Учитель математики, Валерий Сергеевич Кошелев, жил при школе. Колхоз, когда строил школу, позаботился об учителях и пристроил дом на три семьи. Вот одну часть дома и отдали молодому специалисту в надежде, что он обзаведется семьей и останется в колхозе насовсем. Валерий Сергеевич единственный сын у родителей тоже математиков пошел по их стопам. Молодой максимализм погнал его туда, где тяжело, где нет условий для жилья, где люди зарабатывают хлеб тяжелым физическим трудом. Впервые, когда он приехал в хутор, его поразила красота гор, леса. Незабываемые восходы и закаты. Он всем сердцем привязался к этому краю. И девушку он полюбил из этого хутора. Но врожденная стеснительность не дала нахрапом завоевать ее. Пока он раздумывал как подойти к ней, ее уже просватали за Николая Каширина. Тогда он похоронил любовь к Клавдии в глубине своей души. Ему никогда не нравился Николай. Хамовитый, наглый, будто весь мир и все что в нем принадлежит ему. Валерий наблюдал, как Каширин приходил в кино, и если на его излюбленном месте кто-то сидел, либо ребенок или старуха, он с наглостью подходил:
-- А ну-ка подь отсюда! -- Стоял и ждал этакий хозяин жизни, когда старушка или ребенок проворно вскочив уступали ему место. Гнев закипал в душе учителя. Он неоднократно делал хаму замечания. Но Николай отмахивался от него как от назойливой мухи. Однажды Валерий встретил Дарью Тимофеевну и выговорил ей за ее сына.
-- Плохо, вы, воспитали своего сына. Нельзя так относиться к пожилым людям, да и не только к пожилым. Приходит такой властитель, такой божок и качает права. Повлияйте на своего сына. -- Закончил он свою речь. Дарья Тимофеевна стояла не перебивая его, молча слушала. Только крылья носа побелели и вздрагивали, она медленно закипала. Как только учитель закончил, она, подбоченясь, выдала ему все, что об этом думает.
-- А ты кто такой, что бы меня учить, как воспитывать моего сына? Ты здесь без году неделя и пытаешься меня поучать? Да ты знаешь, что сын мой передовик механизатор, он на хорошем счету у колхоза. Ты еще учился, а мой сын со школьной скамьи у отца штурвальным работал. А, ты, кто ты? -- Она напирала на учителя своим весом и доказывала ему на повышенных тонах. Валерий не ожидал такого натиска, он отступал. Вокруг собирался народ. Всем было интересно, чем дело закончится?
-- Люди, посмотрите на этого "учителя" -- она презрительно скривила лицо.
-- Он пытается меня учить, как детей воспитывать. Да пока ты мочился в пеленки, я на работу бегала, а в перерыв бежала дитя кормить. Это вашим мамкам лытягам (ленивым) делать было нечего, вот они вас таких порядочных и воспитали. Пока ваши мамки дома сидели, мы трудились не покладая рук, -- орала мать Николая. Она собрала своим криком толпу зевак. Учитель не знал куда деться от стыда. Он не привык к публичным скандалам. Успокоил расходившуюся бабу супруг Николай Федорович.
-- А ну, иди домой, ты что здесь устроила цирк? -- Грозно прошипел супруг.
-- Коля, да ты знаешь, что он о нашем сыне говорил? -- Пыталась оправдаться она.
-- Домой я сказал, -- прикрикнул Николай Фёдорович. И Дарья Тимофеевна, поджав губы, развернулась и пошла по улице в сторону дома.
Николай не разбирая дороги, несся по улице. Люди поворачивались в след ему.
-- Что это с ним? -- Спрашивали они друг друга.
Николай влетел на крыльцо и стал стучать в двери и руками и ногами.
-- Открывай давай, я знаю, что моя паскуда у тебя! -- Кричал он. Продолжая молотить по двери, он орал и матерился. Соскочив с крыльца, побежал заглядывать по окнам. Стучал так что чуть не разбил окно, но никто не отозвался. Соседская бабка Маша, наблюдавшая все это безобразие не выдержала и крикнула.
-- Ну чего ты тарахтишь? Нету его, еще три дня назад уехал к родителям, мать у него хворает. Вот и уехал. "Ходють тут двери выламывають"-- проворчала бабка Маша.
Николай не ожидал такого поворота.
-- А, Клавдия, тогда где? -- Спросил он.
-- А это тебе лучше знать, где твоя Клавдия. -- Проговорила старуха и скрылась во дворе. Николай сидел у учителя на крыльце и не мог прийти в себя.
-- А, где Клавдия, где дети? -- Ворочалось в голове.
-- Куда они могли подеваться? --Не понимал он.
-- Нет таких людей кроме учителя, кто бы их принял. -- Думал он.
Когда сумерки окутали хутор, председатель направил свою лошаденку в сторону, где жила бабка Ериха. Спешившись у забора, он открыл ворота и загнал свою кобылку во двор. Что бы меньше видели. Постучав в окно, он толкнул дверь и вошел в хату. Клава сидела за столом опустив низко голову. Она была вся в думах. Мишка сидел тут же подле матери. Услышав, что кто-то вошел, женщина вздрогнула и подняла голову. Иван Степанович сразу и не узнал Клавдию. Лицо женщины распухшее и разбитое имело сине-фиолетовый цвет. Клава, отвернувшись к окну тихо буркнула "здравствуйте".
-- Клава, как ты? -- Спросил председатель.
-- Ты почему не сказала мне, как тебе живется? Я бы помог. Почему Клава? -- Не мог понять Иван Степанович.
-- Да, как я пойду жаловаться вам, если Николай у вас хороший работник, вы его на каждом собрании в пример ставите. Вы, что, поверили бы мне? А еще хуже, сказали бы, что я сама виновата.
Председатель услышал правду в ее словах.
-- Да, дела, -- почесал он затылок.
-- И давно он так тебя?
-- Да все пять лет, как Иринку родила. Это ведь свекровь ему в уши поет, что дите не его. -- Ответила Клава.
-- Значит так, ты больше не вернешься к Николаю? -- Спросил Иван Степанович.
-- Нет, лучше в омут головой, -- ответила она.
-- Ну, это, ты, погоди с этим. Тоже мне придумала в омут. Значит, так, рядом с учителем Кошелевым, пустует квартира. Я завтра привезу тебе ключи от нее. Ты там приберешься, ну посмотришь, что еще можно сделать, и входите, живите. А я с Николаем поговорю, еще раз тронет, посажу. Ну все, раз все решили, тогда я поехал. Значит завтра завезу ключ. -- Пообещал председатель и вышел с хаты.
Бабка Ериха пришла из лесу поздно.
-- Вот посмотри сколько корешков девясила накопала и бодяге набрала в ручье. Сейчас будем лекарство делать, мы тебя быстро восстановим девка. -- Говорила бабка, а сама поглядывала на Клавдию.
-- Председатель приходил, жилье пообещал, -- сказала Клава тусклым голосом.
-- Ну, а ты что? Аль не рада? -- Прищурив глаза, спросила Ериха.
-- Можно я у вас поживу еще немного, мне у вас спокойнее. Я вам заплачу за жилье, -- пообещала она.
-- Да ты что девка, ополоумела, платить она собралась. Тоже мне богачка. -- Возмущалась старуха.
-- Я ведь тоже радая, что вы со мной живете. Мне веселее с вами. Я вот девонька запечалилась, когда подумала, что вы от меня уйдете. Так мне людей не хватало. Я ведь всю жизнь в ненависти живу. Люди меня ненавидят, а я их. -- Открыла душу бабка Ериха.
-- Я вот что подумала, Клава, узнает Колька, где ты живешь, он покоя не даст ни тебе ни мне. Надо его утихомирить, может к нему злодейку лярву приставить. Как разозлится Колька, а лярва его сжирать будет, ему тогда не до нас будет.
-- Ага, у него уже была Лярва -- улыбнулась Клава разбитыми губами. -- Он меня так называл.
-- Ну ты не против если я ему приставлю? -- Спросила старуха.
-- Да приставляйте к нему хоть самого черта, я и слова не скажу, все хорошее он у меня выбил, оставил только к себе ненависть. Пусть он пропадет пропадом постылый, -- заплакала опять Клава.
-- Ну все, будет тебе, хватит, не расстраивайся, накажем поганца. -- Бабка сверкнула черными глазами.
Поздно ночью Клава слышала, как бабка призывала лярву и ворожила на Николая. В душе вроде шевельнулась жалость к нему, а потом вспомнила пять лет кошмара, детей испуганных, жалких и закрыла сердце для жалости.
-- Пусть получит свое, что заслужил, --прошептала она в ночь.
Николай не найдя Клавдии, пошел к родителям.
-- Мам, вы Клавку не видели?
-- Нет, а что дома нет? -- Спросила мать.
-- Я проснулся, а ее нет. И печка не топлена и хозяйство не кормлено. Даже незнаю где она? -- Недоумевал Николай. Мать посидела, посмотрела на сына, а потом сказала.
-- Ну как где искать? Иди к учителю, там ее блудницу ищи, говорила тебе не женись на ней, так тыж, со своей любовью. А теперь что, по всему хутору будешь ее шалаву бегать искать? -- Ругала сноху Дарья Степановна.
-- Мам, ну что вы на нее наговариваете, нет учителя уже три дня в хуторе, уехал он домой.
-- Да, а я не знала, -- задумалась мать.
-- Ой ну все равно шалава себе другого нашла, долго ей что ли бесстыжей -- мать снова принялась наговаривать на невестку. Николай тяжело посмотрел на мать:
-- Хватит, слышишь мать, хватит, а то не посмотрю, что ты моя мать, быстро вязы скручу. И шарахнув по столу кулаком так что перевернулась кринка с молоком, выскочил на улицу.
Домой он приполз опять в стельку. Забыв что Клавдии нет дома, стал орать:
-- Где ты лярва? Давай жрать, паскуда. -- Но тишина была ему ответом. Он бродил по холодному, и неуютному дому и ударом ноги открывал двери. Холод и пустота вокруг. И вдруг он почувствовал такую тоску и одиночество, хоть волком вой.
Он сел на пол у стены и обведя кругом глазами, захлебнулся от тоски. Слезы сами потекли из глаз. Он сидел, выл как одинокий волк, зло и боль сменяли друг друга. Он не мог понять что его так проняло. Но успокоиться не мог. Пьяно попытался встать и не смог, повалился. Потом став на карачки поднялся и заплетаясь вышел в сенцы. Там содрав со стены веревку, которой Клавдия привязывала теленка, потащился обратно в комнату. Долго сидел на стуле, качался из стороны в сторону. Тоска не отпускала, а еще сильнее саднило сердце. Тогда Николай встал и шатаясь прошел на кухню. В потолке рядом с лавкой был вбит крюк, туда Клава вешала колыбель Мишкину. Колыбель сняли, а крючок так и остался торчать в потолке. Николай кое-как привязал веревку к крючку. Потом соорудив петлю, накинул себе на шею.
-- А пропади все пропадом, -- прошептал он и перекинул ногами стул. Бабка Ериха знала когда, подсаживала ему лярву, загонит та его на вешалку.
Николай открыв глаза не мог понять, где он? Наверное на том свете. Он вспомнил как он вешался. Повернув голову он увидел отца. Тот сидел и плакал. Увидев, что сын открыл глаза, отец стал ругать сына.
-- Что же ты паразит удумал, а? Ты о нас с матерью подумал? Как мы будем жить потом? -- Ругался старик. С Николая слетел весь хмель.
-- Бать, прости меня. Нашло такое, вот и полез в петлю.
-- А Клавка где? -- Спросил он отца.
-- Я, тебя, сын, очень прошу, оставь ты девку в покое, ведь ты ее не любишь. Любил бы так не издевался бы над ней. Оставь ее, разведись и хоть сам живи бобылем, хоть женись на ком другом. А Клавку, оставь, не будет у вас жизни. Ты загремишь или в тюрьму, или на вешалку. Что-то одно будет. -- Упрашивал старик. -- Бать, а ты как попал сюда, -- спросил Николай. -- Я управлялся во дворе и вдруг так сердце заболело, так муторно стало, к тебе потянуло. Я все бросил и бегом к тебе, забежал на грохот когда ты стул перекинул. Смотрю, а ты висишь. Господи, страшно то как, -- опять заплакал старик. -- Хватит Колька пить и чудить. Прекращай. Я сейчас соберу какую-нибудь одежонку тебе и пойдем к нам с матерью. Одного тебя я тут не оставлю.
Через месяц Клавдия развелась с Николаем. Она так и продолжала жить с бабкой Ерихой. Та очень привязалась к несчастной женщине с детьми. И дети полюбили бабку. Клавдия в кои веки была счастлива от покоя. Не битая, а обласканная бабкой - ведьмой, как ее называли в хуторе. А Ериха смотрела на красивое лицо Клавы и думала:-- Все теперь у тебя будет хорошо девонька, я позабочусь и пригляжу за тобой....
Конец
Спасибо что дочитали историю до конца
Кому понравилась история Ставьте лайки Пишите комментарии Подписывайтесь на канал