Штопор. Часть 2. Глава 1,2,3.

Вадим Дикан

Начало: https://m.dzen.ru/media/id/5ef6c9e66624e262c74c40eb/shtopor-chast-1-glava-789-64e5bd9a47d50e2c1316370c

Будем жить!!!

В чём сила, брат?
 Вот я думаю, что сила – в правде!

 С. Бодров.


 Глава 1

 Мы находились в длинном подземном помещении на территории некогда особо охраняемого закрытого института. В связи с остановкой большинства научных программ из-за отсутствия финансирования, институт быстро захирел и приказал долго жить. Дорогостоящее оборудование частью было разобрано и куда-то увезено, частью благополучно раскурочено и сдано на металлолом. От института осталось только небольшое здание, в котором находились штаммы самых опасных вирусов. Штаммы хранились в разнообразных пробирках в специальных холодильниках в опечатанных сургучом комнатах. Это здание было огорожено высоким забором и тщательно охранялось бойцами внутренних войск.
 Время от времени к зданию подъезжал микроавтобус с надписью на боку «Бактериологическая лаборатория». Из него выходили люди в химзащитных костюмах, похожие на космонавтов, для проверки хранения смертоносных вирусов.
 Институт по сложной схеме стал акционерным обществом и был удачно – для директора, но не для науки, распродан по частям. Большинство помещений раскупили коммерсанты. Одни производили «настоящую» минеральную воду «из скважины № 79, расположенной рядом с Эльбрусом», если судить по этикетке, хотя институт находился в Московской области. Другие приспособили оставшиеся станки для расфасовки красной икры из грязных вонючих бочек в маленькие блестящие красивые баночки. Третьи из отходов местного свиноводческого хозяйства выпускали «лучший» в мире чай. Многочисленные складские помещения использовались по назначению – в них хранились самые разнообразные товары – от китайских тапочек до автомобилей. Товары привозили, разгружали, перегружали и опять куда-то увозили, в основном, в ночное время. Может, ночью и вправду дешевле?! Иногда случались разборки. У кого-то поджигали склад, где-то раздавалась ленивая дружеская перестрелка. Короче говоря, жизнь на месте не стояла.
 В дальнем углу территории бывшего института находилось небольшое одноэтажное здание. Под ним как раз и находилась лаборатория, где полтора года в обстановке строжайшей секретности работали четверо лучших учёных страны. Они не испытывали проблем и ограничений ни в чём, кроме одного – свободы передвижения. Им запрещено было покидать свою лабораторию до окончания эксперимента. Во избежание возможной утечки информации, у них не было абсолютно никаких средств связи с внешним миром, кроме прямого телефона с охраной. Лаборатория была полностью оборудована для длительного проживания. В ней даже находились сауна и небольшой бассейн. Пищу учёные получали через специальный скоростной лифт, находившийся в здании. На нём также доставлялись все необходимые препараты, инструменты, аппаратура, словом, всё, что было необходимо для полноценной работы. В присутствии руководителя службы безопасности раз в месяц в лабораторию приезжал парикмахер и врач.
 Обо всех деталях эксперимента, в виду его особой важности, знали только двое. Это Серёжа Бузотёров и я. Сейчас мы находились в лаборатории и внимательно рассматривали отчёт научного руководителя проекта. Одеты мы были в надувные костюмы, напоминающие те, в которых клоуны развлекают детвору. Фигуру и даже рост определить было невозможно. Лицо скрывала маска, в которой находилось устройство, искажающее голос. Весь этот маскарад нужен был только для того, чтобы нас никто из участников проекта в будущем не смог опознать. Сидя в кабинете, рядом с огромной кадушкой, из которой поднимался словно обросший длинными шерстяными нитями ствол пальмы, я ещё раз внимательно перечитывал отчёт учёного. Прошлый раз, когда мы были здесь полгода назад, эксперимент был в полном разгаре. Вчера нам позвонил человек, отвечающий за полное обеспечение научных исследований всем необходимым, и попросил срочно подъехать. Похоже, эксперимент вышел на финишную прямую. Серёжа, косясь на открытый ноутбук, спросил у руководителя:
 - Вы уверены, ошибки быть не может?
 Руководителя звали Валерий Алексеевич Волков. Он был «широко известным в узких кругах» специалистом-биотехнологом, немолодым мужчиной с роскошной седой шевелюрой, военная выправка подсказывала, что учёный трудился прежде явно не в медучилище. С нами разговаривал непосредственно только Валерий Алексеевич. Остальные учёные находились в это время в комнате отдыха, где транслировался футбольный матч. Волков немного обиженно произнёс:
 - Нет, Ганс. Данные получены в результате многочисленных опытов, проведённых на молекулярном уровне. С таким оборудованием, не имеющем мировых аналогов, что вы нам предоставили, любая ошибка практически исключена. Вывод такой: при попадании в организм около одной тысячной грамма вещества, которое мы создали, смерть наступает через 2 месяца от рака внутренних органов. Причём различных органов, чаще всего нескольких одновременно. Вылечить невозможно, противоядия нет. Организм вспыхивает и сгорает словно спичка.
 Сергей, которого в лаборатории назвали Гансом, попросил:
 - Расскажите, пожалуйста, подробнее. Нам важно знать всё – когда и как проявляются первые симптомы заболевания? Какова предельная концентрация вещества, при которой начинаются необратимые процессы в организме? Каким способом можно наиболее эффективно доставить, что ли, вещество в организм? Надеюсь, вы меня понимаете?
 Профессор слегка наклонил голову, поняв задачу. Я добавил:
 - Также подскажите – можно ли определить причину заболевания? Иными словами – возможно ли вычислить ваше вещество в организме при первых признаках заболевания, есть ли у него своеобразный «период полураспада»? Кстати, как оно называется?
 - Мы его назвали енисид, - ответил Волков и удовлетворённо заметил мне: – Вы, Джон, задали хороший вопрос. Но начну всё по-порядку. Чтобы понять, что же мы сделали, я немного напомню учебник биологии средней школы. Что вам, господа, приходит на ум, когда вы слышите слово «клетка»?
 Сергей ответил:
 - По-моему, был такой рисунок – шарик с ядром посредине. Я угадал?
 Даже под маской было заметно, как он улыбнулся. Я назвал ещё хлорофилл и клонированную овечку, а также вспомнил поговорку про нервные клетки, которые не восстанавливаются. Валерий Алексеевич, глядя на меня, рассмеялся и продолжил импровизированную лекцию:
 - Именно так! Но такой клетки из учебника в природе не существует, как не бывает и одинаковых людей вообще. Все люди бывают разные, так и клетки тоже! У клеток имеется множество разных профессий, и устроены они по-разному. Генетически все клетки организма равноценны, в каждой записана одинаковая и весьма обширная программа. Теоретически эту пальму, - он подошёл к кадке и провёл рукой по шершавому стволу, - можно вырастить из одной её клетки, из любой. Это, кстати, и называется клонированием. Но что-то заставляет клетки листа выполнять только часть программы, нужную листу. Клетка сердца выполняет свою часть программы, а нейрон – та самая нервная клетка – свою. Все клетки – высочайшие профессионалы, там дураков не держат. В своё время, когда наш институт ещё был жив, мы пытались понять, что же заставляет клетки включать только свою часть программы. К разгадке подошли довольно близко, но закончить исследования немного не успели, поэтому можем пока только предполагать. Прошу понять простую вещь – специализированные клетки в любом организме не делятся. Они занимаются непосредственно каким-нибудь важным делом: фотосинтезом, нервный импульс проводить или что-нибудь ещё – да мало ли работы в организме?!
 - Постойте! – воскликнул Сергей. – А как же рост? Даже сосна в год по сантиметру, но прибавляет. Ребёнок вырастает и становится взрослым. Волосы растут, кровь обновляется. Как же без деления?
 - Логично, никак! – Согласился Валерий Алексеевич. – Поэтому есть особые клетки, молодые, неспециализированные, вот они-то как раз больше всего и похожи на клетку из школьного учебника. Они ещё ничего не умеют, только делиться, а профессию их потомство потом получает. А вот теперь мы подошли к тому, для чего мы здесь находимся, и что нам удалось сделать. Когда специализированная клетка «вспоминает молодость», к ней возвращается способность неограниченного деления. Она возвращается в своё, так сказать, первоначальное состояние, забывает свои прямые обязанности и безудержно делится, делится, делится. Её дочерние клетки тоже, кстати. Получается страшная беда для организма. Она называется раковой опухолью. Нам удалось установить причину, по которой клетка возвращается в прошлое. Мы придумали и разработали вещество, которое подталкивает клетку к «неправедному пути». Кроме этого, опытным путём было установлено минимальное гарантированное количество вещества, при котором начинает происходить подобное превращение. После этого, в течение 5-7 часов при нормальной температуре тела, енисид полностью растворяется в организме, словно рафинад в горячем чае, и его следы обнаружить невозможно. Нет никакой возможности выяснить и, тем более, понять состав енисида после попадания его в организм для тех, кто догадается о возможной причине рака и начнёт производить углубленный анализ. Поначалу мы и сами не могли этого понять. Мы догадались, что после попадания в организм, енисид, взятый обратно из него, не любит свет. Вообще, считаю чудом, что мы его сделали! – гордо добавил Валерий Алексеевич. - Енисид – словно непроявленная фотоплёнка, вытащенная на свет, за считанные часы стирает всю информацию о себе. Следует учитывать, что в случае, если препарата меньше нормы, то организм самостоятельно побеждает нависшую угрозу. Если же вещества чересчур много, первоначально складывалось так, что енисид мог быть обнаружен. Однако мы пошли дальше и рассчитали, сначала теоретически, потом создали на практике, так называемый катализатор для ускоренного разложения енисида. Сделать его было невероятно трудно, но, как видите, нам и это удалось, - учёный продолжал выпрашивать комплимент.
 Он действительно заслуживал похвалы. За полтора года создать уникальное средство, которое будет пострашнее атомной войны – да, это дорогого стоит! За подобные открытия Нобелевской премии не полагается. Скорее, наоборот – если об этом пронюхают «сеятели демократии», Россия останется в полной изоляции. Против нас ополчатся все, даже какая-нибудь самая отсталая африканская страна будет гавкать и костерить на все лады. Вот поэтому приходилось прибегать к подобным мерам секретности.
 Учёных мы выбирали самых одарённых. Помимо незаурядных знаний, был ещё один критерий отбора – они должны быть холостяками. Талантливые учёные часто бывают одинокими. Окружающие их близкие люди не выдерживают нестандартного поведения таланта в быту и оставляют его наедине со своим параллельным миром, который он создал и в котором жил в гармонии с самим собой. Поэтому с этим пунктом плана у нас был полный порядок. После закрытия института все они остались не у дел. Вернуть их в науку было делом техники. Одного разыскали во Франции, куда тот уехал в поисках лучшей жизни. Двоих нашли на рынке, они продавали зимнюю одежду. На дворе стоял май, товар спросом не пользовался почему-то. Даже не дослушав наше предложение до конца, учёные, сделав звонок своему хозяину, просто встали и пошли с нашим представителем, оставив вещи под присмотром торговца напротив. Наш профессор работал в ветеринарной клинике, где проводил осмотры, выписывал рецепты, ставил домашним питомцам уколы и засовывал им градусники – сами знаете куда. Над поступившим предложением раздумывал ровно столько, сколько требовалось, чтобы выкурить сигарету.
 Профессора нам порекомендовал наш единственный из выпуска космонавт Олег Стебельский. Олег обожал котов, поэтому в разговоре нередко упоминал свои любимые фразы, типа «тянуть кота за хвост», «задавить как котёнка», «если вы не любите кошек, то, возможно, просто не знаете, как их правильно приготовить» и подобных ласковых выражений. Это он выражался, как говорится для красного словца. На самом деле, стоит какому-нибудь зверьку чихнуть, он тут же тащил его в ветлечебницу. В доме у него могло одновременно проживать сразу несколько мяукающих созданий. Однажды он принёс на обследование своего любимого кота, большого зверя с кисточками на ушах и огромными зубами, цвета загорелого негра. Кота звали Воланд. Он полностью оправдывал свою кличку. Кот скорее напоминал маленькую злобную овчарку, чем нежного и пушистого зверька. Тогда коту вовремя вытащили вставшую поперёк горла рыбную кость. Олег на радостях подарил профессору бутылку дорогого коньяка, которую затем они и уговорили вместе. Вот так состоялось их знакомство, переросшее позже в настоящую мужскую дружбу.
 Когда Олег рассказал нам про Валерия Алексеевича, мы сразу поняли, что это тот человек, который нам нужен. Задачу для поиска трёх-четырёх учёных, которые – по легенде – могут изобрести новый уникальный лекарственный препарат, получили все наши друзья-коллеги. Правду же знали только двое – Серёжа Бузотёров и я. Нельзя сказать, что мы не доверяли остальным, но появлялась возможность утечки информации, вольной или невольной. Допустить этого, по известным причинам, было нельзя. Проект, словно сложный механизм, состоял из многочисленных шестерёнок, каждая из которых не могла знать конечного результата. Учёные тоже не знали этого. Им ставилась задача создать препарат, вызывающий неизлечимое заболевание и были заданы необходимые условия. Они этим и так занимались все годы, создавая изощрённые вирусы различных смертельных болезней. Запасов этих вирусов, наверное, хватит, чтобы уничтожить всё живое во Вселенной. Поэтому учёные не удивились поступившему предложению. Они вообще привыкли не задавать лишних вопросов, чтобы не осложнять себе и так не просто складывающуюся жизнь. За работу и решение задачи им было обещано столько, сколько не смог бы заработать за целую жизнь самый известный учёный на Западе. С одним условием – если всё же как-то просочится информация о том, что они тут делали, то их найдут и вытащат даже из Форт-Нокса, хранилища, где находится золотой запас американцев.
 Сейчас профессор, заглянув в свой блокнот и сверившись с записями, продолжал:
 - Ну вот, пожалуй, на основные вопросы я вам ответил. Таким образом, можно с удовлетворением признать, что поставленные перед нами условия задачи мы решили. Идём дальше. Да, Джон, отвечаю на ваш вопрос. При появлении первых признаков заболевания – снижение веса при усиливающемся аппетите, повышенной усталости, чувстве некомфорта организма, когда человек, не понимая, что происходит, вынужден обратиться к врачу, так вот – абсолютно никаких следов енисида в организме зафиксировать невозможно. Мы ставили десятки опытов на животных – никаких следов препарата. Печень свиньи – генетически наиболее близка к человеческой – разрушается за 2 месяца как миленькая. Метастазы, поверьте, самые замечательные, хорошенькие такие метастазики, и при этом ни-ка-ких сле-дов! – Он специально растянул слово, чтобы ответ был более убедительным.
 При этих словах меня аж передёрнуло, но профессор, не заметив моей реакции, как ребёнок радовался достигнутому успеху. Да и как тут заметишь мимику, если лицо скрыто маской?!
 - Какой наиболее эффективный способ хранения и ..., хм..., э...., - Сергей замолчал, подыскивая слово.
 - Ганс, вы имеете в виду, каким образом енисид попадёт в организм? – Уточнил Валерий Алексеевич.
 Сергей молча кивнул.
 - На мой взгляд, наиболее гуманно и результативно – употребление препарата внутрь вместе с пищей, - при этих словах он улыбнулся. – Если вообще это слово здесь уместно. По крайней мере, погибнет именно тот человек, который подвергается вашему интересу, а не случайный прохожий, к примеру. Можно, конечно, распылить препарат в воздухе над городом. Минусов здесь, пожалуй, больше: погибнут множество людей, во-первых, дети, они слабые и хуже защищены от внешнего воздействия. А дети, это, сами понимаете...
 Сергей нарочито грубо оборвал его рассуждения, ставя на место:
 - Это не ваше дело, отвечайте на вопросы. Ваше мнение нас не интересует.
 Профессор, разом сникший, продолжал уже менее уверенно:
 - Извините. Во-вторых, догадываюсь, что исследования вам обошлись очень дорого, получится лишний расход препарата, вы не достигнете аналогичного эффекта, как в случае подмешивания енисида непосредственно в пищу. Следует учесть, что препарат живёт, то есть сохраняет свои свойства, при комнатной температуре не более трёх дней. Это мы тоже выяснили опытным путём. Через три дня он становится абсолютно безвредным. Имеется в виду, что препарат находится в чистом виде, в пробирке, а не в организме. Поэтому, если его распылять, скажем, над вражеской территорией, то через три дня можно смело собирать там грибы и купаться в речке.
 Ох, и хитрый змей всё-таки наш профессор! Не мытьём, так катанием он ненавязчиво выводил нас на встречные вопросы, чтобы понять: зачем и для чего кому-то понадобился препарат? Если бы профессор жил и творил во времена Сталина, то не думаю, что его отпустили бы к родным после окончания эксперимента.
 Мы переглянулись между собой.
 - А как же его хранить? – Этот вопрос вырвался у нас одновременно.
 - Енисид может храниться длительное время только в замороженном виде. Сколько точно, не знаю. Думаю, что несколько лет. Это надо проверять опытным путём. Мы создали препарат всего около восьми месяцев назад, у нас не было практической возможности выяснить срок хранения. Провели немало опытов и поняли, что при размораживании енисид не теряет своих свойств. Да, ещё – от больного человека к здоровому вирус не передаётся. Это очень важно. Никакой эпидемии не будет. Думаю, что вы это уже и сами поняли.
 - Как выглядит ваш енисид? – Поинтересовался я.
 - Белый порошок без вкуса и запаха, внешне немного напоминает муку, только более плотный по консистенции, - профессор вытащил из кармана баночку из непрозрачного стекла, наподобие той, в которой продаются витамины, и показал её нам. – Вот здесь 42 грамма вещества. Этого достаточно, чтобы вымер небольшой город. 1 грамм равняется одной тысяче человек. Арифметика простая и понятна любому школьнику. Катализатор, ускоряющий распад препарата, это прозрачная жидкость, вязкая и тягучая, похожая на глицерин.
 - Интересно, а как вы определили, что енисид безвкусный? Что – в суп добавляли? – ядовито уточнил Сергей. Было заметно, что сама беседа доставляла ему немало горьких минут.
 Зная друга, я понимал, что, если он продолжит развивать эту тему, то от профессора не останется, как говорится, и мокрого места. Однажды я был свидетелем, как Сергей отчитывал своего главного бухгалтера за несвоевременно сданный отчёт в налоговую инспекцию. Это был высший пилотаж! Разговаривая с подчинёнными, он никогда не повышал голоса. Тем более, никогда их не оскорблял. Тихим вкрадчивым голосом Сергей подробно объяснял ошибки, находя такие идиоматические выражения, что человек понимал - на этом свете он появился явно по чьему-то недосмотру. Здесь важно не перегнуть палку и вовремя остановиться, потому что нерадивый работник украдкой начинал поглядывать на ближайший крюк в потолке. После подобной непринуждённой беседы сотрудник, допустивший просчёт, удваивал, утраивал внимание к своим служебным обязанностям, что, несомненно, положительно сказывалось на достижении общей цели. Если же аналогичная ошибка повторялась, Сергей больше не тратил время на повторную беседу. Он больше всего на свете терпеть не мог системных ошибок, то есть одинаковых ошибок, повторяющихся с дебильным постоянством, свидетельствующих о несоответствии занимаемой должности. Сергей находил возможность и через месяц-другой увольнял бестолкового служаку под благовидным предлогом, выплачивая ему при этом пособие в размере трёхмесячной зарплаты. Обиженных на такой поворот судьбы не было, уволенные сотрудники даже и не помышляли о мести.
 Учитывая, что мы были заказчиками всего проекта, а когда ТАКАЯ работа завершена, то не удивительно, что можно придраться по любому поводу или, есть более ёмкое современное слово – «наехать», чтобы смертельно напугать или даже намекнуть на возможный исход. Мол, из-за собственного любопытства-глупости-жадности погорел. Свидетели здесь никому не нужны.
 Валерий Алексеевич вконец растерялся, замолчал и заморгал часто-часто, словно провинившийся первоклассник, не выучивший урок. Поняв, что сейчас испытывает старик, я поинтересовался у него, заранее зная ответ:
 - У вас есть семья?
 Профессор схватился за подлокотники кресла с такой силой, что побелели костяшки пальцев. В глазах читался даже не страх, а неподдельный ужас. Он хватал ртом воздух, словно астматик, оказавшийся во время приступа без ингалятора. Сергей, понимая, что мы можем сейчас переборщить, сказал:
 - Успокойтесь, пожалуйста. Мы не причиним вам зла. Даю слово о....
 Он едва не проговорился и не сказал заветные каждому настоящему офицеру слова, бывшие крепче гранита - «даю слово офицера».
 Профессор, запаниковав, похоже, начал диктовать нам завещание. Его губы шевелились, правда, слова до нас не долетали. Он явно перестал воспринимать обстановку.
 - Валерий Алексеевич! – негромко позвал я, но он даже не повернулся в мою сторону. – Валерий Алексеевич! – сказал я громче. - У вас есть спирт?
 Вероятно, слово «спирт» - какое-то кодовое слово для учёных, занимающихся подобной тематикой. Что-то типа пароля, наверное. Профессор стал выходить из транса и спокойно произнёс:
 - Естественно. Возьмите вон в том шкафу.
 В костюме с толстыми перчатками, чтобы не оставлять отпечатков пальцев, открыть шкаф было нелегко – ручка на дверце оказалась слишком мала. Профессор пришёл на помощь, открыл шкаф и вытащил спирт.
 - Выпейте, пожалуйста, и успокойтесь, - я бы тоже не отказался сейчас
от 100 граммов – не очень легко вести подобный разговор.
 Учёный, словно фокусник, из воздуха, вероятно, материализовал тару – обычный гранёный двухсотграммовый стакан. Открыл бутылку, не добавляя воды, налил полный стакан и, не пролив ни капли, выпил. Мы с интересом наблюдали за его реакцией. Громко выдохнув, вытащил сигарету и понюхал её. Закуривать без нашего разрешения пока не решался и вопросительно глянул на Сергея.
 - Курите, - понимая желание профессора, сказал он.
 Профессор закурил. Затянувшись с удовольствием, выпустил к потолку несколько дымовых колец правильной формы. Во всём чувствовалось мастерство. Не дожидаясь, пока его развезёт, я спросил:
 - Скажите, сколько всего енисида вы сделали?
 Стряхивая пепел от сигареты в кадку с пальмой, он поудобнее устроился в кресле и закрыл глаза – первые признаки нахлынувшего счастья. В таком состоянии самоубийца развязывает накинутую на шею петлю, внезапно понимая, что беспросветная жизнь неожиданно стала налаживаться. На лице начала проявляться пока ещё не блаженная улыбка, но уже порядком довольная.
 Мы терпеливо ждали ответ. После пережитого стресса расслабление наступает намного раньше и сильнее. Так сильно, что человек даже не может контролировать своё поведение. Профессору до подобного состояния осталось немного. Пару минут, не больше. Заметно, что он начал утрачивать защитное чувство восприятия окружающей среды. Ему вдруг захотелось общения. Он, не обращая никакого внимания на мой вопрос, с какой-то обречённостью в голосе стал рассказывать о проведённых опытах. У профессора стали розоветь щёки, жестикуляция приобретала более плавные формы. Он находился во взвешенном состоянии, уже не трезвый, ещё не пьяный. Не преувеличивая свою роль, он спокойно перечислял трудности, возникавшие на каждом этапе эксперимента, особенно напирая, что это не его личная трудовая победа, а плод коллективного творчества.
 В каждом помещении лаборатории были вмонтированы скрытые системы видеонаблюдения. Раз в неделю я получал развёрнутый доклад от начальника службы безопасности, и имел полную информацию о происходящем. Начальник службы безопасности – подполковник запаса, звали его Дмитрий Гордеев. Он служил в ВДВ, принимал активное участие во всех конфликтах конца ХХ века от Вильнюса и Карабаха до Чечни. Довелось ему побывать в составе миротворческого контингента в Сербии, где и произошла его памятная встреча с Вячеславом Берухиным.
 Вячеславу, когда его самолёт сожгли на аэродроме албанцы, пришлось переквалифицироваться в партизаны. Однажды, будучи в качестве парламентёров, возвращаясь с переговоров о перемирии и прекращении огня, наши миротворцы попали в засаду. Колонна из трёх машин была обстреляна на крутом горном серпантине. Шедший первым БТР, не вписываясь в поворот, сорвался с обрыва и, кувыркаясь, огненным факелом упал в речку. Замыкающий колонну «Урал» уткнулся в скалу. Албанцы выбрали удачное место для атаки. Расположившись по обе стороны неширокого ущелья сверху, они, словно в тире, расстреливали из автоматического оружия наших десантников, не давая им возможности выскочить из грузовика и занять оборону. «Уазику» почти удалось уйти из-под обстрела. Разгоняясь на простреленных покрышках, он не удержался на крутом повороте и завалился набок. Казалось, участь находившихся в автомобиле десантников была предрешена. Дмитрий, истекая кровью, вытащил водителя и, взвалив на плечо, потащил его за огромный валун. Ещё один офицер, находившийся на заднем сиденье, уже не подавал признаков жизни. Из пробитого бензобака начал растекаться бензин. Едва Дмитрий скрылся за камнем, раздался мощный взрыв. «Уазик» вспыхнул, как сноп сена. Боевики перенесли огонь на Дмитрия, разобравшись к тому времени с остальными десантниками. Расстреляв все патроны, кроме одного, Дмитрий приготовился к смерти, ибо наши десантники никогда и ни при каких обстоятельствах не сдаются. Вот тут и подоспел отряд Берухина, случайно оказавшийся неподалеку. Они отбили наших бойцов у албанцев и переправили их в безопасное место. Поправившись, Гордеев нашёл Берухина, к тому времени находившемуся уже в России. Что может быть крепче мужской дружбы, скреплённой кровью? Глядя, как они общаются между собой, у меня невольно наворачивалась слеза.
 Гордеев еженедельно высылал мне по E-mail отчёты о состоянии дел в лаборатории, поэтому я был прекрасно обо всём осведомлён. Получалось, что профессор тянул основной воз научной проблематики. Кроме этого, он, как настоящий лидер, гасил в зародыше нарождающиеся конфликты в коллективе.
 В другой обстановке я бы с удовольствием его послушал, тем более, что он был неплохой рассказчик. Но сейчас мне было немного неловко за него. Он стал проглатывать слоги и целые слова, запинаться, не выговаривать отдельные звуки и пьянел буквально на глазах. Понятно, что от такого докладчика проку немного. Мы решили закончить наше общение и стали собираться. Валерий Алексеевич, очевидно, смекнув, что участь его решена, дрожащим некоординированным движением руки с третьей попытки попал в карман и вытащил из него горсть таблеток. Утрамбовав их во рту, запил водой из графина, стоявший перед ним на столе, расплескав при этом половину содержимого себе на халат. Прошло не более минуты, человека словно подменили. Взгляд стал осмысленным, в руках пропала дрожь. Он внимательно посмотрел на меня, вспомнил вопрос и ответил:
 - Всего нам удалось получить около 11 килограммов препарата. Катализатор произвести оказалось труднее. Его получилось чуть более трёх литров. Хранить его можно как угодно, хоть в открытом сосуде. Основной упор мы, конечно, делали на изготовление енисида. Вся документация, отчёты сотрудников, задействованных в проекте, находится здесь, в этом кабинете. Енисид хранится в холодильнике, во втором боксе. Инструкцию по работе с препаратом я подготовил. Она записана на этой дискете. – Он вытащил дискету из компьютера и положил передо мной.
 Валерий Алексеевич продолжал:
 - Понимаю, что наша напряжённая работа подошла к концу. Мы сумели сделать ваше задание. Уверен, что никто в мире в обозримом будущем не сможет повторить наш, без всякого преувеличения, научный подвиг.
 Сергей снова резко перебил его:
 - Профессор, оставьте ваши сантименты при себе. Вы не ответили ещё на один вопрос – как енисид попадёт в организм?
 - На данном этапе могу порекомендовать замороженные продукты, не требующие перед употреблением тепловой обработки. Это, например, могут быть мороженое или морепродукты типа крабовых палочек. Все остальные полуфабрикаты, требующие теплового воздействия – жарки или варки - как средства доставки в организм, не годятся. У меня есть кое-какие идеи по расширению температурного диапазона применения енисида, но потребуется длительное время, чтобы сделать его усовершенствованную версию.
 - Понятно, - устало произнёс Сергей.
 Стало ясно, что отпускать профессора обратно к своим коллегам нельзя. Думаю, что после нашей беседы, он начнёт строить какие-то догадки – уж слишком конкретные вопросы нас интересовали. Человек с аналитическим складом ума, коим, безусловно, Валерий Алексеевич был наделён в полной мере, может выстроить свою логическую цепь, где увяжет все события и из разрозненных кусочков мозаики сможет разглядеть картину. Куда его девать, тоже пока непонятно. Не приставишь же к нему человека, контролирующего каждый шаг. В голову мне пришла интересная мысль.
 - Профессор, скажите, у вас есть мечта?
 - Да, - не раздумывая над ответом ни секунды, сказал он. - У меня есть мечта. Я всю свою сознательную жизнь разрушал. Я занимался тем, что придумывал всё новые и новые способы умерщвления людей. Незадолго до развала СССР я выполнял заказ спецслужб, тогда это был ещё КГБ, как сейчас они называются, я не знаю - они меняют свои названия, словно заметают следы. Мне удалось создать препарат, поражающий сердечную мышцу. Повторно миокард запустить было невозможно, даже если человек находился при этом на операционном столе. Были соблюдены все необходимые условия и требования заказчика. Любой судмедэксперт – от студента-стажёра до академика – причину смерти квалифицировали только как обширный инфаркт, а не отравление, например. Через несколько месяцев от инфаркта скончался перспективный политик в младенческом, можно сказать, возрасте. Он был мне очень симпатичен. Правильно понимал расклад политических сил в стране, предлагал конкретные шаги по стабилизации обстановки и всерьёз рассматривался как реальный кандидат на смену апологетам неокретинизма.
 - Кого-кого? – Рассмеялся я.
 Слово было очень точным по смыслу. Не обращая внимания на реплику, Волков продолжал:
 - Ему было всего 44 года. Каждые выходные он занимался спортом, много бегал, играл в футбол и ходил в бассейн. При этом надо добавить, что он не курил и практически не пил. Словом, всё говорило о том, что инфаркт был какой-то неправильный. Ну не мог он стать причиной его смерти! Я провёл собственное расследование, благо возможностей для этого у меня было несравненно больше, чем сейчас, - грустно усмехнулся профессор, с ностальгией вспоминая то время. – Для этого мне пришлось взять отпуск за свой счёт и слетать в Красноярск. Его детство прошло в Красноярском крае в небольшом таёжном городке Казарово. Предварительно я созвонился со своим однокашником по университету, работавшим под Красноярском в таком же закрытом институте. Он сумел найти его школьную медицинскую книжку. Мы внимательно её изучили. Не было и намёка на сердечные заболевания, в том числе какие-то врождённые патологии. Здесь необходимы краткие пояснения. Сердце – это не тот орган, в котором от рождения до смерти происходят разительные перемены, если, конечно, не издеваться над ним сознательно. Иными словами, если вы родились со здоровым сердцем, то примерно таким же оно у вас и останется на долгие-долгие годы. Из больного сердце здоровым само не сделается. Вы только сможете поддерживать ему щадящий режим, если захотите дожить до совершеннолетия. Конечно, с возрастом всё меняется. Если вы захотите стать врагом своему организму, то вы им станете. Если вас, неподготовленных, отправить на марафонскую дистанцию, смею уверить – ваша жизнь закончится примерно на половине пути. Когда вы плохо или неправильно питаетесь, то можете заработать гастрит или язву. Злоупотребляете спиртным – разрушите печень, выпьете литр тосола – откажут почки, ну и так далее. Здоровье надо беречь, а не укреплять. Наследственность в этом случае чрезвычайно важна. М-да..., - задумался учёный. – Я-то как раз и разрабатывал такие вещества, приводящие к изменениям на генном уровне, чтобы каждое следующее поколение было слабее предыдущего. Через три поколения население будет обречёно.
 Профессор вытащил сигарету и, не спрашивая у нас разрешения, закурил. Он неожиданно стал открываться нам с той стороны, о которой мы даже не подозревали. Убийца с человеческим лицом? Человек, выполнявший свой долг? Списать всё на эпоху, мол, если не мы их, так они нас? Дипломаты противоборствующих стран говорят на разных языках и не могут договориться между собой? Как можно характеризовать поступки фашистского генерала, построившего концлагерь – выполнял приказ? Не ведал, что творил?
 Валерий Алексеевич, словно подслушав мои мысли, тихо произнёс:
 - Да, господа, именно тогда я и пересмотрел свои взгляды на жизнь.
 - Так чем же закончилась эта история? – Сергей явно заинтересовался рассказом.
 - Эта история? – рассеянно произнёс Волков. – Ах, да! Нам удалось достать его кардиограмму, сделанную перед военными сборами в десятом классе. Кардиограмма меня вообще поразила. С таким сердцем в отряд космонавтов берут, что называется, без экзаменов.
 - А почему вы решили, что это его кардиограмма? – Спросил я.
 - Потому что мы её взяли у его матери, - не удивился вопросу учёный.
 - Неужели КГБ не догадался изъять все медицинские документы?! Если я вас правильно понял, то это именно они виноваты в смерти политика, - невозмутимым тоном спросил Сергей.
 - Ганс, вы весьма проницательны! – похвалил профессор. – У комитетчиков мозги тоже имеются. Мы сначала через знакомого военкома порылись в военкомате. Ничего не нашли. Даже намёка не было на личное дело. А ведь с этого военкомата наш политик призывался в армию! Военком клялся и божился, что ещё несколько месяцев назад он держал это дело в своих руках! Нечего было думать о том, чтобы продолжать поиски в университете, где учился политик – там даже теоретически не могли остаться какие-либо следы его пребывания. Итог – сопоставив все факты, я пришёл к выводу, что к убийству политика – да, это именно убийство, а не несчастный случай – я приложил свою руку. А ведь, стань он президентом страны, может, и не было бы сейчас этого бардака, как вы думаете? Получается, что я виновен в нынешнем развале страны! Во всяком случае, причастен к нему, – с горечью произнёс Волков. – После этого я решил, что буду только созидать. Я хочу создавать лекарства и вакцины от тех болезней, которые ранее разрабатывал. Я хочу, чтобы люди перестали умирать от неизлечимых болезней. Вот это и есть теперь моя мечта.
 - Интересно, а сейчас вы чем занимаетесь?! – съязвил Сергей.
 - Ганс, меня совершенно не задевает ваша ирония. Я прожил большую жизнь. Я всегда старался выполнить свою работу как можно лучше. Мораль здесь вторична. Дело – вот что всегда было для меня главное! Когда вы меня нашли и предложили возглавить этот проект, я почувствовал, что это не авантюра. И не деньги меня позвали в дорогу. Не зная почему, но я вам верю. Я думаю, что вы не причините людям вреда. Людям, заметьте! Людям, а не фашистам! – он почти кричал от возбуждения.
 Мы опять переглянулись.
 - Профессор, крайний вопрос..., - решив, что пора заканчивать, начал я.
 Но Волков меня перебил:
 - Вот! – торжественно воскликнул он. – Я же говорил, что вы не можете причинить людям зла!
 - Почему?!
 - Потому что вы – русский офицер! Вероятно, лётчик! Я прав?
 На выручку кинулся Сергей:
 - Допустим, что Джон – офицер. И что из того?! Вам ведь русские офицеры отдали приказ и вы изготовили для них яд, похоронивший надежды миллионов?
 - Не русские офицеры, а советские, - не сдавался Волков. – Сейчас такого приказа никто не отдаст, потому что нет вменяемых властей, нет настоящих патриотов, да и цели нет, потому что нет национальной идеи. Смешно, правда?! Пытаемся двигаться, не зная куда! Сейчас мы живём в другой стране. Те, кто придёт после нас, если они, конечно, появятся, про патриотизм и не заикнутся.
 - А что – вы уже и к следующему поколению приложили свои руки?! – с неподдельным интересом уточнил Сергей. – Почему они могут не появиться?!
 - Ганс, не цепляйтесь к словам, пожалуйста. Почему я решил, что Джон лётчик? Только они говорят вместо слова «последний» - «крайний».
 - Не согласен. Может, Джон – суеверный, а суеверные не говорят «последний»!
 - Суеверный лётчик?! – неугомонный профессор никак не хотел сдаваться.
 - Всё! Закрыли тему! Мы и так здесь находимся очень долго, - недовольно произнёс Сергей и поднялся со своего кресла.
 - Профессор, я хочу, чтобы вы ответили ещё на один вопрос, - настоял я. – Могут ли ваши коллеги самостоятельно, без вашего участия, повторить эксперимент? Естественно, я имею в виду – повторить эксперимент при соответствующем обеспечении финансами, материалами, оборудованием.
 Подумав, Валерий Алексеевич уверенно ответил:
 - Нет. И знаете почему?
 - Почему?
 - Потому что я этот проект вынашивал в голове очень давно, но у меня не было условий, чтобы его реализовать. Когда всё это появилось, то, как видите, эксперимент удался. Вы не думайте, - быстро добавил он, - мои коллеги выполняли важный, но небольшой участок работы. Если вы хотите создать автомобиль, то без коробки передач, карбюратора или двигателя он ездить не сможет. Они могли создать гениальный карбюратор, это правда. Но – нужен сборщик, который из отдельных деталей соберёт одно целое. И ещё – им можно доверять. Как мне.
 Когда человек навязывает своё мнение, говоря, что он – самый честный или лучший, поневоле закрадываются сомнения – так ли это на самом деле? Профессор произнёс это искренне, даже как-то буднично. Ладно, поживём – увидим!
 - Сейчас вы поедете с нами, и некоторое время будете жить у наших друзей, - жёстко отрезал я. – Есть в городе люди, с кем вы хотите встретиться? Родные, знакомые?
 - Жена с дочкой погибли в авиакатастрофе, его взорвала террористка-смертница. Сын погиб в московском метро несколько лет назад, причина та же. Знакомые есть, но за время моей работы в этой лаборатории, наверное, уже и забыли про меня. Поэтому терять мне уже на самом деле нечего.
 - Хорошо, - вырвалось у меня. – Я имел в виду, что это, безусловно, горе, но теперь вам действительно будет хорошо.
 - Да куда уж лучше?! – грустно усмехнувшись, ответил старик. – Эти миллионы бы да раньше, лет эдак 10 назад, да своих вернуть! Вот тогда точно было бы всё хорошо!
 - Всё, времени мало, собираемся! – Подвёл черту Сергей.
 Взяв документацию и подождав Валерия Алексеевича, мы зашли в лифт.


Глава 2

 После памятного путешествия, когда мы немного недолетели, даже не знаю куда – то ли до Бога, то ли до Сочи, Александр Бужин начал пересматривать свои взгляды. Слукавлю, если скажу, что он стал активно нам помогать, но шаг навстречу друг другу сделал первым. До него внезапно дошло, что все мы на этой земле являемся туристами и находимся в походе. У каждого – свой маршрут, своя дистанция и своя мечта. Кто-то сходит на полдороге, кто-то позже. Не было никого, кому можно было бросить в конце пути: этот маршрут мне не понравился, верните мои деньги назад. Жизнь – это билет в один конец и деньги – не главное в ней.
 Как-то, незаметно, в его голове, будто фотоснимок в проявителе, пока ещё нечётко, расплывчато, стала зарождаться картина. Её очертания привносили в размеренную жизнь Бужина смутную тревогу. Он не знал, что там изображено, но, пожалуй, впервые в жизни, не стремился узнать. Чувствуя перемены интуитивно, на уровне подсознания, он не понимал, что происходит. Неопределённость всегда мучительна. Никогда не знаешь, чего ждать и откуда тебя ударят. «Что происходит?», - он часто задавал себе этот вопрос. Ответ найти не удавалось.
 Внешне всё оставалось без изменений: власть безграничная, авторитет непререкаемый, деньгам счёт потерян давно и безвозвратно, но прежней гармонии с собой не было. «Что сделал со мной тот седой пилот?», - эта мысль прочно засела в мозгу и не давала покоя. Свои сомнения он рассказал мне лично, при встрече.
 Найти меня для него была пара пустяков. Не дождавшись утра, он позвонил мне среди ночи. Догадываясь, чем может быть продиктована эта встреча, я немедленно начал собираться. Для меня звонок Бужина значил больше, чем самая невероятная мировая новость. Я скорее поверил бы в то, что наши футболисты «вынесли в одну калитку» бразильцев в финале чемпионата мира, чем в то, что мне звонит сам Бужин. Пока одна рука тщетно пыталась попасть в рукав рубашки, вторая в это время накручивала диск телефона, вызывая такси. Почувствовав взгляд, обернулся. В дверях спальни стояла жена.
 - Он? – Уточнила супруга, скорее, для подтверждения своих мыслей, нежели спрашивая.
 Я молча кивнул, удивляясь её проницательности. Как она могла догадаться по моим отрывистым ответам ночному собеседнику, что это был он?! То, что женщина – загадка, это всем известно. Думаю, что те из мужчин, кто может разгадать женщину, много теряют. Пропадает главное – интерес. Хотя, если они сравнялись интеллектуально, то, наверное, интерес как таковой здесь и не нужен?! Признавать же превосходство женщины – дорогого стоит! Вопрос в духе шекспировских страстей: зазорно это или нет?! Мои размышления прервала длинная трель звонка. Это приехало такси. Поцеловав жену, вышел из квартиры, успев заметить краем глаза, как она украдкой меня перекрестила. Ну, зачем, родная?! Я же не на полёты выезжаю!
 Он встречал меня на входе в ресторан, нервно переминаясь с ноги на ногу. С момента нашей первой встречи прошло более двух лет. Выглядел Бужин по-прежнему шикарно. Казалось, Александр сумел подчинить себе время. Внешне – никаких изменений. Всё те же глаза-рентген. Вся та же бородка клинышком. На переносице, правда, теперь находилось пенсне в золотой оправе, которое, однако, не выглядело старомодно. Наверное, когда-нибудь на пенсне снова вернётся мода, так как в нём заключено своеобразное обаяние, располагающее к доверительному общению. Одет лидер преступного сообщества был, как всегда, безупречно: тёмно-серый однобортный костюм, белая рубашка, галстук вишнёвого цвета в косую полоску. Костюм сидел на нём как влитой. Интересно – скольких портных он убрал, чтобы добиться идеального кроя?!
 Ресторан был мне знаком. Именно в нём я поставил на место беспредельщика Нельсона. Опять же – не без помощи Бужина. Обнявшись, словно близкие родственники, чему я удивился ещё больше, он провёл внутрь и усадил за столик. В ресторане была полная тишина. Не было видно никого, кроме нескольких музыкантов, стоящих по стойке смирно в углу на эстраде. Посмотрев на музыкантов, он слегка кивнул им, предложил мне выбрать понравившееся место и только после этого сел сам. Музыканты заиграли «Cockey’s song» Эннио Морриконе. Это была музыка из кинофильма «Однажды в Америке». Он замолчал, глаза повлажнели, по щеке медленно поползла слеза. Он даже не пытался вытереть её. Куда делся тяжёлый, властный взгляд? Я впервые видел Бужина растерянным и неожиданно понял, что получаю от зрелища удовольствие.
 - Я посмотрел этот фильм с тех пор, наверное, раз сто, - поведал он своим тихим голосом.
 - Неужели понравился?! – Изумился я. – Надеюсь, вы не оттуда черпали свои методы работы?!
 Бужин иронии не заметил. А, может, и заметил, но виду не подал. Они, люди из определённых кругов, привыкли общаться и сдерживать эмоции между собой так, что определить со стороны их чувства и мысли обычному человеку нереально.
 - Игорь, - укоризненно произнёс Александр, - это именно тот фильм, который поставила ваша стюардесса тогда, в самолёте. Правда, я останавливаю просмотр всегда в одном и том же месте – когда погас экран и стало ясно, что мы спаслись. И музыка, которая зазвучала – оттуда. Другую музыку я теперь не признаю. Ах, да, - спохватился он, - я как-то не подумал – вам тогда было не до фильма, в кабине экипажа показывали другое кино!
 «М-да, - подумал я, - тяжёлый случай! Прямо какая-то клиника! Крепко же ты влип, очкарик! Так испугаться всего за один полёт! А кто же тогда мы??!! У каждого лётчика, получившего пенсионное удостоверение, похожих по эмоциональному накалу полётов наберётся не один десяток. Нас что – канонизировать за это?!».
 Бужин есть Бужин! Уловив мгновенные перемены на моём лице, он ответил, не раздумывая:
 - Мне кажется, я не трус, но я не совершал поступков, доказывающих, что смел и отважен. Я не раз смотрел в дуло пистолета, мою машину дважды взрывали, но всё это напоминало какую-то детскую игру в войнушку. Типа, вот сейчас придут наши, освободят меня и победят врагов. А в том самолёте первый раз почувствовал, что не я контролирую ситуацию, а ситуация контролирует меня. Тогда я и понял себе цену.
 «И нажрался водки, чтобы подавить животный страх, - мысленно добавил я. - Нехилую же ты себе цену зарядил, товарищ!». Передо мной сидел сейчас не вершитель судеб людских, а сгорбленный немолодой мужчина, пускающий слезу по пустякам как пятилетняя девчонка.
 - Неправда, - прочитал он мои мысли. – Да, я выпил тогда, но не водку, и выпил немного. Я вообще водку не пью. Я выпил марочного коньяка, грамм 200, не больше.
 Я перестал удивляться. Человек, который отвечает на мои мысли, может всё. Или почти всё.
 Мне не верилось, что я сидел сейчас в крутоярском ресторане, пил водку и с чувством превосходства слушал самого могущественного человека страны. Пару раз я незаметно для Бужина пытался ущипнуть себя – не сон ли это?!
 За столом мы провели целую рабочую смену, наша беседа началась ночью и закончилась уже ближе к обеду. Я внимательно и с интересом слушал его. Думаю, что даже родной матери он не открывался так, как сделал это сегодня. О себе он рассказывал неохотно, скупо, но очень подробно рассказал о своей организации и кратко охарактеризовал нынешнюю ситуацию в стране, не переходя на личности «великих реформаторов».
 У него не было семьи, не было наследника, но одиночество его не тяготило. Он просто не замечал его. Бужин достиг всего, чего хотел и даже слишком. Фактически, он распоряжался страной, той её невидимой, скрытой от посторонних глаз, частью, которую знали многие, но о которой вы не найдёте в газетах ни строчки. Чтобы не раздражать мировую общественность, догадывающуюся о творящемся у нас произволе, телевидению разрешалось крутить фильмы только об отдельных мелких эпизодах, устраиваемых верхушкой этого огромного айсберга - хулиганах и отморозках. Получалось так, что эти разрозненные эпизоды из жизни общества занимали наибольшую и лучшую часть эфирного времени, изредка прерываемые рекламой и выпуском новостей. Никому в голову не приходило увязывать эти фильмы, показываемые по всем каналам, кроме музыкальных и спортивных, с Империей. Это наша жизнь, без прикрас. Не так ли?! Нам со всех сторон твердят, что организованная преступность – это блеф. Народ, конечно не верит. Потому что он живёт с ней и внутри неё. Власть утверждает, что народ – быдло, он рождается с лапшой на ушах и ничего не понимает, всё стерпит и проглотит любую бредовую идею. История Руси показывает, что это не так.
 Бужин родился за несколько месяцев до начала Великой Отечественной Войны в семье сына врага народа в Ленинграде. Его отец, Алексей Бужин, был сыном врага народа, но «враг» был человеком интеллигентным, прекрасно образованным, работал на кораблестроительном заводе, был лично знаком с Кировым. Дружбу с Кировым дед не афишировал, поэтому и сумел пережить его на 9 лет. Деда сразу не уничтожили, а разрешили проектировать и строить крейсера, но только за колючей проволокой. Большевики так же, как и фашисты, ненавидели коммунистов. В те смутные времена никто не понимал отличия этих режимов между собой, многое было одинаковое, словно Гитлер и Сталин работали по одному сценарию и соревновались в умении нанести максимальный урон за кратчайшее время, настолько они ненавидели свои народы. Но даже у них хватало ума не уничтожать самых умных инженеров, изобретателей, людей, добившихся выдающихся результатов в своих областях деятельности. При обоих режимах существовало понятие «полезный». Дед Александра как раз и попал в эту категорию, он был полезный враг народа, чем несколько оттянул собственную смерть, успев построить несколько красавцев-кораблей, ставших гордостью советского военно-морского флота. Отец Александра после смерти «дорогого друга и учителя» случайно оказался на комсомольской, а позже и на партийной работе. В его доме часто собирались сослуживцы, партаппаратчики, моряки, которые прекрасно помнили деда-корабела, и просто настоящие интеллигенты, позже разъехавшиеся по всему земному шару. Александр часами слушал многочисленные рассказы этих людей. Они смеялись, говоря, мол, Шурик, слушай, не перебивай, набирайся уму-разуму, не высовывайся, у нас умных не любят. Закончишь университет, возьмём к себе, будешь умным – станешь сильным, получишь власть.
 С разговорами он впитывал в себя понимание проблем окружающих его людей и самостоятельно искал варианты их разрешения. Рос он аполитичным, его вся эта партийная возня не интересовала, но вынужден был вступить в комсомол, иначе не было возможности получить высшее образование. Он был в меру циничным и в любой, самой трудной беседе, научился редкому качеству - не проявлять своих чувств. Нигде и никогда. Он был незаурядным психологом. К моменту окончания университета Бужин окончательно понял своё предназначение. Он знал, что станет первым человеком в стране, и впоследствии стал им. Природа наградила его незаурядной наблюдательностью, он видел, что все люди разные, у каждого слабака есть сильные стороны, а признанный лидер обязательно обладает слабостями. Только надо их вовремя найти, эти слабости. Он понял, что власть – не у лидера, он лишь марионетка в руках серых кардиналов. Настоящая власть у людей незаметных, не гордых, но с большими связями. Машины, дачи и спецкормушку в один прекрасный день отберут, а надёжно пристроенные деньги останутся.
 Он обладал каким-то сверхъестественным чувством предвидения и много позже, оглядываясь вниз с высоты своего положения, многие, даже решающие, поступки в своей жизни объяснить не мог. Его звериное чутьё на ситуацию было для одних предметом поклонения, для других – чёрной завистью. Он, работая скромным младшим научным сотрудником неприметного закрытого института, быстро стал обрастать нужными связями. Перестройка ещё находилась в голове её создателя, но деловые люди, которых ещё вчера считали уголовниками, уже начали поднимать головы. Характер Бужина к этому времени уже полностью сформировался. Образованный, умный и спокойный, он выделялся среди людей своего круга солидной неторопливостью и рассудительностью. Он не стремился немедленно оторвать кусок пожирнее, он делал себе имя, за что пользовался уважением не только людей деловых, но и матёрых партфункционеров, которые чувствовали приближение времени нового, непредсказуемого, нервничали, не могли найти себе места. Слава бежала впереди него самого. Александра стали приглашать в качестве третейского судьи для решения сложных дел даже уголовные авторитеты. Он успешно лавировал между свалившимися на голову новыми русскими, меняющимися со скоростью калейдоскопа министрами и некоторыми старыми партаппаратчиками. Но даже его чутьё однажды дало сбой, когда он поставил не на того премьер-министра, настолько быстро менялась жизнь.
 Партия развалилась, незыблемый КГБ раскололся, создались группировки, враждовавшие между собой. Джин вышел из бутылки. «Нерушимая и легендарная, в боях познавшая радость побед» переживала жесточайший кризис, офицеры стрелялись, не имея возможности прокормить семью, танки не ездили, самолёты не летали, корабли ржавели у причалов. Если бы нашей слабостью воспользовались тогда американцы, то вполне возможно, что на их флаге появилась бы очередная звёздочка, обозначающая Россию. Опыт подсказывал Александру: нельзя ни от кого зависеть всецело. Он не завидовал знакомым, которых консультировал, ставшим за короткий срок миллионерами. Он им сочувствовал. Россия всегда была державой с сильной централизованной властью и всемогущим полицейским аппаратом. Его рассуждения сводились к простому умозаключению: куда бы нас не бросало, как бы ни заносило, но, в конце концов, мы встанем на якорь. И тогда миллионы конфискуют, их владельцев поставят к стенке или, в лучшем случае, посадят. Кому повезёт – успеют соскочить, и остаток своих дней проведут среди диких обезьян или крокодилов, шарахаясь от любого встречного аборигена.
 Благодаря своим связям в правительстве, Александр, используя законные на тот момент гибкие схемы увода денег налогоплательщиков, по которым получалось, что не он должен государству, а государство – ему, присосался к нефтяной трубе, выкачав из неё не один миллиард долларов. Понимая, что экономика России держится на нефти, газе и металле, он сумел за короткий срок подмять под себя несколько металлургических заводов и газоконденсатных месторождений.
 На просторах России его амбициозные планы уже не умещались. Он наладил деловые партнёрские отношения с некоторыми европейскими парламентами, был лично знаком с рядом президентов стран Ближнего Востока и Латинской Америки, основные поступления бюджета которых приходились на экспорт нефти. Он впрямую влиял на решения ОПЕК, организации, вырабатывающую общую стратегию поведения стран-экспортёров нефти. Бужин успешно вошёл в оружейный рынок и с большим успехом продавал через подставные фирмы наши танки, ракетные установки, самолёты и корабли. Однажды, на одной из встреч с президентом маленькой африканской страны, затерянной в саванне, ему, за своевременную помощь нашими переносными зенитно-ракетными комплексами «Игла» в длительной борьбе с соседней страной, сказали: «Александр, Вы – мессия, Вы – наместник Бога на земле», что было похоже на правду. С тех пор авиация соседей выполняла только полёты по кругу на своём аэродроме и даже не пыталась приблизиться к воздушным рубежам противника. У него был выработан своеобразный кодекс чести. Он никогда не строил бизнес на крови.
 При этих словах я вспомнил его личного пилота. Специально наводил о нём справки, но ничего узнать не смог. Проще, наверное, узнать в ФСБ домашний адрес законспирированного в зарубежной стране нашего разведчика, чем фамилию его пилота. Бужин заметил моё недоверие и сделал жест рукой, мол, потом всё объясню, сначала дослушай!
 Он не продавал пистолет сильному, давая шанс его оппоненту показать себя в деле. Вместе с богатством росла власть. Теперь ни одно серьёзное мероприятие не обходилось без него, на котором он уже не был свадебным генералом. С ним советовались, его боялись. Его собственная «страна» насчитывала сотни тысяч человек. Его слово было крепче гранита и решало судьбы многих людей. Словом, он был неприкасаем. Каждый его шаг, как в сказке про газель, приносил звонкую монету. Единственная область, в которой он не участвовал – это наркотики. Не потому, что боялся нажить себе врагов, их у него всегда было предостаточно, а потому, что ненавидел их всей душой, справедливо полагая, что наркотики разрушат мир, это – зло, с которым надо бороться только сообща.
 Около трёх лет назад он был избран верховным правителем земли русской. Всё это происходило, конечно, не в России. Встреча серьёзных людей состоялась в мае в Каннах как раз во время проведения там очередного кинофестиваля, чтобы не вызывать подозрений со стороны дотошных французских полицейских – множество знаменитостей, требующих охраны, кому нужны несколько странных русских?
 Кандидатуру обсуждали долго, трудно. Некоторые не могли принять того, что Бужин не сидел и поэтому не мог встать во главе Империи. На что он резонно ответил, что судимость – это не заслуга, а тупая жизненная ошибка. «Что – надо быть очень умным, изворотливым и смелым, чтобы туда попасть?! Чему вас тюрьма научила? – Спрашивал он. – Издеваться над такими же неудачниками, уметь прятать заточки в матрас, ходить строем и считать дни до окончания срока? Где можно принести пользы больше – в тюрьме или на воле? Я что – в ваш общак деньги не отдавал?!». Возразить ему было нечего.
 Поэтому и можно было сделать вывод о его всемогуществе. Александр подробно остановился на истории создания руководимой им страны в стране.
 Она родилась не сегодня. И не вчера. Не сразу. И не вдруг. Её роды были скоротечными. Она ворвалась в нашу жизнь в начале ХХ века с той бесшабашной русской удалью Стеньки Разина, сурового и беспощадного, не жалевшего никого, даже красавицу-княжну зачем-то умудрившегося выкинуть за борт.
 Безмятежное детство совпало с эпохой НЭПа. Юность, как это и положено было раньше, прошла в сапогах в лихие 40-е. Империя моментально сообразила, что, в случае победы немцев, она долго не протянет. Она ничего не сможет противопоставить немецкому педантизму и организованности, та как жить и развиваться возможно только при русском бардаке. Поэтому и внесла свой посильный вклад в общую копилку победы. Жестокий и коварный Сталин преподал прекрасный урок выживаемости. Он не смог разгромить её полностью и загнал в подполье. Империя выжила и заматерела.
 Хрущёва Империя абсолютно не интересовала. Он был озабочен собственными амбициями и ничего не видел вокруг себя. Он мог спокойно поставить на уши весь земной шар, раздарить исконно русские земли просто так, за здорово живёшь. Он жил одним днём и не мог смотреть вперёд. Он был непредсказуем, его приказания не доходили до подчинённых, действия не поддавались абсолютно никакой логике.
 Брежнев вдохнул в Империю свежую струю – смотрел на происходящее спокойно, никому не мешал. За это и его особо не нервировали. Он никому ничего не обещал – ни коммунизма к 1980 году, ни каждой семье отдельную квартиру. Просто жил сам и другим разрешал. При нём авиация и космонавтика совершили гигантский прыжок вперёд. Наука и культура развивались бурно и эффективно. Весь мир радовался нашим достижениям. Народ наконец-то узнал, что это такое – счастье жить в СССР. Вопрос только в том – что брать за точку отсчёта и что такое счастье вообще? Некоторые понимают это так: счастье – это не когда тебе хорошо, а когда кому-то плохо. Другие считали, что счастье – это когда ты свободен. Третьи видели в счастье мир, спокойствие и уверенность в доме. Империя никого из этих людей не разубеждала. Кто-то пытался пойти против советского строя. Что им не хватало? Где они сейчас? Они счастливы?! Счастье можно познать в сравнении. Где людям нравилось жить: тогда или сейчас? Брежнева волновало только одно – где найти место на пиджаке для очередного ордена? Империя росла и развивалась вместе со страной, опережая последнюю на порядок. В своих решениях, особенно в последние годы жизни, дорогой Леонид Ильич был не самостоятелен. Ввод войск в Афганистан стал первой крупной ошибкой СССР на международной арене, послужил одним из мощных толчков, разваливших в последствии великую страну. Стоя одной ногой в могиле, Брежнев собрал на свой пиджак практически все имевшиеся на тот период награды, как своей страны, так и многих государств мира, стоявших к нам в очереди за гуманитарной помощью. Какое-то своеобразное представление о фалеристике....
 Два последующих лидера сделать ничего не смогли. Ни хорошего, ни плохого. Не повезло – Бог не позволил. И на том спасибо.
 Горбачёв был чересчур занят – ему нужно было успеть заложить бомбу под фундамент СССР, пока никто не догадался спросить: «а что это ты делаешь?». Он осмысленно сдал ГДР и все остальные государства СЭВ и страны Варшавского Договора. Воссоединение двух Германий было неизбежно, как дембель. Командование НАТО в качестве реальной уступки рассматривало вопрос вывода ФРГ из этой организации, что фактически нивелировало бы саму идею Североатлантического блока. Его ошибки стали тем необратимым процессом, который будет аукаться России многие годы. У Горбачёва был уникальный шанс сделать нашу страну ещё сильнее. Нас окружали замечательные соседи – мы гордились нашими партнёрами и дружили с ними. Если бы Горбачёв перевёл несколько в иную плоскость сотрудничество со странами Варшавского Договора, то СССР, трансформировавшись, превратился бы в европейского монстра в хорошем смысле этого слова. Чем больше проходит лет с момента объявления всеобщей перестройки, тем более непонятна роль Горбачёва – что полезного он сделал для страны?! Его демагогия и грубейшие ошибки в управлении привели к тому, что имеем. Внутри страны никаких глобальных изменений не произошло. Несколько миллиардов рублей, «подаренных» Горбачёвым Империи после введения антиалкогольного указа ничто по сравнению с тем наследством, которое он передал Ельцину.
 О, этот великий и непревзойдённый Ельцин! Империя его никогда не забудет! Ельцин разрешил делать всё. Абсолютно всё! Он был всемогущ и всесилен. Всего за несколько лет правления ему удалось сломать здание, которое братья-славяне сообща строили тысячу лет. Он смог разрубить многовековые связи между всеми республиками, за исключением прибалтийских лилипутов. Он пустил прахом надежды многих миллионов людей, обрёк их на унижение, нищету и вымирание. На земли СССР снизошла катастрофа вселенского масштаба, которую можно сравнить только с разрушением Римской империи.
 Всё это поведал мне самый могущественный человек России. Его «лекция» глаза мне не открыла. Я догадывался, почти знал, что Империя есть. Её не могло не быть. Все признаки её существования были налицо. Я не подозревал только об её размерах и возможностях.
 Бужин ни слова не сказал о нынешнем режиме. Когда я поинтересовался – почему, он уклончиво ответил:
 - Работаем с ними. Хотя их логику я понимаю ещё меньше, чем всех предшествующих вождей, вместе взятых. У них нет профессионалов. Непредсказуемость в поведении может свести на нет все начинания.
 Подумав, он добавил своим вкрадчивым тихим голосом, от которого по спине табунами побежали мурашки:
 - Благими намерениями вымощена дорога в ад.
 К концу беседы мы уже перешли на «ты». Окончательно окосев от выпитого – Бужин тоже перешёл на водку как миленький! – поведал мне некоторые тайны законного увода денег из страны. Для этого не надо прибегать к помощи военных и арендовать транспортный самолёт для вывоза наличных, рискуя попасться на мелочах. Всё гениальное, как обычно, просто.
 - Игорь, ты меня уважаешь? – С традиционного вопроса начал Александр.
 - И-сс-сест-но, - выговорил я с трудом.
 Свою норму выпитому я знал чётко. Если букву «р» выговорить в слове не удаётся, то всё – пора останавливаться! В слове, которое я только что произнёс, искомой буквы не было. А слово не далось! Появилась неожиданная проблема – пить дальше или нет?! Да, здесь без 100 грамм явно не обойтись! На помощь неожиданно пришёл Александр:
 - Подожди, послушай меня. Потом вместе выпьем, - перехватив мою руку с бутылкой, сказал он.
 - Саня, поменяй п-жал-л-ста пластинку! – Кивнув в сторону музыкантов, попросил я. – Не могу я больше эту музыку слушать, какой бы замечательной она не была! Мы же не на похоронах!
 - Момент!
 Нетвёрдой походкой, зацепив по дороге соседний стол, он направился к музыкантам. Сделав необходимые указания, передал конверт и вернулся. Музыканты молча стали зачехлять инструменты.
 - Ты прав – отвлекают, не дают сосредоточиться. Перед глазами до сих пор стоит ужас, когда самолёт перевернулся и по салону начали летать всякие вещи, бутылки, пакеты, банки. Тебе повезло, что ты ничего этого не видел и не слышал. Знаешь, как становится страшно, когда бабы воют как звери? Я тоже думал, что это конец. Ну, ладно, спасибо, что оставил на земле. Я ведь тогда крепко пересмотрел свои взгляды. Пришёл в церковь, как ты и сказал, покаялся. Святой отец попросил помочь с ремонтом кровли. Я ему целый собор новый построил, привёл в порядок кладбище при церкви. Потом стал восстанавливать все разрушенные церкви и храмы по маршруту нашего полёта – ведь кто-то же нас не бросил и помог остаться в живых?!
 Я не стал повторять избитую фразу о том, что надеяться на Бога можно не во всех случаях, иногда нужно и мозги напрячь. И приходят на память известные слова Суворова: «Помилуй бог! Не всегда же везение, надобно и умение...».
 Он продолжал:
 - А сейчас я дал указания своим …хм....сотрудникам, чтобы нашли и переписали все памятники погибшим лётчикам в стране и за рубежом, их все забыли, стоят сиротливо, разрушаются. Будем приводить в порядок. Да, что я хотел сказать? – Потёр он лоб в раздумье.
 - Про алчность человеческую, - напомнил я.
 Официант принёс кофе по моей просьбе. Сделав несколько глотков, почувствовал, что начал потихоньку приходить в себя.
 - Какую алчность? – Не понял он.
 - Человеческую. Ты же хотел рассказать про то, как нас обманывают.
 - Фу, какое грубое и неправильное выражение! Ну, где ты воспитывался?! – Поморщился Александр. - Не «обманывают», а грамотно перераспределяют активы инвестора!
 - Да ну тебя, умник! – Теперь я мог себе позволить подобные выражения, да Александр и не возражал особо. Попробовал бы он возразить мне теперь!
 - Хорошо. Задам тебе задачку из первого класса. Ты никогда не обращал внимания, что наш товарооборот с Голландией вышел на второе место в мире и составляет, только по официальным данным, более 30 миллиардов долларов в год? Наш товарооборот, в данном случае, не Империи, а России. Замечу, что официальные данные следует умножить в 2, а то и в 3 раза. Тогда можно получить цифры, близкие к реальным.
 - Нет. Я только слышал, что часть цветочного рынка контролируют бизнесмены, покупающие цветы именно в Голландии.
 - Часть! – Фыркнул Александр. – А 90% не хочешь?! Остальные десять приходятся на бабушек, торгующих цветами, выращенными на собственных огородах.
 Подумав, неуверенно добавил:
 - Наверное, сюда можно добавить пару процентов на цветы из отечественных теплиц и оранжерей. И ещё – цветы закупаются где-то в Африке. Во всяком случае, этот процент приближается к 90.
 - А почему нельзя выращивать цветы в России? Зачем нужно везти их издалека, нести большие расходы на транспорт, таможню, риск, что цветы по дороге завянут, ну, и так далее? Там что – земля золотая, живородящая, что ли?
 Бужин посмотрел на меня так, как, наверное, смотрит еврей на свинью в синагоге. Он обалдел от моего вопроса настолько, что едва успел подхватить падавшее пенсне.
 - ??!!
 Дар речи вернулся к нему не сразу. Налив себе сока из высокого запотевшего графина в бокал, сделал пару глотков, успокоился и приступил к уроку:
 - Объясняю для даунов. Такая схема имеет своей целью вывезти заработанное непосильным трудом, войти в преступный сговор с криминальными элементами Западной Европы и …
 Александр, улыбаясь, специально выбрал интонацию судьи при вынесения приговора. Я его перебил:
 - Саша, не издевайся, обрисуй ситуацию нормально.
 - Ну, хорошо, - он сменил тон на свой обычный, деловой. – Разжёвывать не буду, поймёшь и так. Смотри – по моим данным, из страны туда вывезли за последний год 42 миллиарда. Считаем: сколько у нас жителей? Все цифры приблизительные, я их округляю для удобства расчётов. Нас – примерно 140 миллионов, половина трудятся, остальные – дети и пенсионеры, их соотношение 1 к 3. Из тех, кому идёт трудовой стаж, половина – мужчины, хотя на самом деле их меньше. Получаем 35 миллионов, это те, кто хоть раз в год покупает женщинам цветы. Добавим сюда немного самих женщин, детей и стариков. Они тоже иногда покупают эту продукцию. Получаем 50 миллионов. Согласен?
 Я пожал плечами, где-то глубоко в душе понимая, что его рассуждения, во всяком случае, логичны. Он ухмыльнулся:
 - Средний букет стоит 100 рублей. Это 3 доллара. Умножаем на любителей флоры. Получается 150 миллионов долларов. Такую сумму выкладывают все россияне за 1 букет в год. Цветы многим не по карману, поэтому кто-то дарит 1 букет в год, кто-то – 1 в месяц. Усредняем, получается 6 букетов в год. Или примерно 1 миллиард вечнозелёных. Не ёлок, как ты понимаешь. В эту сумму включены все расходы, естественно. Внимание вопрос: где остальные 41 миллиард?!
 - Где? – Спросил я легкомысленно.
 Ответ напрашивался, и я его получил:
 - У гинеколога спроси во время рабочего дня!
 - Ага, значит, это ты пишешь тексты пресс-конференций одному дятлу с эстрады?! – Его ответ меня рассмешил. Я сумел быстро взять себя в руки. – Неужели такие деньги там вращаются?!
 Масштабы поражали воображение. Я даже начал трезветь.
 - Это ещё что! Ты научись читать между строк – если верить официальным сводкам, 30 миллиардов в год составляет товарооборот с родиной Рембрандта, так? Что они могут брать у нас? Честно говоря, я даже не интересовался. Допускаю, что на какую-нибудь ерунду наши их развели. Пусть даже это будет 5 миллиардов, но это отнюдь не маленький товарооборот, поверь мне. Мы с тобой посчитали, что в России продаётся цветов на 1 миллиард. Думаешь, что это бизнес по-русски: купить на 25 миллиардов, продать на 1, пусть даже на 5?! Подсказка из зала - цветов на 25 миллиардов нереально продать не только в Голландии, но и вообще в Европе за год! Если решишь эту задачу, Билл Гейтс начнёт брать у тебя в долг, а потом повесится, поняв, что жизнь прошла мимо!
 Александр был неудержим. Он добивал меня цифрами, приводил факты, рассказал о некоторых схемах, благодаря которым успешный и процветающий бизнес по документам превращался в бизнес-процесс неудачника. При импорте товаров и продукции из-за границы очень часто практикуется подключение оффшорной фирмы, желательно расположенной на малоизвестных островах и территориях. Оффшорная фирма, которая якобы приобретает товар у зарубежного производителя, поставляет его, согласно контракту, российской компании-партнеру. В зависимости от вида товара или продукции «цена» на этой операции падает на 20-50%. Об этом знают только посвященные в сделку лица. Естественно, налоговые инспектора в эту группу лиц не входят. Если операция масштабна и исчисляется десятками миллионов долларов, то оффшорная компания по известным причинам может «внезапно» прекратить свое существование. Открытие новой оффшорной фирмы не требует титанического труда, занимает минимум времени и стоит совсем недорого. Как и в случаях с импортными операциями, аналогично поступают и при экспортных операциях для сокрытия разницы между ценами на продукцию на внутреннем и международном рынках.
 - Так работаем мы, так работают все. Налоги исправно собираются только с госслужащих. Не забывай, что, кроме цветов, мы закупаем за границей ещё немало полезных вещей: продукты, зерно – выгоднее жить на сельскохозяйственных откатах, чем деревню поднимать, шмотки, видеотехнику, автомобили. Твои любимые самолёты, кстати, тоже. Легче сказать, что не закупаем. И везде используются похожие схемы. Если бы это происходило в США, то за 20 лет там остались бы одни индейцы с мексиканцами и кубинцами. Все остальные разбежались в виду бесперспективности развития страны. И только наша многонациональная, многострадальная Родина может выдержать всё. – Александра явно потянуло на патетику.
 - И как давно ты это понял? – Рука с бокалом застыла у меня на полдороге.
 - Эта мысль пришла ко мне не сразу, - честно ответил Александр. – Об этом я первый раз задумался, когда обсуждал со священником макет собора. Наверное, частые беседы с ним и открыли мне глаза.
 К нему подошёл его личный телохранитель и передал телефонную трубку. Обменявшись с собеседником несколькими ничего не значившими фразами, Бужин продолжал:
 – Недавно мне попал в руки один любопытный документик. У меня в правительстве, как ты понимаешь, есть надёжный источник, который готовил конфиденциальную справку для премьера и сделал мне копию, прочитав которую, я был немало удивлён. Оказывается, вывоз капитала с использованием различных схем, которые я упоминал, это – цветочки. Ягодки – это вывоз капитала самим государством. Нашу доходную часть бюджета власть успешно экспортирует. Деньги, которые собираются с российского бизнеса, отправляются на финансирование американских госпрограмм. – Увидев мои округлившиеся от удивления глаза, рассмеялся. – Это правда! Буквально через несколько месяцев уже и сами чиновники в открытую стали говорить о том, что бесконтрольно вкладывают «свободные» средства в ценные бумаги американского правительства. Причём, за поддержку американской экономики России платят сущую ерунду – 1-2% годовых. Любой фондовый брокер скажет, что минимальная доходность по государственным облигациям США никак не меньше 4% годовых.
 - Что это значит? – Спросил я.
 - А это значит, что 1-2% - это или сговор с иностранными управляющими компаниями, или сокрытие госдоходов. Говоря просто – сама власть не верит в Россию. Вот и делай вывод – кто реально грабит страну. А Россия – отнюдь не бездонная бочка, она беспомощная, её только ленивый не трахал с тоски. Она держится на плаву пока от продаж своего сырья, от своих недр, которые де-факто ей уже и не принадлежат. Согласись, когда Россия развалится, мир потеряет очень многое. Ему будет скучно жить, наверное, он тоже умрёт. От скуки. Другой такой же страны со времён, когда обезьяны распрямили позвоночники и научились пить водку, согласно учения Дарвина, в истории цивилизаций не было и, увы, уже никогда не будет!
 - Ну и чему ты радуешься? Ладно, не хватает своих мозгов, надо пригласить тех, кто соображает. Когда болеешь, зовут врача, который умеет лечить, а не медсестру, знающую название болезни. Скажи ещё, что всегда работал по правилам и сам не издевался над народом?!
 Его глаза сощурились, он посмотрел на меня так же, как тогда, в самолёте. Но я его уже не боялся – он не был моим противником, я мог ему сказать всё. Лишь бы это было во благо. Он бил словами, словно раздавал пощёчины, зло, наотмашь:
 - Я народ не обирал. Но и не мешал делать это другим. Если бы я работал только по их правилам, страны бы уже не было. Знаешь в чём отличие методов работы нас, ментов и властей? Мы не трогаем бюджетников, менты никогда не забирают последнее, всё остальное доделывают власти. Теперь я сделаю всё, чтобы вернуть стране долг.
 Я не нашёлся, что ему ответить. От его слов у меня защемило под ложечкой. Проиграть с таким союзником было невозможно.


 Глава 3

 - Игорь Анатольевич! – Меня догоняла молодая учительница, звонко стуча каблучками по паркету. – Подождите минуточку! Наш класс приглашает вас прийти к нам на Урок Мужества, который состоится в ближайший четверг в 11 часов.
 - А почему меня?! – Удивился я. – Есть же более достойные кандидатуры! Хотите, подскажу их телефоны?
 - Ну, как же?! – Растерялась девушка, кокетливым движением руки не забывая поправить чёлку. – Вы – боевой офицер, Герой России. Куда ещё достойнее?!
 - Допустим, Героя я получил в мирное время.
 - Какая разница?! Вы – смелый, летали на истребителях, рисковали жизнью! – Её красивые серые глаза наполнились слезами. – Вы же сами говорили, что молодёжь должна воспитываться на патриотизме! А вокруг только один бандитизм, и в кино, и в жизни!
 - Хорошо, будем считать, что почти уговорили! Когда, вы сказали, будет этот Урок?
 На улице было зябко и неуютно. Дул пронизывающий ветер, разбрасывающий по сторонам остатки листвы. Редкие прохожие, поднимая воротники пальто, старались побыстрее вернуться в тёплые квартиры. Прогревая двигатель своего верного старого «коня», который опять напомнил, что пора в ремонт, вспомнил прошедший разговор с директрисой.
 Директрису звали Маргарита Григорьевна. Она была маленькая шустрая женщина, буквально заряжающая всех своей энергией. В начале встречи выдала удивительно красивую и наивную сентенцию:
 - Я верю, что власти выведут страну из кризиса. Просто во всём виноваты олигархи, это они разворовали наши богатства, а президент хочет всё вернуть народу, но он – один и поэтому ничего сделать не может.
 Я не стал её разубеждать, потому что она не только верила в это сама, но и пыталась обратить в свою веру школьников. Должны же дети хоть во что-то верить! Будучи, несомненно, неплохим психологом, она хорошо разбиралась в людях, но ничего не понимала в грязной политике. Побывав в офисе нашей партии с экскурсионными целями, она почти обратила в свою веру и нас, зарядив всех присутствующих жизнеутверждающей мыслью:
 - Когда-нибудь мы снова будем вместе – и украинцы, и русские, и белорусы, и все остальные!
 Дети скромно улыбались, разглядывая висевшие на стенах политические карты и плакаты. Самый смелый из них, мальчуган, похожий на Чебурашку, с такими же растопыренными ушами, спросил, сильно картавя:
 - Дядь, а вот эта кагта непгавильная!
 - Почему?!
 - На пгавильной кагте тегитогия Госсии выглядит не так, она маленькая, а здесь и Укгаина, и Казахстан, и Тад-жи-ки-стан, - прочитал он по слогам непривычное глазу слово. – И ещё много чего.
 - Это – карта будущей России, которую строить будете именно вы, мои юные друзья!
 Сейчас, слушая Маргариту Григорьевну довольно долго, я успел найти возможность и задал вопрос, пока она на секунду замолчала, раскуривая папиросу.
 - Вы говорите абсолютно правильные и нужные слова. Скажите, что мы можем предложить детям в качестве национальной идеи? Как вы думаете, прежние формы общественных детских и молодёжных организаций, которые существовали в СССР, так ли уж были плохи?
 Директриса, ни секунды не сомневаясь в своей правоте, ответила:
 - Я тоже над этим думала и считаю, что мы просто обязаны возобновить их, если хотим иметь общество единомышленников-патриотов. Надо только изменить немного идеологический мотив и придумать хорошее название.
 - А чем вас не устраивала идеология? Нас учили добру, любить свою страну, её историю и культуру, её природу, гордиться своей Родиной, защищать слабых, помогать пожилым, быть помощниками старших товарищей, чтобы вырасти и стать защитниками Отчизны или выполнять трудовой подвиг, осваивая безграничные пространства страны. С этими чувствами, кстати, мы воевали, с этими мыслями шли в бой и гибли мои друзья, с которыми я вместе служил. По-моему, хорошие мысли, правда? Дети были вместе, дружили, ходили в различные кружки и спортивные секции. Знали, что сегодня они – октябрята, а завтра, если будут хорошо учиться, станут пионерами. Я был очень счастлив, когда мне повязывал пионерский галстук ветеран Великой Отечественной Войны, у которого на пиджаке не было пустого места от многочисленных орденов и медалей.
 Маргарита Григорьевна выпустила кольцо дыма и задумалась. Я продолжал:
 - Найдите изъяны в идеологической обработке детей 60-х, 70-х, 80-х годов. Вы ведь хорошо помните тот период. Не думаю, что обижу вас, если скажу, что мы, наверное, учились примерно в одно и то же время. Для меня, например, были далеко не самыми плохими школьные годы жизни!
 - А ведь вы правы, чёрт побери! – Рассмеялась Маргарита Григорьевна. – Я помню, как плакала, что меня не взяли в пионеры, потому что мне было только 9 лет, а всем моим подружкам – 10. Боже, какая это была трагедия! Я тогда засыпала, плача, и просыпалась от слёз.
 От воспоминаний у неё на самом деле навернулись слёзы, она вытащила из рукава платочек, вытерла повлажневшие глаза, шмыгнув носом, и достала очередную папиросу.
 - Вот вы спросили об идеологической обработке подростков. Я не могу сказать с полной уверенностью, что она была неправильная. Дети воспитывались на достойных примерах, за исключением, пожалуй, Павлика Морозова, имя которого стало нарицательным.
 - Почему пример этого пионера расценивается как отрицательный?! - Я поудобнее устроился в кресле и приготовился выслушать ответ уважаемого в городе человека, отличника народного просвещения, кстати. Везде этот пример трактовался по-разному, интересно было узнать её мнение.
 - Провоцируете, да?! – Вопросом на вопрос начала она, улыбнувшись. – Если честно, то я должна его оправдать – мальчик искренне верил в добро, к чему его призывала партия, и не побоялся «сдать» родню, не выполняющую распоряжений партии и правительства. С другой стороны, его мать понимала, что, сдав всё зерно, они не доживут до очередного урожая... Короче, я бы его тоже удавила! – Не вдаваясь в дальнейшие объяснения, неожиданно закончила Маргарита Григорьевна. – Право, я не вижу явной ошибки тогдашнего руководства в воспитании школьников. Проблема была в том, что, вступая во взрослую жизнь, подросток видел – принципы строителя коммунизма на практике не работали. Налицо был разрыв между теорией и практикой. Плюс к тому – железный занавес. Видимо, что-то надо было менять в руководстве.
 Поняв, что Маргарита Григорьевна не знала ответа на мой вопрос об идеологии, я решил вернуться к нему чуть позже. Бывает, что вопросу нужно просто немного «дозреть». Простые, на первый взгляд, вопросы часто решаются очень трудно, а сложные – неожиданно легко. Всё зависит от их актуальности и востребованности.

 Прошло почти два года с момента моего приезда в Крутоярск. Жизнь в городе на месте явно не стояла. Внешние изменения были заметны: открывались новые большие красивые магазины, пивнушки, рестораны, строились дома-дворцы, развлекательные комплексы, был построен новый удобный мост через реку, одну из красивейших в России. После длительного перерыва начал работать аэропорт, принимающий и отправляющий до десятка рейсов ежедневно. Населению предлагались новые услуги, например, возможность покупки товаров в кредит. Правда, грабительский процент по кредиту, немного сдерживал покупательский пыл, но идея находила понимание в головах крутоярцев. Количество таксистов практически сравнялось с количеством работающих жителей. Узенькие улочки города явно не справлялись с возросшим количеством автомобилей, появилось новое понятие – уличные пробки. Впрочем, хмурые лица горожан не несли отпечатка счастья. Заметно, что основное население стало жить хуже. Скрытая инфляция, о которой власти предпочитали не говорить, превышала даже те жалкие прибавки к зарплатам и пособиям, которые, скрипя зубами, отстёгивало правительство. Цены за квартплату, коммунальные услуги, свет, телефон постоянно росли, ложась тяжким бременем на худые плечи соотечественников.
 За это время и мне удалось добиться немалого. Начиналось всё непросто. В городе, как и предполагалось, у нас нашлось немало сторонников, что лишний раз подчёркивало актуальность идеи. А вот снять офис оказалось сложнее, чем официально зарегистрироваться. Арендодатели, рассматривая уставные документы, не верили, что конечной целью нашей партии является помощь конкретному человеку и выход на общероссийскую орбиту. Они смотрели на меня, как психиатр на неизлечимого больного.
 Один из них был толстый зажравшийся боров по фамилии Ситников, владелец нескольких огромных зданий в центре города. Его фамилия запомнилась потому, что он постоянно говорил: «Я – Ситников, а ты кто??!!». Прежде чем снимать офис, я навёл о нём необходимые справки, потому что мне далеко не безразличен человек, с которым строились деловые отношения, и от которого приходилось зависеть.
 Выяснилась довольно неприглядная картина. Он был патологически жаден, груб, мог выгнать любого арендатора и взять на освободившееся место другого. Его любимое изречение было: «Меньше зарплата – крепче фирма». Действуя по этому правилу, он платил своим сотрудникам жалкие копейки, да и те нерегулярно. Поговаривали, что он имел отношение к организации нескольких притонов, где любили отдыхать городские руководители. Перед ним ломали шапку милицейские начальники и предпочитали не связываться налоговые органы.
 Сейчас он, развалившись в кресле и буравя меня своими маленькими свинячьими глазками из-под заплывших бровей, заявлял:
 - Мужик, я чувствую, что ты где-то меня хочешь наколоть! Лучше сразу скажи, чего задумал? Этим бумажкам, - он небрежно откинул в сторону учредительные документы, - я не верю. Кто ты вообще, дядя?! Я – Ситников, а ты кто?!
 От такого наглого тона я сперва даже растерялся, и не сразу нашёл, что ему ответить. Моя реакция на событие, не раз подсказывающая выход из любых ситуаций, на этот раз предательски подвела. Собравшись с мыслями, я ответил, стараясь не сорваться, крик – удел слабых:
 - Вот против таких уродов, как ты, мы и будем бороться, понял, хозяин города? Конкретно тебе скажу, что дам поручение разобраться с законностью приобретения тобой этого здания.
 - А-а-а! Мужик, ты чё? Совсем нюх потерял?! – Издав предсмертный вопль рожающего самца, брызгал он слюной. - Никак, грозить вздумал?! Да я тебя сейчас в порошок сотру!
 Увернувшись от летевшей в меня массивной пепельницы, я открыл дверь и сказал:
 - Когда совсем хреново станет – вспомни меня, ладно?!
 Наконец, на третий день поисков, удалось снять подходящее помещение. День ушёл на решение различных вопросов: покупка мебели, оргтехники, организация охраны офиса. Вечером в мой номер в гостинице робко постучали. Я открыл дверь. На пороге стоял трясущийся от страха Ситников с большим чемоданом в руках.
 - Вот, это всё, что у меня есть, здесь почти два миллиона долларов. Продать весь бизнес подороже за то время, что мне дали, я не смог. Возьмите, пожалуйста! Только не убивайте! Я был не прав, простите меня!
 Я вторично растерялся. Мне даже в голову не пришло, что Бужин мог решать вопросы столь молниеносно и оперативно! Я позвонил ему сегодня примерно два часа назад, и среди некоторых организационных моментов вскользь упомянул об инциденте с Ситниковым. И вот уже получен результат – у меня в номере стоит этот орёл комнатный, с чемоданом денег, и размазывает сопли по щекам! Разговаривать с ним мне совсем не хотелось. Такие люди не понимают слов, их жизнь всё равно наказывает.
 - Ставь чемодан и пошёл вон! Будем считать, что ты, как патриот, тоже внёс свой скромный вклад в народное дело.
 Предстояли немаленькие расходы, и эти деньги нам впоследствии пригодились как нельзя кстати. Осторожно поставив чемодан на пороге, он бочком засеменил по коридору, низко втянув голову в толстую шею. Дойдя до лестницы, я его окликнул, он остановился как вкопанный:
 - Подожди, ты задал очень хороший вопрос. Если ты – Ситников, то кто тогда мы все?!

 В первый рабочий день в Крутоярске я решил подъехать в офис пораньше, с утра предстояло немало дел. На дверях не было ещё никакой таблички, которую только предстояло заказать, также не успел дать в рекламную газету объявление о наборе сотрудников, а у дверей уже стояло несколько человек! Среди них неловко переминался с ноги на ногу Слава Мохов.
 - Граждане, вам кого?!
 - Нам нужен Логинов Игорь Анатольевич, - ответила за всех невысокая женщина средних лет в простом ситцевом платье, державшая за руку девочку лет пяти.
 - Слушаю вас, - сказал я, открывая ключом дверь. Замок не поддавался, ключ постоянно проворачивался. Я беспомощно посмотрел по сторонам. – Извините, пожалуйста, первый раз открываю эту дверь, ещё не привык. Наверное, что-то с замком.
 Мохов вызвался помочь. Посмотрев на ключ, он вставил его в замок и сделал один оборот в другую сторону. Дверь открылась.
 - Ну, всё – вот ты уже и нашёл себе работу, - пошутил я. – Проходите, пожалуйста. Извините, не могу угостить вас чаем или кофе, ещё не успел купить. Итак, - я внимательно посмотрел на женщину с ребёнком. – Что вас привело сюда?
 Так начался мой самый первый рабочий день в городе. Нам даже не пришлось давать объявлений в газетах об открытии партии, которая называлась «Партия Защитников Отечества». Люди, словно изголодавшись по справедливости, несли свои проблемы, жалобы и просьбы. Их пинали в городских комитетах, посылали куда подальше в областных. Зачем властям решать чьи-то проблемы? Свои бы разрулить! Куда идти простым людям, что делать? Тихо плакать в доме, у кого он есть? В гроб ложиться или за автомат браться?! Так мы вроде не на Кавказе живём, Ельцин не успел снабдить всех жителей страны оружием, всё чеченцам отдал. А жаль! Автомат – неплохой аргумент при отстаивании своих прав! Если президенту в любом городе, где бы он ни появился, рассказывают о бедах и просят покрасить подъезд или заасфальтировать улицу, то, по меньшей мере, это говорит уже о полном коллапсе власти. Значит, президент – последняя инстанция, на которую ещё надеются измученные ожиданием перемен люди?! Тогда зачем нужны все остальные органы власти?!
 Рабочий день пролетел незаметно. По городу слухи разлетаются быстрее скорости звука. Для меня до сих пор загадка, как люди, не доверявшие своим чиновникам, поверили мне, человеку, который находится в городе всего несколько дней?! От безысходности?
 Горожане, поняв, что их здесь ценят и стараются реально помочь, после обеда заняли уже все стулья в коридоре и терпеливо ждали своей очереди. Как ни странно, денег никто не просил. Народ не устраивали разгул преступности, повальное пьянство, обманы в магазинах и на рынках, разбитые дороги, взятки чиновникам за любые справки, неграмотная организация дорожного движения, плохая освещённость улиц и много ещё разных больших и малых дел, то есть именно тех, чем должны заниматься городские власти. Я не давал никаких обещаний, записывал все вопросы и уточнял детали, поняв, что, если не увеличить штат сотрудников, я сойду с ума уже через неделю. В первую очередь, нужен толковый «автоответчик».
 Набрал телефон внуковских авиалиний и попросил уточнить местонахождение Ольги Гусевой, втайне надеясь, чтобы она не была сейчас в командировке. Никто не смог бы сохранять спокойствие и уверенность в такой нервозной обстановке лучше, чем она! Приятный женский голос на том конце провода сказал, что она уволилась давно, года два назад. Её адрес и телефон она дать отказалась, сославшись на коммерческую тайну.
 Пришлось опять просить Бужина. Через полчаса мне перезвонил какой-то мужчина, и я знал об Ольге даже больше, чем нужно. После того памятного полёта она больше не летала, из авиакомпании уволилась. Причём причину увольнения указала неожиданную: «В связи с отсутствием среди лётных экипажей пилотов, летавших на истребителях». Выскочила замуж, не повезло – развелась, детей нет, пыталась работать в Москве в магазине продавщицей. Отказала менту, крышующему эту точку. Тот отобрал у неё паспорт и посадил за отсутствие регистрации в кутузку, через три дня выпустили, она всё бросила и уехала к маме на Украину. Сначала жила у матери, полгода назад на Ольгу напали и пытались убить, когда она несла из магазина пакет с продуктами. Месяц назад умерла её мать. Наследство, ветхий дом с протекающей крышей, встал поперёк горла между всеми родственниками, судиться не стала, отдав свою законную долю более пробивным и предприимчивым родственничкам. Снимает угол у какой-то бабульки, работает в ларьке продавщицей – сейчас как раз на работе, мобильного телефона не имеет. Пока я, ошеломлённый, размышлял над сказанным, на том конце деликатно повесили трубку. Я уже собирался уходить домой, как раздался ещё один звонок. Пока я раздумывал, брать трубку или нет, внутренний голос уже прокачал ситуацию: «Бери, это она!».
 - Слушаю вас, - как можно спокойнее сказал я.
 В трубке раздались всхлипывания, девушка не могла выговорить ни слова.
 - Оля, успокойся. Ну, ты чего?! – Я тоже растерялся и не знал, что говорить. - Ты же сильная, ты же всё можешь! Ты же не умеешь плакать, я знаю!
 Наконец, я разобрал первые слова:
 - Теперь умею....
 - Так, бросай все дела и езжай ко мне в Крутоярск, - распорядился я. – Передай, пожалуйста, трубку человеку, который стоит рядом с тобой.
 - Да?! – Мужчина ответил почти мгновенно, словно находился на параллельном телефоне.
 - Купите ей, пожалуйста, билет на ближайший рейс до Крутоярска, любым транспортом, хорошо?
 - Нет проблем, она уже едет к вам.
 - Спасибо.
 Да, денёк! Наскоро поужинав в гостиничном ресторане, поднялся в номер. Вновь нахлынули воспоминания. Чтобы отвлечься, включил телевизор. Передавали новости. На трибуне стоял украинский президент с обезображенным лицом – результат кропотливой работы недоучившегося косметолога. Президент говорил, обращаясь к журналистам мировых изданий:
 - Вот, смотрите! На Украине нет проблем, у нас всё нормально! Я обращаюсь сейчас к бывшим воинам освободительной армии – пожмите руки ветеранам Советской Армии! Ведь вы все воевали за независимость Украины!
 Правда, он не стал уточнять, что бендеровцы и солдаты Советской Армии боролись по разную сторону баррикад, этого журналистам знать необязательно.
 Пришлось сменить канал. Там, скаля зубы во весь экран, олигарх, успевший отплыть из России на последнем пароходе, говорил:
 - Мы, евреи, за десять лет сделали больше, чем большевики за 70! В какой ещё стране можно иметь такой бизнес?!
 Матюгнувшись, переключил на следующий канал. В кадре показывали молодого губернатора, на полусогнутых конечностях вползающего в кабинет президента. Президент жестом предложил ему сесть и, широко улыбаясь, как хорошему доброму знакомому, начал:
 - Мы учитываем Ваш огромный вклад в развитие страны, всё, что Вы сделали для своего региона....
 Олигарх насторожился и прижал уши. Президент радостно продолжал:
 - Мы, посовещавшись, пришли к следующему решению....
 Олигарх начал медленно сползать под стол, но президент его вовремя остановил следующим пассажем:
 - Мы хотим предложить, если Вы не против, конечно, найти возможность остаться губернатором на второй срок. Понимаю, что вопрос не простой, требует времени на обдумывание. Мы подождём. И ещё – я подготовил указ, в котором все ранее украденные деньги теперь считаются заработанными Вами и Вашими друзьями. Ваши друзья – наши друзья. Мы только просим – заплатите, пожалуйста, нам налог, всего 13%. – И, заглядывая преданно в глаза, добавил: - Ведь это совсем немного для вас, правда?!
 Олигарх, пока ещё находясь в сознании, в ответ ничего не смог промычать, а только судорожно икнул.
 - Вот и здорово! – Президент обрадовался как ребёнок и даже не пытался этого скрыть.
 На выходе из кабинета воскресшего олигарха окружили журналисты:
 - Ну, как?! Ну, что?! Что сказал президент?
 - Он предложил остаться мне на второй срок. Я, право, и не знаю. Столько дел, столько дел...
 Захотелось выбросить телевизор в окно и бежать из этой страны без оглядки. Спас меня от эмиграции следующий сюжет. Корреспондент рассказывал о совместных учениях наших моряков с натовскими, в которых мы сумели снарядить и выпустить в поход один большой противолодочный корабль. Командир корабля, сойдя по трапу на берег, отвечая на вопрос корреспондента – страшно ли вам в окружении столь огромной армады, радушно улыбаясь, удивился:
 - Почему мы должны кого-то бояться?! Мы вообще никого не боимся, мы же русские! Да и корабль у нас большой, красивый, - кивнул он на стоящий рядом корабль, - любого затопим, если надо! Сомневаетесь?!
 Спасибо тебе огромное, морячок! У нас есть честь, значит, ещё не всё потеряно...

 На следующий день после обеда в офис зашла Ольга. Я её сначала даже не узнал. Растрёпанные грязные волосы, огромная багровая полоса на шее, затравленный взгляд, бесформенное, явно с чужого плеча, в заплатках, цветастое платье, стоптанные босоножки и синяки на лодыжках никак не напоминали ту цветущую, счастливую, самую красивую авиамисс страны. И только глаза, огромные, цвета неба, напоминали в ней человека, который 2 года назад совершил настоящий подвиг.
 Жизнь – удивительная штука. Можно быть известным, знаменитым даже, сделать кучу полезных дел, но тебя все забудут, а, может, и проклянут, только за одну-единственную ошибку, сделанную второпях. А можно спокойно жить где-нибудь в деревне, сеять хлеб, растить детей, но в трудную, опасную минуту, выполнить до конца свой долг, человека и гражданина, если потребуется – пожертвовать собой, и благодарные потомки будут помнить тебя на века. Ольга Гусева, как раз, принадлежала ко вторым. Родственники спасшихся людей всегда будут помнить и почитать молодую красивую девушку в синей униформе, успокаивавшую пассажиров, справившуюся со своими нервами, боровшуюся до конца за жизнь многих людей и много сделавшую для того, чтобы люди смогли пережить и забыть ужас тех жарких летних минут, когда даже Бог не знал наш аэродром посадки.
 История Ольги – самая обычная, абсолютно ничем не примечательная история девушки, которая ни о чём не думала, не мечтала, а просто жила, радовалась жизни и помогала радоваться другим. Она родилась в колхозе имени Пушкина под Львовом, позже переименованном именем национального героя, внёсшим значительный вклад в сокращение численности достойных людей Украины – С. Бендеры.
 Будучи лидером по природе, она не любила дружить с девочками, выслушивать их глупые рассказы из личной жизни и перемывать косточки одноклассникам. Поэтому и проводила большую часть времени в компании мальчишек-сорванцов. Авторитет завоёвывается не только на словах, но и на деле. Она не боялась ничего и никого, могла победить в обычной драке любого ровесника, часто приходила домой с синяками и разбитыми губами. Старшеклассники её не трогали и старались обходить стороной, уважая за бесшабашность и неунывающий нрав. Мать, всплакнув, ставя примочки на израненные места, всегда приговаривала:
 - Оля, ну почему ты у меня такая?! Почему не можешь как остальные девочки – спокойно сидеть во дворе и играть в куклы?! Почему ты вечно превращаешься в какого-то израненного бойца?! Посмотрел бы твой отец на эти безобразия!
 На что Ольга неизменно отвечала:
 - Мама, у них скоро будут свои говорящие куклы, а мозгов до сих пор нет! А папа бы мной гордился, я точно знаю!
 Мать, вытирая слезу кончиком платья, в душе соглашалась со своей единственной дочерью. Отец Ольги погиб, выгоняя загоревшийся бензовоз с нефтебазы. Оля его почти не помнила, но, по рассказам матери, имела о нём представление, уважала и соизмеряла свои поступки с той оценкой, которую мог бы дать ей отец, если был бы жив. В школе-восьмилетке из спортивных кружков работали только футбольный и легкоатлетический. Из всего многообразия выбора остановилась на футбольном. Очень скоро о нападающем под номером 9 с именем Ольга прослышали в районе, а позже и в области. Она могла в одиночку решить исход любого матча. Её фирменные обводящие удары ставили в тупик вратарей многих команд, заставляя начинать игру с центра поля, что, конечно, не могло нравиться сопернику. Её часто сбивали с ног, несколько раз уносили с поля на носилках, из-за чего футбольный матч превращался на некоторое время в Бородинскую битву – друзья-одноклубники в обиду не давали, боготворя свою Олечку.
 Нелёгкая деревенская жизнь стала ещё труднее с развалом некогда великой страны. Мать, больше не выходившая замуж, хотя желающих было немало, посвятила всю свою жизнь воспитанию Ольги. Семья едва сводила концы с концами, но зато Ольга ни в чём не испытывала проблем. Дочь платила ей ответной любовью, помогая постоянно болеющей матери.
 Закончив школу без троек, Оля вновь удивила всех, уехав в Киев учиться на курсы стюардесс. Понимая, что поступить в лётное училище ей не удастся, она всё равно хотела жить в чудесной и непонятной стране с красивым названием – Авиация. Небо было её тайной страстью, о которой она никому не рассказывала, даже матери. На выпускном вечере многие плакали, понимая, что никогда больше не увидят красивую точеную фигурку своего кумира, не услышат её заразительный смех. Наибольший шок испытала при этом мать:
 - Оля, а как же я? Что я-то буду делать без тебя? Я ведь живу только тобой!
 - Мама, не плачь! Я немного полетаю, накоплю денег, а потом заберу к себе.
 Этим планам не суждено было сбыться. После очередной реорганизации штатов она оказалась в Москве и почти сразу попала на рейс Москва – Сочи...
 Остановившись на пороге, она смотрела на меня своими красивыми глазами, из которых полились слёзы. Комок подступил к горлу. В комнате, кроме меня, находились посетители – две ветхие старушки, у которых украли электросчётчик, и Слава Мохов, безрезультатно пытавшийся понять: у кого конкретно стащили этот злосчастный электроприбор? Слава, понимающе, вежливо, но настойчиво, взял под руки старушек и, быстро выведя их в коридор со словами: «Пойдемте, сейчас я вам каждой куплю два счётчика, один из них – про запас», закрыл за собой дверь.
 Вид женских слёз парализовывал мои мысли, я всегда терялся и не знал, как успокоить плачущего человека. Я молча подошёл к ней и прижал к себе. Она дрожала и всхлипывала. Зная, что нельзя говорить слова типа «ну, всё, успокойся, всё уже позади», которые могли вызвать новую истерику, я сказал:
 - Как прошла дорога? Устала?
 Она начала успокаиваться. Размазывая слёзы по щекам ладошкой, просто ответила:
 - Всё, всё. Я больше никогда не буду плакать. Обещаю. Я ждала, я каждый день ждала, что вы меня будете искать. Даже когда меня душили, я всё равно знала, что вы меня найдёте. Живой или мёртвой. Просто когда вы позвонили, я немного растерялась. Теперь я здесь, я всегда буду с вами.
 Я знал, что так и будет...

 Тем временем, политическая обстановка на постсоветском пространстве продолжала ухудшаться. Ситуация напоминала пикник на нефтебазе, на территории которой жарят шашлыки. То, что полыхнёт, сомнений не было. Весь вопрос заключался в том – когда??!!
 Американцы сократили свои военные базы в США. Это не было жестом доброй воли, количество военнослужащих не уменьшилось, их просто перебросили в Европу, Среднюю Азию и на Дальний Восток. Прибалты, устав пинать великого восточного соседа, требуя выплаты денег за оккупацию, когда они входили в состав СССР, придумали новый ход. Они включили России «счётчик» и подали все документы в международный суд, увеличив сумму иска на порядок.
 Международный суд начал переписывать свой бюджет, пытаясь пристроить свалившиеся с неба миллиарды в качестве процентов по иску, которые выплатит Россия по «справедливому» решению международного правосудия. Американцы «незаметно» перетянули авианесущую группу, состоявшую из двух десятков судов, из Индийского океана в Балтийское море под предлогом учений с новыми членами НАТО. Эстонцы поверили Пентагону, что ни одна штатовская ракета в страну не будет завезена. Американцы сдержали обещание, целых ракет в Эстонию не везли, а собирали их на месте из отдельных частей.
 Белорусы притихли, словно заховались в бульбу, понимая, что батька ведёт, как всегда, куда-то не туда, а руководство России после облома с Украиной решило оставить всех в покое и больше никому не подсказывало дорогу. Украинцы, традиционно воруя наш газ, разрешили американцам использовать своё воздушное пространство и предоставили возможность разместить несколько военных баз. Бойцы «большого друга» нашей страны Джорджа, подсуетившись, быстро выкачали воду из затопленных ракетных шахт и стали устанавливать туда свои мирные ракеты.
 Непредсказуемые и обнаглевшие молдаване выгоняют из страны русских, проживающих в республике – наши руководители никаких мер не предпринимают, в Грузии блокируют наших военнослужащих, требуя вывести две военные базы. Базы выводить некуда, но наши политики согласились с грузинским руководством и с их «мудрым» лидером, с нетерпением ожидающим, когда американский сапог размажет гордую маленькую Грузию по своей подошве.
 Армения, находясь в мусульманском окружении, лояльно относилась к России – что выглядело в наше время уже подозрительно, предложила свои услуги в деле передислокации наших баз из Грузии. Военные базы могли сыграть миротворческую роль, так как Армению и Азербайджан втравливают в новую войну, чтобы было удобнее сместить разом неугодные сторонникам демократии из Вашингтона правительства этих стран. Во всяком случае, на мир в регионе надеялся армянский президент, наивно рассчитывая на нашу помощь.
 Северный Кавказ опять взялся за оружие, теперь вообще стало непонятно, кто с кем воюет. Итальянская вендетта – цветочки по сравнению с чеченским чиром (чир – кровная месть, - прим. автора) – жестоким и бессмысленным. Туркмены живут обособленно, тихо, видимо, в тайне считая дни до смерти диктатора. Узбекистан сотрясают народные волнения, проходящие под диктовку американцев, в Киргизии – анархия, президента избрали, но он ничего не решает. Внешне спокойный Казахстан на самом деле таковым уже не является. Ситуация накаляется с каждым днём, грозя вылиться в смену лояльного Москве режима.
 Дальний Восток де-факто уже не русский. Китайцы с одним паспортом на всех, мелкими группками по миллиону человек, незаметно просачивались на нашу территорию, делая сказку былью – воплощая в жизнь югославский сценарий разрешения подобных ситуаций. Руководством страны принято решение о строительстве нефтепровода, бурно развивающаяся экономика Китая задыхалась от недостатка энергоресурсов. Взамен наши решили брать бытовую электронику и товары повседневного спроса. Власти начали делать китайцам подарки, отдавая территории, и объясняя при этом населению, что, мол, всё равно земля непригодна для земледелия. Японцы отказались от предложенных нескольких Курильских островов, расценив это как подачку.
 Короче, нас обложили со всех сторон. Удавка продолжала медленно и неуклонно затягиваться. Самое обидное, что все бывшие народы Советского Союза ничего против России и русских не имели. Во всём были виноваты их недальновидные правители, использующие представившуюся возможность для решения личных вопросов, о своём народе думать не желавших. Но более опасным было то, что везде, где демократы с берегов Потомака временно вводили свои войска, они незаметно устанавливали там наступательные виды вооружений. Вояками они были, как все знают, никудышными, но вооружение у них имелось превосходное. Подлётное время ракет до Москвы теперь равнялось нескольким минутам.
 Российский президент в это время знакомился с жизнью и обычаями древних инков, потом слетал в Китай, где расширил свои познания в деле строительства Великой Китайской Стены. Из ближайших планов – узнать какого мнения о России вождь племени тумба-юмба, а также выяснить вклад австралийских аборигенов в развитие мирового мореплавания…

 Мы собрались на экстренную встречу в Волгограде. Мы – это штаб в полном составе: Анорин, Кит и я, а также пригласили подъехать Сергея Бузотёрова. Сергей, узнав причину, бросил все дела и к вечеру его уже встречали в аэропорту.
 Мы не спеша шли по гранитным плитам аллеи тополей на Мамаевом Кургане, откуда открывался потрясающий вид на город и Волгу. На многочисленных скамейках сидели подростки, смеялись и пили пиво. Кит брезгливо поморщился:
 - Как можно веселиться на костях?! Что происходит со страной?
 Игорь Анорин, не найдя урну, чтобы выбросить выкуренную сигарету, затушил её о спичечную коробку и засунул обратно в пачку. Вокруг валялись пустые бутылки, обрывки газет и фантики от мороженого. Проходя мимо высоких густых кустов, остановились, поражённые увиденным, вернее – услышанным. Оттуда раздавалось характерное сопение и стоны. Кит сплюнул и рванулся туда, его еле удалось схватить за руку.
 - Кит, успокойся! Им сейчас не до нотаций! Что ты хочешь – потерянное поколение...
 Кит, освобождая схваченную Бузотёровым руку, вскрикнул:
 - Отпусти, больно! – Растирая покрасневшую руку, нервно произнёс:
 - Всё хреново! У молодёжи нет ничего святого! На кладбище трахаются! Наш график летит к чёрту! Мы не успеем дожить до выборов! Американцы обложили нас флажками со всех сторон. – Немного помолчав, более спокойно добавил: - У нас есть полгода, максимум – год. Потом янки устроят строевой смотр в пешем и конном порядке на Красной площади. Ума не приложу, о чём думает президент?
 - Ему сейчас не до этого. Он обсуждает причины невыполнения указа об удвоении ВВП, - ответил с тоской в голосе Бузотёров.
 - Ничего, потом ему этот ВВП удесятерят, - зло проговорил Анорин. – Я их оптимизм понял давно, когда ещё Ельцина с роднёй возил за шмотками в Европу. Иногда такая грусть накатывала, что сажать самолёт не хотелось, ей Богу! Только экипаж жалко было, он-то здесь при чём?!
 По гранитной лестнице поднялись на площадь «Стоявших насмерть!». Величие памятника потрясало. У основания скульптуры надписи: «Ни шагу назад!», «Стоять насмерть», «Не посрамим священной памяти» и другие. Все слова разобрать было нелегко, стало смеркаться, да и очки я забыл взять с собой.
 - А ведь это они нам завещали! – Сказал Кит и посмотрел на нас. Глаза его повлажнели, голос дрожал. – Получается, что мы не оправдали их надежд.
 - Кит, мы-то как раз стояли насмерть. Мы выполнили свой воинский долг до конца. Всегда и везде – когда сбивали вражеские самолёты-нарушители, когда воевали на Ближнем Востоке, в Корее, во Вьетнаме, в Анголе. Защищая остров Даманский, мы защищали будущее страны. – Анорин достал ещё одну сигарету. – Дело было не в крохотном клочке земли, у нас земли много, дело было в принципе. Сейчас принципов нет, территории просто дарятся с барского плеча. Мы с честью выполнили свой воинский долг в Афганистане, который был нам абсолютно не нужен, в Югославии, бездарно сданной Ельциным, в многострадальной Чечне. Не мы раздавали награды бандитам, мы их уничтожали. Что – смерти наших отцов, - Игорь Анорин кивнул на памятник, -
и многих друзей, зря?!
 Мы стояли недалеко от подножья великого памятника, по которому олицетворяют Россию в мире. Посмотрев на скульптуру, умело подсвеченную мощными прожекторами, Кит сказал:
 - На ум невольно приходит сравнение с 1942 годом. Именно отсюда начался наш победный путь, позорно завершившийся через полвека. Ладно, пойдём обратно. Надеюсь, что мы вернёмся ещё сюда. И не как проигравшие, а победителями, с высоко поднятой головой, и отметим здесь столетие Великой Победы.
 Обратную дорогу проделали молча. Выйдя на проспект Ленина, Кит неожиданно спросил:
 - Вы мне скажите – что нам сейчас делать? У меня нет рецепта. По-моему, нас ничего не спасёт. Как донести властям о грядущей катастрофе? Записаться на приём к кремлёвскому чиновнику – санитары увезут. Напишешь заметку в газету – не опубликуют, на телевидение податься – не пустят. Какой ещё способ изобрести?
 - Почему не пустят?! Запишись на «Поле чудес» и вместо привета родным скажи стране всё, что думаешь! – Улыбнулся Бузотёров, хитро посмотрев на меня.
 - По-моему, передача идёт не в прямом эфире, - неуверенно возразил Кит. – Никто не услышит.
 Мы засмеялись.
 - Чего ржёте? – Обиделся Кит. – Пропала страна, а им весело!
 - Ладно, так и быть, откроем тебе наш маленький секрет, - заговорщицким тоном сказал Бузотёров. – Это наше стратегическое оружие, мы его сделали, но рассчитывали, что оно не пригодится.
 Сергей подробно рассказал об истории создания енисида и его творцах, забыв добавить, что профессор Волков все заработанные деньги вложил в строительство онкологического центра под Москвой, недалеко от деревни с поэтическим названием Бухловка. Рассказ произвёл на Кита сильное впечатление. Помолчав, он сказал:
 - То, что вам удалось сделать енисид, потрясает воображение. То, что не сказали нам об этом раньше – понимаю. Теперь об этой тайне знают четверо. На меня можете положиться, - при этом внимательно посмотрел на Анорина.
 - Кит, я тебя сейчас в Волге утоплю! – Обиделся Игорь.
 - Тихо! Нечего задираться! Дальше слушайте, я не всё вам рассказал. Думаю, что вы не расстроитесь, если узнаете, что я с большим удовольствием кормлю армию вероятного противника?!
 - Что – профессор и на тебе опыты ставил?! Енисида отведал?! – Кит обалдело таращил глаза на Бузотёрова. – Ну, и как – вкусно?!
 Не обращая внимания на реплику, Сергей продолжал:
 - После изготовления енисида встал вопрос – как мы его сможем применить? Нельзя же организовать продажи продуктов в тех местах, где находятся их военные базы! Вероятность, что енисид попадёт по назначению, крайне мала, против гражданского населения мы не воюем. Признаться, пришлось поломать голову. Выяснил, что они не закупают продукты у местного населения. Всё осуществляется централизованно из распределительных центров в Европе. Остальное – дело техники. Примерно четыре месяца назад я выиграл тендер на поставку продуктов в американскую армию. Естественно, не из России. Я организовал в нейтральной европейской стране что-то типа филиала и продаю через него замороженные продукты по всей Европе. Филиал зарегистрирован на подставного человека, который, в свою очередь, передоверил весь свой уставной капитал другому человеку, тот – третьему. Короче, я сам иногда путаюсь, кто же на самом деле является в нём хозяином. Эту схему мне Бужин, светлая голова, подсказал. Концов никогда не найти, тем более, выйти на меня невозможно. Мы исправно платим налоги, отчисляем на благотворительность, к нам придраться нельзя. Кстати, всех троих уже нет в живых.
 - Ты их убил?! Из-за нас?! – Ужаснулся Игорь.
 Сергей укоризненно посмотрел на Игоря:
 - Нет, конечно. Мне муху жалко, не то, что человека. Они умерли, потому что были неизлечимыми людьми и находились в хосписе. Когда встал вопрос об участии в тендере, который проводится ежегодно, мы быстро подали заявку и предложили лучшие условия, чем другие.
 - Интересно, - удивился Кит, - янки что – не могли проверить историю фирмы, которая будет кормить их бойцов?!
 - Историю фирмы они, конечно, проверили. Ничего, кроме положительных отзывов не нашли. Их сгубила обыкновенная алчность. Дело в том, что я продаю им продукты себе в убыток.
 - Как так?! – Этого даже я не знал.
 - Очень просто! – Ухмыльнулся Сергей. – Я им дал такие низкие цены, что перебил всю малину конкурентам! Может, они поэтому и копали неглубоко, не знаю. Факт остаётся фактом – я поставляю им ежемесячно шестьдесят тонн замечательных крабовых палочек, произведённых в Литве. Бужин мне помог приобрести одну линию по выпуску этих морепродуктов в зарубежном филиале. Она разобрана, спрятана, законсервирована и ждёт своего часа. Её производительность – две тонны в день. Вы считаете, что пора приглашать специалистов по сборке?!

Продолжение: https://m.dzen.ru/media/id/5ef6c9e66624e262c74c40eb/shtopor-chast-2-glava-456-64e647bd60df6d6517812f91