ОЖИДАНИЕ БЕДЫ
Однажды под утро я проснулась от сильного грохота. Схватила на руки кошку, чтобы бежать в ванную (санузел и коридор считались самым безопасным местом). Но супруг остановил:
– Это далеко.
Очень скоро в нашем районе появились «местные переселенцы» – жители Ступок и района за Бахмуткой, чьи дома уже тогда, летом, сильно пострадали от артобстрелов. Они рассказывали страшные вещи, в которые не хотелось верить. Довольно долго мы успокаивали себя тем, что в этих рассказах всё сильно преувеличено. Поскольку у нас уже тогда бывали перебои с электричеством, и мы не каждый раз могли зайти в интернет, то и информация до нас доходила не вся и не сразу. И мы делали скидку на сарафанное радио, которое всегда добавляет выдуманных подробностей.
А подробности были, мягко говоря, так себе. Например, рассказывали, что за Бахмуткой и на Ступках люди уже прячутся в подвалах не время от времени, как мы, а круглыми сутками. Что разрушено много домов, и есть погибшие. Но у нас в голове не укладывалось, что кто-то мог погибнуть сейчас. Ведь вроде бы и боевых действий в непосредственной близости от нас ещё нет. И как, спрашивается, могли быть разрушены дома, если российских войск в непосредственной близости тоже на тот момент не было? Да и зачем их разрушать и кому? Наверняка всё это выдумки. Но, увы, это была правда. Я поняла это, когда дело коснулось знакомых мне людей.
ЛОЖЬ ВО СПАСЕНИЕ
Например, у нас в доме на первом этаже жила такая баба Надя – женщина, которой было уже хорошо за восемьдесят. Она жила в этом доме со дня его постройки, а в квартире у неё, казалось, собрались сразу несколько эпох. Тут были и старинные резные столики, вызывавшие моё искреннее восхищение, и пианино советской фабрики «Украина», и огромный портрет Сталина, который был для хозяйки святыней. Из-за больных ног она почти не выходила из этого своего мирка. А если и выбиралась посидеть на лавочке у подъезда, то этот путь в несколько метров занимал у неё добрых полчаса. Разумеется, о том, чтобы в случае опасности спуститься в подвал, не могло быть и речи.
Баба Надя жила совсем одна. И жила по большей части тем, что ждала внука – единственного (как мы тогда думали) родственника, который навещал её пару раз в месяц. И вот однажды, в день предполагаемого визита «дорогого Андрюшеньки», бабушка просидела на лавочке до самой темноты, но внука так и не дождалась. Не было его ни на следующий день, ни через неделю, ни через месяц. Бабуля, конечно, попыталась до него дозвониться, но все попытки были тщетны – вместо родного голоса она слышала лишь одно: «аппарат абонента выключен или находится вне зоны действия сети».
Настрадавшись от неизвестности, измучившись от дурного предчувствия, баба Надя наконец, решилась. Она, как правило, никого никогда ни о чём не просила – привыкла (и очень гордилась этим) со всем справляться сама. Мы, конечно, всячески старались облегчить ей жизнь, угостить чем-то вкусненьким, но делать это приходилось очень деликатно, чтобы старушка и дальше считала себя самостоятельной. Это я всё к тому, что попросить кого-то о помощи ей было не так-то просто. А тут она решилась:
– Зина, может, ты Светлану наберёшь?
Зина, или тётя Зина, как называл её весь дом, тоже была старожилом. Она и баба Надя помнили друг дружку ещё совсем молоденькими. Пожалуй, одна только тётя Зина и была посвящена в кое-какие подробности из жизни исчезнувшего бабушкиного внука. Светланой звали его сожительницу, и у тети Зины даже был номер её телефона – на всякий случай. И вот теперь баба Надя сама завела этот неприятный для неё разговор:
– Андрейка не появляется, телефон молчит. Может, наберёшь Светку всё-таки? А то я что-то места себе найти не могу...
Конечно, тетя Зина «набрала Светку». После этого разговора её сначала обдало жаром, потом ей стало холодно, затем тётя Зина нащупала в кармане валидол. А баба Надя просто наблюдала из окна, как соседка, наматывая круги по двору, то снимала, то снова накидывала кофту. Потом, посидев ещё минут пять на лавочке, тётя Зина подошла к окну и сказала:
– Что-то не отвечает твоя Светка. Я потом наберу – попозже...
На самом деле Светка ответила. Но разговор получился такой, что вечером, когда баба Надя уже легла спать, тётя Зина совещалась с собравшимися на лавочке соседями по поводу того, рассказать ли бабе Наде всё, как есть, или придумать, что-то другое?
– Спрашиваю её: «Света, где Андрей? Бабушка волнуется! Хоть бы телефон не выключал, что ли!». И тут она мне: «Вы что? Разве ничего не знаете? Андрей же погиб. Вчера было девять дней...». Вы представляете? Спросила её: «Как погиб?». Она мне: «В дом снаряд попал. На следующий же день и похоронили...».
– А она-то сама? С ней что?
– Говорит – уехала. Мол, дома-то всё равно теперь нет, да и страшно ей после всего этого здесь оставаться. Я вот другое думаю: что Наде сказать? Может, вообще не рассказывать, что внука уже нет? Я прямо, не знаю, как и быть – стоит ли ответственность такую на себя взять?
Дружным соседским голосованием решили ничего бабе Наде не рассказывать. Ну, не переживёт же она этой правды! Конечно, рано или поздно она узнает. А не узнает – может, оно и к лучшему. И на следующий день тётя Зина «доложила» бабе Наде, что Андрей со Светой уехали в безопасное место. Почему не звонит? Да связь там не очень... Может, баба Надя и догадалась – трудно было не заподозрить неладное. Но она ничего не сказала – только вздохнула:
– Ну, и слава Богу.
С этой ложью во спасение всем было как-то легче жить. Но каждый из нас тогда подумал про себя, что все рассказы сарафанного радио – правда. Хоть вслух никто ничего и не сказал. А буквально на следующей за этими событиями неделе я, набрав номер одного своего знакомого, услышала чужой женский голос и решила, что ошиблась номером.
– Не ошиблись, – ответили мне. – Но Гену вы уже не услышите.
– Что-то случилось?
– Смешная вы, ей-Богу! Что сейчас со всеми случается! Не вовремя из дому вышел, поймал осколок...
– Так он в больнице?
– В могиле!
Это теперь, оглядываясь на события прошлого лета, я понимаю, что все они были лишь началом. Но тогда хотелось верить, что ни погибших, ни разрушений больше не будет. Нам всё время хотелось в это верить. Как знать, может, только благодаря этой надежде на то, что всё вот-вот закончится, мы и жили. Лишь однажды сосед, укладываясь на неудобное подвальное «ложе» из старых одеял и пледов, сказал:
– Ничего, люди в Мариуполе помучились, зато теперь у них всё хорошо. Вот и мы потерпим, и у нас тоже будет хорошо.
Его тёща, устраиваясь тут же, рядышком на топчане (мы спали все вповалку в одном большом подвальном отсеке), заметила, что всё это пока цветочки, а ягодки будут впереди.
– Цветочки! – хмыкнул зять в ответ. – Это не цветочки, это ещё пока листочки! Цветочков захотели! Цветочков ещё надо дождаться.
Увы. Он был прав, как никто другой.
СИГНАЛ С ТОГО СВЕТА
С некоторых пор меня преследуют уже ушедшие из жизни дорогие мне люди. Всякий раз, когда мы спускаемся ночевать в подвал, мне снится близкая подруга, умершая перед самой войной. Она – в своем любимом праздничном платье, с какой-то замысловатой причёской – берёт меня за руку:
– Хорошо, что ты пришла, – говорит. – Ты не бойся, оно обойдётся...
Другого покойника я «встречаю» среди бела дня, можно сказать, прямо на улице. Я иду за хлебом, оглядываюсь по сторонам – мы всегда ходили там, оглядываясь и прислушиваясь. И вижу своего друга, умершего ещё в декабре позапрошлого года. Он был мне вместо старшего брата, всегда обо мне заботился. Друг умер внезапно, в одночасье – от инфаркта. И вот теперь он идёт мне навстречу. Я, конечно же, понимаю, что это не он, а просто похожий на него человек, – так бывает. Но чем ближе мы подходим друг к другу, тем больше я убеждаюсь, что это именно он! И мне даже не страшно – наоборот. Но тут меня что-то отвлекает, я на минуту отвожу глаза от этого идущего мне навстречу человека, а когда снова смотрю в его сторону, там уже никого нет.
Нет, «поехавшая крыша» тут не при чём. Просто в минуту опасности у человека обостряется интуиция. А ещё говорят, что умершие близкие предупреждают нас об опасности. Как бы там ни было, а вскоре после того, как я вернулась домой, на ту улицу, по которой я как раз и шла, «прилетело». Сейчас уже не помню точно, но, кажется, в тот раз обошлось без погибших – ограничилось выбитыми стеклами и сорванными крышами в нескольких частных домах.
РОКОВОЕ ДВАДЦАТЬ ВТОРОЕ
Вечером, когда мы уже по «традиции» собираемся спускаться в подвал, чтобы там переночевать, мой супруг неожиданно заявляет, что сегодня останется дома:
– Ну, не могу я там больше! Хоть бы одну ночь поспать нормально!
Все уговоры бесполезны. Хочу остаться с ним дома – мне в ответ:
– Ни в коем случае! Марш в подвал!
Скрепя сердце, иду в «подземелье», а среди ночи слышится страшный грохот, и на нас, всех спящих в подвале, сыплется штукатурка. Сон, разумеется, как рукой сняло. У кого-то из нас звонит мобильный телефон, и я успеваю подумать: как странно, разве сейчас может работать мобильная связь? А дальше слышу обрывки разговора:
– В наш дом? Прилетело? И что там? Горит?..
Господи! Там же муж! И кошка с ним!
Все, кто был в подвале, дружно рванули к выходу. На улице ничего не видно из-за густого тумана. Только потом я понимаю, что это не туман и не дым – это пыль. Два метра от выхода из подвала до двери, ведущей в наш подъезд, кажутся мне странно длинными. Я иду, иду, и никак не могу дойти. Мне уже даже не страшно – я просто ничего не чувствую.
– Женя! – ору я, как сумасшедшая (в тот момент так оно и было) – Женя!
– Да живой я, живой, не кричи! – откуда-то из-за пыльной завесы выходит муж, и я вцепляюсь в него мёртвой хваткой.
Всё это происходит в кромешной тьме, разбавленной слабым светом от наших карманных фонариков – без этой полезной штуковины мы уже давно никуда не ходим. Никто никого и ничего не видит, только слышит:
– Баба Надя! Где баба Надя? – ясно же, что старушка ночевала дома.
Ответом нам – старушечий кашель и стук костылей – баба Надя, глотая пыль, с трудом пробирается к выходу. Ну, жива – уже хорошо. Убедившись, что все, кто оставался в эту ночь дома, целы, мы, наступая в темноте на битые оконные стёкла, щедро усеявшие наш двор, возвращаемся в подвал – скоротать время до утра. Почему-то (вот кто в такой момент обращает внимание на подобные вещи?) я замечаю, какие на небе звёзды. Большие, яркие летние звёзды. На календаре – 22 августа 2022 года.
А первый прогремевший в городе взрыв, после которого многие принялись собирать вещи, оглушил нас 22 марта. Похоже, двадцать второе число становится для нас роковым.
Елена ТИХОНОВА
Продолжение следует.
На снимке: разрушенные дома на окраине Артёмовска.