Рабочее утро следователя Дмитрия Харитонова началось сурово и буднично и, казалось бы, весь день пройдет в таком привычном ритме. Он разложил бумаги, заглянул в ежедневник, определяя текущие дела. Но уже в 9.30 в его кабинет постучался практикант Мальков – немного неуклюжий рыжий парень, очень хотевший произвести на всех самое лучшее впечатление:
– Дмитрий Юрьевич, там женщина пришла, требует встречи со следователем, говорит, что ẏбила кого-то… Целую семью вроде.
Харитонов на секунду задумался. Да, бывает, что люди приходят с чистосердечным, но нечасто такое случается. Если уж кого-то совсем к стенке припрут, чтобы участь свою облегчить, срок будущий уменьшить. А так добровольно не стремятся они, как правило, признаваться в своих грехах.
– Если паспорт при ней, оформляйте все, как положено, приму.
Мальков кивнул и со всей мочи побежал выполнять распоряжение, а еще через минут 15 Харитонов уже беседовал с посетительницей.
Ею оказалась полноватая женщина лет 55, сохранившая некоторую привлекательность, неплохо одетая, но какая-то безжизненная, измученная. Так ведут себя люди в состоянии крайнего горя. И, действительно, на голове у нее был повязан черный платок, а в глазах стояли слезы.
Представилась она Светланой Петровной Вятской.
– Повиниться хочу, – как-то глухо начала она, – ẏбила я… Много. Теперь вот пришла, когда судьба-злодейка меня приперла к стенке. Дома не могу находиться, петля мерещится, вот решила, может быть, к вам приду, вы меня посадите в тюрьму, все же легче, чем так.
Харитонов посмотрел на женщину с удивлением. Да, ему приходилось видеть людей в состоянии нервного потрясения, но в тюрьму они все-таки не стремились. А тут его собеседница рассматривает зону как место обретения душевного равновесия. Зря рассматривает, ошибается, но нужно было вести опрос. Следователь спросил:
– Не могли бы вы пояснить, какие противоправные действия вы совершили, где, когда, при каких обстоятельствах? Можно ли найти свидетелей?
Светлана Петровна вздохнула.
– Долго говорить придется. Слушать будете? Хотя куда вам деваться? Придется слушать. Так вот. Была у меня подруга еще со школы. Таня Симакова. Дружили. Я ее уговорила вместе после 8 класса поступать в медучилище, хотя семья Тани была против, родители хотели ее, чтобы она врачом стала, а не медсестрой, но согласились с уговором, что потом она в мединститут поступит. Так вот. Учились мы вместе, я веселая была, а Таня серьезная такая, книжки любила читать, училась хорошо, а у меня тогда только кавалеры были на уме и дискотеки. Глупая была, что же поделаешь…
И женщина снова вздохнула. Харитонов понял, что лучше не перебивать ее, хотя догадывался, что эта своеобразная исповедь может затянуться на несколько часов.
– Так вот. Я в 19 лет замуж выскочила за одного из моих ухажеров. Вроде и парень был нормальный, из обеспеченной семьи, но слабый, в голове ветер. Да и жениться не хотел особо, так получилось, по залету в общем. Почти сразу родила Вадима, а жить было трудно, сам мой муженек не работал, разве что родители его чуть нам с деньгами помогали. Квартиру снимали. Короче, время потом наступило это бестолковое, Сергей на наῥ/котики подсел, и пошло-поехало, сгинул, в общем. Я одна с малолетним сыном на руках осталась. Ни жилья своего, ни перспектив. В больнице тогда уже работала. Подрабатывала еще на скорой. А Таня, как и обещала родителям, в мединститут поступила. С красным дипломом окончила и в ту же больницу врачом устроилась. И не завидовала я ей, что зарплата выше и должность у нее больше, нет, думала, одна она, а у меня все-таки ребенок. И жила Таня с родителями. И все как-то с личной жизнью у нее не ладилось, у меня тоже. Вот и дружили мы. Две одинокие бабы. Такие крепко сходятся.
И Светлана снова вздохнула. Через минуту продолжила.
– И надо же было такому случиться, что вышла моя Танька замуж. В 34 года вышла. Правда, за простого водителя, на скорой работал. Жена у него в 34 года умерла, а детей не было. Вот Таньку и приметил. Положительный такой, ее на руках носил. На свадьбе у них гуляла, а саму уже тогда злоба точила, мол, почему не мне такой муж достался. А через год Танька двойню родила. Две девочки. Вот такое оно чужое счастье. И жить было где им. У мужа ее квартира своя была. Двушка в центре города, а я все по съемам моталась. Но последней каплей стало не это.
И Светлана опять замолчала. Харитонов с некоторым профессиональным любопытством пытался понять дальнейший ход истории. Он уже прикинул год описываемых событий и вспоминал, не было ли тогда какого-то громкого ẏби/йства целой семьи? Но в том-то и дело, что не было. И никто в розыск семью не объявлял.
А между тем Светлана продолжила.
– Сын у меня до подросткового возраста добрался. Уходить из дома стал, грубить, ну никак было мне не справиться с ним. Думала, все: пойдет по отцовской дороге, зачем же я тогда его растила-воспитывала? Какая это опора в старости? Нет бы девочки. С ними хорошо, я всегда мечтала о дочерях. Что мне эти парни? Сколько забот с ними, а толку? Вот так растишь, растишь, а потом они находят себе какую-то кралю и все. Мать уже и не нужна. И Таньке я все завидовала больше и больше, а она так расцвела. Когда девочкам полтора годика исполнилось, на работу вернулась, мать ее с детьми сидела, а у мужа уже тогда родители умерли. И все фотки мне своих дочерей показывала. А мне все хуже от этих фоток было. Вот такое оно чужое счастье – сердце болит от него.
И Светлана вновь замолчала.
– Вы ẏб/или свою подругу? – мягко спросил следователь.
Светлана подняла на него глаза.
– Да нет же, зачем? Тогда бы меня сразу посадили, а кто будет сына поднимать? Я не хотела. Само как-то все получилось. У нас в больницу поступил важный пациент. Отец у него был крупной шишкой в МВД, а у того, старого, инфаркт. Вредный был такой, требовательный, изводил меня своими претензиями, а сам лежал в отдельной палате. Лучшей на все отделение. Я ему уколы ставила по назначению врача. И вот смену отработала, уже домой ушла, а тут по дороге вспомнила, что сумку впопыхах на работе забыла, а там ключи, деньги, продуктов же надо было купить. Возвращаюсь и слышу, как Татьяна говорит медсестре, мол, нужно этому пациенту укол сделать. Самый обычный. А та ей в ответ, что много у нее назначений, нужно с тяжелых начать. Тогда Таня сказала, что пусть медсестра с тяжелых начинает, а она сама укол это сделает в виде исключения. Только сходит к завотделением на совещание. А они меня и не видели, когда о своем говорили. И тут, как внушил мне кто-то, мол, сделай этому вредному старику укол, да другой. Тот, который его на тот свет отправит. И что на меня тогда нашло, схватила я свой халат, лекарство и шприцы и бегом к нему. А он и не понял ничего, сколько я раз его колола. И потом все положила на место и ушла не оглядываясь. И никакого раскаянья, спала ночью спокойно. И уж потом узнала, что умер тот дед. Конечно, был бы он простым стариком, так вписали все на естественные причины, но сын его такой кипишь поднял. И показало вскрытие, что от лекарства моего он умер. И обвинили нашу Танечку в причинении смерти по неосторожности, так как она призналась, что делала вместо медсестры пациенту укол. Обвинили, что лекарство перепутала, не то назначила. И грозило ей 3 года, это самое тяжелое, и могли даже снисхождение проявить ввиду того, что дети у нее малолетние. Но, говорю, больно важный старик этот был, вкатили Татьяне 6 лет. Уж и не знаю почему.
Продолжение рассказа по ссылке ниже.