и помахал ей родителям.
Через несколько минут я сидел в кресле парикмахера, где меня, как и всех призывников, остригли наголо. Так, в начале ноября 1973 года, начался мой путь в доблестную Советскую армию…