Вот уже полтора года этот вопрос приходит в голову каждому. Даже сторонники войны порой замечают, что всеми теми ресурсами можно было бы распорядиться иначе. Не трать страна огромные деньги на внешнеполитические авантюры, внутри можно было бы понастроить школ, больниц и дорог. Но сколько? Можно ли это точно рассчитать? Давайте попробуем.
Начнём с самого очевидного — с военной техники потерянной Министерством Обороны РФ. Отметим, что мы принципиально не включили в исследование вооружения, произведённые в СССР. Наше исследование касается только оружия, произведенного в независимой Российской Федерации. Также мы выбрали только наступательные вооружения. Такие, которые не нужны стране, не планирующей вторжения на территории соседей. Данные взяты по состоянию на 1 августа.
В их число мы включили, бронетехнику (без легких бронированных машин), войсковые системы противовоздушной обороны, созданные для прикрытия этой бронетехники, ударную авиацию а также крылатые и тактические баллистические ракеты.
Подлинная стоимость российского оружия — категория весьма таинственная, ведь расходы на оборону в России всегда были засекречены. Фантастический размах коррупции в российской оборонной отрасли, когда семьи чиновников министерства обороны и менеджеров оборонных предприятий обрастают элитной недвижимостью в том числе в странах НАТО, тоже ни для кого не является секретом. Нам остаётся только гадать, исчисляется ли коррупционная наценка на военную продукцию десятками или сотнями процентов к ее реальной стоимости. Также не будем забывать, что многие компоненты должны быть закуплены за рубежом с использованием непрозрачных дорогих бизнес-схем.
Одним из распространённых методов оценки стоимости того или иного изделия является изучение экспортных контрактов. Что тоже не является репрезентативным. К примеру, некоторые страны были готовы покупать определенный тип ракет Калибр по цене 6,5 млн $ за штуку, в то время как многие эксперты утверждают, что при цене труда в РФ и используемых для производства Калибров технологий их цена едва ли должна превышать 1 млн. В таких случаях, это в основном касается ракет и некоторых типов авиации, в нашей работе мы отталкивались от хорошо известных цен на американские аналоги (в случае Калибра — это Томагавк ценой в 2 млн). Мы исходили из предпосылки, что при всём размахе коррупции в Министерстве Обороны РФ, закупочные цены не могут превосходить американские (просто в силу стоимости труда в РФ и США). По стоимости остальных видов вооружений существует установившийся экспертный консенсус. Его мы и взяли в основу расчетов.
Как мы видим ракеты занимают львиную долю всех расходов.
Чтобы понять насколько огромна сумма в 11 млрд $, мы попробуем конвертировать её во что-то более осязаемое. Например, в больницы. По нашим расчетам в довоенной России строительство и оборудование современной больницы на 200–400 мест в среднем стоило около 60 миллионов долларов. А новый автомобиль скорой помощи обошелся бы в 150 тысяч долларов. Просто умножим и сравним
А чтобы представить, что такое 180 больниц, мы нанесли их на карту.
Каждая точка на этой карте также могла быть и школой, если бы страна не тратила средства на производство боевых вертолетов. Строительство школы на 1000 мест до войны оценивалось приблизительно в 15 млн $. Отсюда получаем следующее.
Школы и больницы в России — это не что-то, чего в стране в избытке. Государство уже давно пытается на них экономить. Достаточно просто взглянуть исторический график ниже, чтобы в этом убедиться.
Раз речь зашла о боевых вертолетах, продолжим об их собратьях — боевых самолётах, коих уже потеряно на сумму, позволяющую обновить гражданский флот небольшой авиакомпании. Даже если закупать не отечественные суперджеты, а новейшие боинги и аэробусы, в итоге их выйдет больше десятка.
А если бы страна перестала производить Буки, Панцири и Торы, то на новеньких самолетах можно было бы летать в построенные с нуля аэропорты. Строительство одного, как это продемонстрировал чемпионат мира, обходится примерно в 200 миллионов $
Можно было бы продолжить инвестировать средства в транспортную инфраструктуру, а не скажем в бронетехнику, которая как показал недавний пригожинский мятеж крайне разрушительна для дорожного полотна. К слову, один километр новой четырехполосной автомагистрали едва ли обойдётся больше чем в 2 миллиона долларов. Не вкладываясь в бронетехнику, мы смогли бы, к примеру, проложить автомагистраль из Читы в Якутск или из Якутска в Магадан.
По различным оценкам Россия ежедневно выстреливает в Украине в среднем от 5 до 20 тысяч артиллерийских снарядов разного калибра. Даже если мы исключим половину из них как старые советские, а среднюю цену одного российского занизим до 500 $ (до уровня одного 122-мм выстрела), то мы всё равно получим сумму в 5 миллионов $ в день. В тоже время цена одного школьного комплексного обеда в большинстве российских регионов не превысит и 5 $. Страна, где как минимум пятнадцать процентов населения несмотря на все уловки Росстата живут в нищете, выстреливает в никуда один миллион школьных обедов. К слову, этого количества хватило бы чтобы бесплатно накормить всех школьников Петербурга, Новосибирска и Казани.
К сожалению, страна не обращает внимания не только на нищету, но и на человеческие жизни, в том числе и на жизни своих собственных граждан. Недавно независимые СМИ выпустили исследование о боевых потерях России в этой войне. На основе некрологов на начало июля было доподлинно известно о 27 тысячах погибших россиян (средний возраст — 30–35 лет). На начало августа эта цифра возросла до 29 тысяч. А на основе изучения реестра наследственных дел с большой долей уверенности удалось установить, что реальное количество погибших почти вдвое больше (для простоты рассчётов в нашей работе мы округлили итоговую сумму). Эти цифры соотносятся с данными из утекших в сеть секретных документов Пентагона. На основе тех же данных мы можем судить, что число раненых российских солдат, как минимум, в четыре раза превышает число погибших. Также стоит отметить, что военнослужащие, вернувшиеся в строй в течение трех суток после ранения, не включаются в статистику. Раненый — это получивший серьезное ранение, требующее долгого лечения. У нас нет данных позволяющих судить о том, сколько раненых навсегда утратили боеспособность (стали инвалидами). Для целей нашей работы будем считать их количество приблизительно равным количеству погибших. В итоге мы получаем следующее соотношение.
Таким образом российская экономика уже лишилась 100 тысяч мужчин в самом расцвете лет (мы помним, что некоторые из этих людей были рекрутированы из экономически неактивного населения, из тюрем, тем не менее для простоты расчетов мы продолжим опираться на число в сто тысяч) . Чтобы понять насколько ощутима эта утрата в долгосрочной перспективе обратимся к демографическому прогнозу ООН и российской статистике занятости.
Теперь мы видим, что потеря 100 тысяч мужчин трудоспособного возраста в перспективе ближайших тридцати лет равна потере 100 миллиардов долларов. Для сравнения напомним, что вся подготовка к Олимпиаде в Сочи обошлась стране в 50 миллиардов по досанкционному курсу.
Упомянутые потери — далеко не исчерпывающие. Мы не берёмся даже примерно оценивать ущерб российской экономики от эмиграции сотен тысяч наиболее конкурентноспособных и продуктивных граждан. Мы оставили за скобками потери от нефтяного эмбарго. А текущие военные расходы, а это, видимо, 5–10 млрд $ ежемесячно, как это не парадоксально, мы вынуждены теперь считать фактором, поддерживающим российскую экономику. Миллионы людей так или иначе заняты в этой отрасли и буквально питаются от войны. Но мы должны чётко понимать, что без смены политического курса такого рода инвестиции, инвестиции в войну, останутся единственным способом поддержания экономики России на плаву. А значит, всё указанное выше повторится. Будут построены новые две тысячи ракет и потеряны ещё сто семьдесят больниц. Ещё сто тысяч молодых людей будут искалечены или погибнут.