Андрею пришлось выйти из машины и отпереть ворота, хотя, судя по механизму, когда-то они были автоматическими, просто сейчас отключены. Широкая подъездная дорога кончалась просторной площадкой у большого двухэтажного дома. Тёмно-серый камень, чёрная металлическая крыша, высокие окна. Дом выглядел строго, дорого и очень основательно. Широкое крыльцо с лестницей вело к двустворчатым дверям, высоким и тяжёлым как кованые ворота. Эта была стилизация, потому что, когда они входили внутрь, Вика увидела, что это современная металлическая дверь большой толщины. Папа Андрея строил дом-бункер?
Из просторной прихожей вверх на второй этаж вела лестница из тёмного дерева. Направо виднелась широкая столовая с кухней в конце и полками с засохшими растениями, налево открывался вид на гостиную с камином и панорамными окнами.
— Проходи пока в гостиную, я схожу наверх, поищу бумаги.
Вика кивнула и пошла в большую светлую комнату, обставленную кожаными диванами, стеллажами-витринами, парой широких и низких журнальных столов из толстых грубых лакированных досок. Над головой тянулись деревянные балки. Но всю эту брутальность мужской берлоги неожиданным образом нарушали подушки в пёстрых вязаных наволочках, полосатые мягкие пледы на спинках диванов, вазы с букетами из пушистых сухостоев возле окон и семейные фотографии на полках.
Вика так и представляла, как в этом жилище смешались начала жёсткого военного, которые ставил толстые двери и укреплённые балки, стены как в замке, но тут же высокие воздушные окна, цветы, подушки, фотографии — что точно было делом рук матери Андрея. Они словно дополняли или уравновешивали друг друга. И вдруг Виктории стало невыносимо жалко, что она не успела познакомиться с ними, пока они были живы. Никаких шансов у неё на это не было. Но узнать этих людей очень хотелось.
Как минимум потому, что из этой странной и, на первый взгляд, несовместимой комбинации родился Андрей Ветров. Мечтательный романтик с навыками профессионального воина.
Вика прошлась вдоль витрин, где за стёклами лежали в своём непонятном порядке разные вещи. Старинное оружие, винтовка времён великой отечественной, ножи с потёртыми от старости рукоятками, грамоты и спортивные призы по плаванию, бегу, стрельбе, расписные шкатулки с цветами и узорами и фотографии в деревянных самодельных рамках.
Невероятная мешанина, но такая трогательная, будто здесь соединились кусочки от каждого члена семьи в большую пёструю мозаику. Победы и походы, хобби и увлечения.
Фотографии же стоящие без какого-либо видимого порядка цепляли взгляд больше всего. И трогали сердце тоже. Вот вся семья в сборе: отец в парадной форме, мать в летящем платье с цветами и Андрей, совсем ещё подросток, в белой футболке и военных штанах и берцах, а на груди какая-то медаль. И такая гордость на лице у отца, счастье у матери, а Андрей… он улыбается. Наивно, по-детски, открыто и счастливо. Он в семье, которая его любит.
На других фотографиях отец в форме, портреты матери, сделанные у профессиональных фотографов. Детские фото Андрея то в кадетской форме, то в спортивной. На пьедестале победителей на верхней ступени. А потом он один: взрослый, серьёзный, в форме песчаного цвета, с автоматом в руках и на броне БМП. Другая фотография, он чуть старше и уже с сослуживцами на фоне новенького броневика, на заднем плане самолёты и здания авиабазы. Его служба в Сирии не была для семьи чем-то табуированным и ненавистным. Отец не поддерживал его в этом выборе, но, кажется, они всё же гордились сыном.
Последнее фото в ряду витрин у самого окна очень сильно выбивалось из ряда остальных. На нём Андрей был сфотографирован в парадной форме, сидящий прямо и ясно смотрящий вперёд уверенным и твёрдым взглядом. Но на углу рамки была прикреплена чёрная траурная лента.
Вика прикрыла рот рукой от понимания. Фото с похорон Андрея, которое после его возвращения так никто и не убрал с витрины. Не успели. Все, кто мог это сделать, уже мертвы и сами. Или сбежали, как Ольга. На полочке чуть ниже фотографии были разложены в открытом виде футляры с его наградами.
Вот такой прощальный мемориал встречал Андрея дома каждый раз, когда он пытался вернуться в него. Понятно, почему он не хотел этого делать, это почти то же самое, что посетить собственную могилу.
Не понятно, почему он сам не стал убирать ничего из этих вещей. Неужели он считал, что его новая жизнь — это что-то временное?
Вика услышала шаги на лестнице и обернулась, Андрей спустился со второго этажа с толстой папкой в руках и положил её на один из столиков. Потом подошёл к Виктории и тоже взглянул на эту витрину.
— Печальное зрелище. Это мама расставила в память обо мне. Убрать бы надо, но у меня рука не поднимается. Это было последнее, что она для меня сделала, тут как будто бы всё пропитано её любовью, хранит тепло её рук. Да и в целом… тот парень на фотографии остался только в прошлом. Когда мама была ещё жива, она взяла с меня обещание, что я туда больше не вернусь. Она считала, что так убережёт меня. А вот я её не уберёг.
Вика не выдержала и обняла его, уткнувшись лицом в грудь. Прижала к себе посильней. Как он может с этим жить? Хотя… глупый вопрос. С трудом может.
ДАЛЬШЕ