Пригожин был неудобен всем. Всем, кто сидел в высоких кабинетах. Как раз в коридорах высшей власти у него и не было приятелей, несмотря на то, что он прочно встроился в подводную часть Системы, где кулуарные договоренности имеют больше значения, чем официальные обещания и заявления, документы.
Когда он был нужен — его призывали, даже просили. Когда становился не нужен — о нем пытались забыть. Но забыть не удавалось, потому что он стоял за окном и бил в него кулаком. От него портилось настроение и надолго. Колики удавалось поправить только на курортах.
Эти кулуарные договоренности — оказались самым слабым местом, когда "оркестранты" несли потери, а пузатые начальники, не отрываясь от еды, говорили: "А мы-то причем? Где бумажки с печатями? Мы ничего не обещали и не обязаны ничем помогать. Вас там нет. И вообще, выйди, Евгений Викторович, не видишь, мы кушаем! Кто его вообще пустил?! Эй, человек, проводи на выход!"
А бумажек не было, а те, что были — не имели значения. И Пригожин кричал как белуга, бегал по кабинетам, угрожал, но сделать ничего не мог, окошки возможностей перед ним захлопывались на вечный обеденный перерыв. Злость разбивалась об чиновничье безразличие. А где-то множились скрюченные запятые павших штурмовиков.
Он совершил немыслимое. Уговорил массу зэков сражаться в рядах своей частной армии и взял всю ответственность на себя, не приплетая сюда тех, кто разрешил ему это сделать. И кричал обывателям: "Не желаете, чтобы воевали заключенные? Да они воюют вместо ваших детей!"
И обеспечил каждому павшему достойное место под крестом и флагами, как подобает героям. А тем, кто выжил, он обеспечил почёт и индульгенцию на право стать порядочным человеком. И Бог судья тем, кто этим правом не воспользовался. Исправлялись не все.
Пригожин навсегда остался в девяностых. И даже за лоском бизнесмена, вышколенного как официант, всегда проглядывало хищное, недоверчивое, злое. Еще в юности его научила лагерная жизнь двум аксиомам. "Не верь, не бойся, не проси" и "Умри сегодня ты, а завтра я". И когда он выживал, он верил, что выживал, благодаря этим принципам.
И была еще одна старая избитая истина у бизнесменов, поднявшихся из ганстерской среды. У государства всегда на один патрон больше. И стенка всегда найдется. С государством шутки плохи, оно их просто не понимает.
Добрым Пригожин никогда не был и знал, что всегда можно ожидать подвоха, подножки, подлости. Тем более от раболепной дворни, сонма напыщенных сановников. Он был среди них чужим, "белой вороной".
Он был "белой вороной" и в криминале, из которого когда-то вышел, но чурался этого родства. Держался особняком, с достоинством, ни к кому не примыкал, сторонился, хотя понимал правила игры и язык жуликов и не стеснялся пускать их в ход.
Пригожин уважал Президента. Не боялся, а уважал право сильного в стае. И уважал человека, который поднял его наверх, несмотря на зловещую репутацию. Дал ему возможность легализоваться и возможность эта тянется со времен питерского кооператива "Озеро". И Пригожин задорно отплясывал декаданс на кураже, вводя в ступор аристократию. Ведь так нельзя, это против правил приличия, считали они.
А в руке его плясало серебряное блюдо с самой дрянной колбасой из ближайшего ларька, которой он брезгливо кормил этих деятелей (по воспоминанию Дм. Муратова). Потому что настоящую еду он приберегал только для одного человека. Для Самого. Он был верен только ему.
Но когда Президент отдалился от проблем и не желал в них вникать — Пригожину пришлось стучать и в окошко Кремля. То самое, которое горит по ночам.
У Пригожина была масса врагов. Многие его ненавидели.
В первую очередь, прокси-неприятель. Ненавидел и боялся. Они боялись его возвращения, понимая, что их воинство просто не переживет второго пришествия. Не вынесет даже появления знамен "оркестрантов" на горизонте и побежит сломя голову. Они боялись его, даже когда он потерял всякое влияние и просто сидел на койке в армейской палатке в белорусских лесах.
Они жутко боялись его возвращения. Они боялись, что Пригожин встанет возле памятника-Ладьи, в которой плывут мифические братья Кий, Щек, Хорив и сестра Лыбедь, и заявит, как Сулла: "Я пришел сюда покарать изменников, а не брать уроки истории!"
Все свои дела противник вершил подло, безнравственно. Он убирал яркие личности. Взрывал лифты и подъезды, автомобили, залы, где собирались люди. Что такое благородство и честь — противнику неведомо, честно выйти один на один "стыкнуться" он не способен, измельчал, а в ударе из-за угла — зело преуспел.
Во вторую очередь, его боялись все хозяева прокси-неприятеля.
Пригожина боялись и ненавидели французы и англичане, американцы. Он путал все карты по африканскому вопросу, а иные и вовсе швырял под стол.
Они воспринимали его как колдуна культа вуду, который влиял на любых африканских солдат и генералов безоговорочно. Они считали, что ему достаточно всего лишь глянуть на карту и ткнуть пальцем в любую понравившуюся страну черного континента. И как гамельнскому крысолову поднять свою дудочку.
И местные военные, под гипнозом, обреченно свергали власть, и тут же, как по волшебному мгновению, в толпе появлялись российские флаги, а туземцы скандировали "Вива, Русси!", запечатывая французов и американцев на военных базах.
Под ковром Москве настойчиво советовали — уберите Пригожина, он мешает договорным процессам. Он вносит дисбаланс, это нежелательное явление. Москва медлила и ковыряла больную мозоль "уважаемых партнеров" мечтами "оркестрантов" об экскурсии в польский Жешув, озвученными устами лукавого Лукашенко.
Пригожина ненавидели все, кто сквозанул из Москвы в июне 2023 года. И все, кто прятался, замерев от страха, при приближении бронированных колонн "оркестрантов". Он заставил их испугаться. Этого они ему простить не могут до сих пор. Своего страха и обмоченных штанов, непредсказуемости и возможного изменения привычного комфортабельного уклада.
Подлое время творит чудеса. Уголовник может стать Героем России заслуженнее, чем те, кто получал золотые медали за чужие заслуги.
"Умри сегодня ты, а завтра я"... Завтра наступило вчера вечером. Они думают, что всё закончилось. Всё только началось. Пригожин не умер. Он оказался хитрее и снова всех переиграл. Он стал цифровой квинтэссенцией отложенной справедливости. Мифом, вечным призраком, Легендой.
P.S. Наверняка найдутся люди, которые заявят: "Что за бред я сейчас прочитал?" Когда-нибудь вы поймете, друзья, если начнете думать. А думать нужно, время обязывает.
От редакции группы "Военвед": Мы предоставили свою площадку для публикации Дмитрия Неустроева (не в первый раз), потому что нам понравился этот блестящий текст.