Посвящается
75-летию победы в Великой отечественной войне
На фотографии бабушка с внучкой. Внучка примечательна только тем, что сколько себя помнит, постоянно расспрашивала бабушку о жизни: детстве, юности, и, конечно, о войне.
- Бабушка, расскажи.
- Да я тебе уже, кажется, всё рассказала. Ты и так наизусть знаешь все мои истории.
- Бабушка, я забыла.
22 июня 1941 года Тамаре Дмитриевой было шестнадцать лет. Буквально пять дней назад исполнилось. Красавица с огромной каштановой косой и выразительными карими глазами. Отличница, комсорг, мечтающая о профессии геолога. Когда началась война, Тамара не смотря на юный возраст и попытки матери отговорить, закончила соответствующие курсы и пошла на фронт санитаром.
Проработала недолго. Территория уже к зиме была захвачена немцами. Десятки русских в закрытых вагонах были отправлены в Германию. В Германии в качестве рабочей силы пленных распределили по поместьям. Тамара была направлена в город Росток в поместье барона Вискотта.
Рассказов, связанных с этим временем, было море. Особенно взволновала одна история.
С утра Тамара приболела, Ей позволили отдохнуть. Остальные пленные: русские, поляки, французы ушли на работу в поле. К вечеру девушка почувствовала себя лучше. Вышла во двор. Глаз резанул беспорядок - разбросанное по двору сено. Тамара смела мусор в кучу, а чтобы ветер не посмеялся над её усилиями, решила сжечь. Спичек у девушки не было. Очень не хотелось, но всё же решилась сходить к живущей неподалёку немке. Немка эта, фрау Клюйде, представляла собой тип бой-бабы с резкими неприятными чертами лица и таким же голосом. Упомянутая дама крайне нетерпимо относилась к пленным вообще, а к русским особенно. Немецкий язык Тамара знала только по школе, тем не менее, и эти более чем скромные знания немало пригодились ей в немецком плену. Отыскала фрау Клюйде, попросила спички.
- Зачем тебе?
- Сено смела. Поджечь хочу.
Поворчала почтенная фрау по поводу сплошного беспокойства от этих русских, но спички Тамаре дала.
Во дворе заполыхал костёр.
А через час-полтора прилетели Советские самолёты. Была бомбёжка.
Вечером к поместью барона Вискотта подъехала машина, из которой вышли два гестаповца с автоматами.
Управляющему было велено собрать всех пленных. Начался допрос. Кто здесь партизан? Кто зажёг костёр и подал русским сигнал для обстрела? Тамара умирала от ужаса, заглядывала в лица окружающих, поняли или нет, что кроме неё-то некому было поджечь сено. Все молчали.
И тут во дворе появилась фрау Клюйде.
Гестаповец обратился прямо к ней:
- Вам известно, кто из пленных зажёг костёр?
Нам, детям мирного времени, трудно представить, что испытала в тот момент Тамара, но тот, кто хоть раз имел дело с вздорной женщиной, поймёт, почему уже через десять минут, осыпаемые всевозможным немецким нецензуром и обещаниями пожаловаться на бездельников, которые выискивают, подумать только, партизан среди сопливых девчонок и малолетних детей, гестаповцы сочли полезным для здоровья убраться восвояси.
После войны жизнь Тамары Дмитриевой, позже Тамары Михайловны Филипповой шла, как почти у всех людей, полосками. До учёбы в институте не допустили. Сталин сказал: «у нас нет пленных, есть предатели». Тамара Михайловна всю жизнь проработала в торговле. А для меня она была доброй, чуткой, заботливой
и всегда такой любящей бабушкой, лучше которой и представить немыслимо.
И вот мы вместе на фотографии. Бабушка уже седая, а внучка совсем ещё юная. Зрячие увидят, мне фотография недоступна. Но сейчас пишу и всей душой, всей памятью всматриваюсь в далёкое прошлое, и отчётливо вижу себя рядом с ней, с моей бабушкой.
- Бабушка. я не забыла!