Римская армия являлась одной из самых боеспособных и действенных армий древности. Римская военная система, построенная на постоянных тренировках, беспрекословном подчинении и дисциплине до сих пор является примером образцовой армии.
По словам Дельбрюка, все различия между греческим и римским военным искусством восходят к различию в дисциплине. К этому замечанию можно добавить, что в понятии дисциплины отразились также существенные различия греческой и римской систем ценностей. В этом отношении весьма показательно, что в греческом языке нет термина, адекватного латинскому понятию disciplina, включающему в себя целый спектр значений, которые почти полностью приложимы и к военной сфере: обучение, воспитание, искусство, наука, с одной стороны; строгий порядок, организация, подчинение - с другой. То, что римляне называли одним емким словом (заимствованным в указанных смыслах и современными языками), у греков обозначалось многими терминами. Дисциплина как беспрекословное подчинение власти - будь то власть отца семейства, власть магистратов или государства в целом - изначально входила в обобщающее понятие римской доблести, virtus. Понятие дисциплины существует как принцип, которым должны были руководствоваться императорские чиновники. Можно указать на слова Плиния Младшего в "Панегирике Траяну" (9,5):
«Или гражданин мог бы оказать неповиновение принцепсу, легат своему полководцу, сын отцу? Где бы была дисциплина? Где обычай, переданный нам предками, с готовностью и бесстрастием принимать на себя всякую должность, какую бы ни возложил овелитель?».
Значение дисциплины как органической черты римского характера, как основы военных успехов и самой государственности Рима отлично сознавалось древними авторами. «Главной гордостью и оплотом римской державы», ее «вернейшим стражем» называет воинскую дисциплину Валерий Максим (2,7; 6,1,11) . Подобное убеждение высказывалось и многими другими авторами (Liv., 8,7,16; Тас. Нist., 2,69; SHA. Аlех. Sev., 53,56). В источниках неизменно подчеркивается бесспорное превосходство военных порядков и дисциплины римлян. И отмечается при этом, что военная сила других народов неизмеримо возрастала, если им удавалось перенять элементы римской дисциплины. Дисциплина, как отмечает А.В. Махлаюк неизменно ассоциируется с такими ключевыми понятиями, как modestia, constantia, obsequium, exercitatio, labor, honos и т.д., и не мыслится без эпитета severa, и именно severitas выступает как важнейшая грань дисциплины предков, как героическая норма, вызывавшая удивление у неримских авторов и чувство подчеркнутой гордости у самих римлян.
Непреклонной суровости римской дисциплины противопоставляется заискивание и снисходительность (largitio, indulgentia) военачальника к подчиненным. Так, Саллюстий, характеризуя дисциплинарные меры Метелла во время Югуртинской войны (В. Iug., 45,1), пишет, что этому полководцу удалось найти разумную середину между заискиванием и суровостью. Сочетание строгости и снисходительности вполне целенаправленно и успешно практиковал в отношениях с войском Юлий Цезарь (Suet. Iul., 65) По словам Веллея Патеркула (2,81,1), Октавиан один из мятежей в своих войсках подавил отчасти суровостью, отчасти щедростью, а Тиберий, командуя войсками, «тех, кто не соблюдал дисциплину, прощал, лишь бы это не становилось вредным примером, карал же очень редко и придерживался середины» (Vell., 2,114,3). Тацит в рассказе о мятеже германских легионов передает соображения военачальников: во всем уступить воинам или ни в чем им не уступать - одинаково опасно для государства (Тас. Ann., 1,36,2). Тот же Тацит видит достоинство Агриколы в том, что тот, прощая небольшие проступки, строго карал за существенные, но чаще довольствовался раскаянием провинившегося (Agr. 19.3). Отсутствие должного равновесия между этими двумя подходами приводит в критических ситуациях к чередованию мятежей и казней, вспышек ярости и смирения (Тас. Нist., 4,27,4). Скорее всего в действительности еще и в раннем Риме дисциплина легионов, часто была далека от того рисуемого традицией идеала, который нередко некритически воспринимался учеными нового времени. По-видимому, суровость наказаний в ранней римской армии позволяет говорить скорее о слабости дисциплины, нежели о ее крепости.
В системе дисциплинарных мер, включавшей разнообразные организационные, правовые, политические и социально-экономические инструменты, далеко не последнее место принадлежало методам морально-психологического воздействия на войско, тем традициям, которые целенаправленно культивировались в императорской армии и несли в себе установки римского воинского духа. Суровость римской дисциплины еще в древности стала легендарной, прежде всего в связи с практиковавшейся римлянами беспощадностью наказаний. Неумолимая суровость в представлении римлян не была тождественна безрассудной твердости и жестокости как таковой (Sen. De ira, 1,18,3; Liv., 4,50,4; 22,60,5; Тас. Ann., 1,44,5). Сама установка на суровость, хотя и делала страх наказания одним из решающих факторов дисциплины, не была самоценной, но преследовала цель добиться беспрекословного повиновения, которое выступает как главная заповедь римской дисциплины, стоящая выше любых обстоятельств и соображений, побед и поражений (Vа1. Мах., 2,7,15), в том числе и отцовской привязанности к детям. Воля полководца в римской армии была столь непререкаемой, что самовольное действие, даже успешное, считалось таким же нарушением дисциплины, как и невыполнение приказа. По словам Саллюстия (Cat., 9.4), «тех, кто вопреки приказу вступил в бой с врагами и, несмотря на приказ об отходе, задержался на поле битвы, карали чаще, чем тех, кто осмелился покинуть знамена и ... вынужден был отступить». Такое отношение к приказу трактовалось как основа основ военной организации и самого государства (Liv., 8,7,16; 8,34,7-8; 44,34,2; Тас. Hist., 1,83,3; 84.2; Flor. 1,14,2 ) и осуществлялось на деле не только в древние времена, но и в период Империи, а также было закреплено военным правом, согласно которому смертью каралось и невыполнение приказа, и действие, запрещенное полководцем, даже если оно было успешным (D., 49,16,3,15). Повиновение полководцу как важнейшее требование дисциплины закреплялось воинской присягой, получая соответствующую сакральную санкцию. На связь дисциплины с сакральными представлениями указывает Тит Ливий, упоминая воинскую дисциплину в одном ряду с волей богов и обычаями предков (8,32,7; 28,27,12). При Адриане возникает культ Воинской Дисциплины как обожествленной абстракции. Культ засвидетельствован нумизматическими и эпиграфи¬ческими памятниками, которые датируются временем вплоть до правления Галлиена. В лагерях Дисциплине воздвигались алтари, ей делались посвящения от имени воинских частей. Хотя данный культ, скорее всего, был введен "сверху", сам факт его бытования примечателен с точки зрения тех ценностей, которые пропагандировались в армии.
Вступление на военную службу означало разрыв с частной жизнью и начало нового существования: римлянин переходил в сферу, где царили суровые нормы воинской дисциплины, и обрекал себя на многочисленные опасности в период войны, лишения и тяготы, связанные с постоянными трудами и в мирное, и в военное время. К таким трудам в первую очередь относились каждодневные военные упражнения и учения, которыми молодые воины должны были заниматься дважды в день, а ветераны - один раз (Veget. 1.23) . Значение тщательной выучки войск, естественно, возросло с созданием регулярной армии, боеспособность которой основывалась, прежде всего, на профессиональном отношении в военному делу во всех его аспектах. В представлении римлян, военная служба была связана не только с напряженным повседневным трудом на учебном плацу, но и с непрерывной изнурительной работой как таковой - и в походе, и в мирное время. Римский воин едва ли не в первую очередь труженник, mulus Marianus (Front. Strat. 4.1.7; Plut. Marius. 13 ). Пожалуй, только в римской среде мог появиться афоризм, приписываемый Домицию Корбулону: "врага надлежит побеждать лопатой" (Front. Strat., 4,7,2). В речи Мария у Саллюстия (В. Iug., 85,31-35) в контексте рассуждений о доблести названы такие истинно воинские качества, как умение поражать врага, нести караульную службу, одинаково переносить холод, зной, голод и труды. Цезарь в одном месте (В. G., 5,8,4) говорит о доблести солдат, отличившихся усердной греблей при переправе в Британию, а в другом (В. G., 6,43,5) - отмечает, что солдаты, дабы заслужить его благодарность, брали на себя бесконечные труды и готовы были своим усердием одолеть саму природу. Сам Цезарь требовал от своих солдат столько же повиновения и выдержки, сколько доблести и геройства (В. G. 7,52,4). Непрерывный труд был главным лекарством против разлагающей дисциплину праздности, лучшим средством закалки воинов. Наибольшей похвалы удостаивался тот полководец, чье войско приведено к послушанию трудом и привычкой к упражнению, а не страхом наказания (Veget., 3,4). Это средство приобрело особое значение в период Империи, когда войска подолгу не участвовали в боевых действиях, так что командирам приходилось изыскивать для солдат разнообразные строительные и хозяйственные занятия (Тас. Аnn. 1,20,1; 11,20,3). При изнурительности такого рода трудов даже боевые действия могли восприниматься воинами как облегчение (Front. Strat., 1,11,20).
Римская дисциплина поддерживалась и крепилась благодаря тому строгому соподчинению на всех ступенях служебной иерархии, идеал которого ярко описан у Элия Аристида в его "Панегирике Риму"(87):
«как бы в каком-то хоре каждый знает и занимает свое место, а к занимающему высший пост другой, занимающий низший, не питает из-за этого зависти, и сам требует себе полного подчинения с тех, кои поставлены ниже его».
У римлян было не столько много начальников, имевших дисциплинарную власть, но существовал особый, специфически римский офицерский корпус в лице центурионов, на исключительно важную роль которых в обеспечении дисциплины указывал еще Г. Дельбрюк. Строгость римских дисциплинарных порядков распространялась не только на рядовых, но и на командиров, которые, в ранний период, независимо от ранга подлежали тем же телесным и позорящим наказаниям, что и простые воины (Front. Strat., 4.28; 30; 31; 36; 38-40).
Поддержание должной дисциплины было прямой обязанностью командующего (D., 49,16,2). Так, Светоний (Aug., 24,1) сообщает, что Август поддерживал дисциплину с величайшей суровостью, так же действовал и Тиберий (Suet. Tib., 19). Отмечает Светоний и строгость Веспасиана (Vesp., 8,2-3). Исправителем пришедшей в упадок дисциплины называет Траяна Плиний (Раn., 6,2). При всей строгости римской дисциплины, при этом воины продолжали оставаться римскими гражданами и полководцам не редко приходилось задабривать своих подчиненных, заискивать перед ними. Пути и средства заискивания были многообразны. Довольно исчерпывающая, хотя и субъективная, их характеристика дана в рассказе Тацита о наместничестве Гнея Пизона в Сирии:
"Щедрыми раздачами, заискиванием, угождая самым последним из рядовых воинов, смещая в то же время старых центурионов и строгих трибунов и назначая на их места своих клиентов и негоднейших людей, терпя праздность в лагере, распущенность в городах, бродяжничество в сельской местности, он довел войско до такой степени разложения, что получил от толпы прозвище "отца легионов" (Апп. 2,55,5).
Для полководцев конца Республики и правителей Империи первостепенная по значимости проблема заключалась в том, чтобы обеспечить оптимальный баланс между преданностью, лояльностью войск, их довольством своим положением, с одной стороны, и должной боеспособностью - с другой. И если последняя в большей степени зависела от следования традициям дисциплинарной суровости, то другие элементы данного баланса обеспечивались материальными выгодами, правовыми привилегиями, а также той персональной связью каждого солдата с императором, которая, по верному замечанию М.И.Ростовцева, "была, может быть, наиболее могучим средством поддержания в войске порядка и дисциплины". Можно привести немало примеров такой преданности воинов, которую трудно объяснить иначе, чем неподдельной любовью к своему императору и соответствующим пониманием воинского долга (Caes. В. G., 7,19,4; В. С., 3,91; В. Afr., 45; Suet. Iul., 68; Plut. Caes., 16; Cat. Мin., 12; Otho., 15; 17; Luсaп. Phars., 1,374; Vell. Pat., 2,70,3; 104,4; Тас. Ann., 2,13; Нist., 2,14; 49; Ios. В. Iud., 6,1,6). По свидетельству Плутарха (Аnt. 43), солдаты Марка Антония не уступали древним римлянам в уважении к своему полководцу, в соединенном с любовью послушании, в привычке ставить благосклонность Антония выше собственной безопасности. Любовь и уважение к императору выступают как основа безупречной дисциплины войска в описании парфянского похода Александра Севера. По словам биографа, он совершал этот поход при такой дисциплине и уважении к себе, что казалось, будто поход совершали не воины, а сенаторы: настолько трибуны были молчаливы, центурионы скромны, солдаты любезны, и любили юного императора как брата, как сына, как отца (SHA. Alex. Sev. 50.1 sqq). Убеждение в целесообразности и значимости норм суровой дисциплины было укоренено в сознании самих солдат, отношение к дисциплине было морально мотивированным и связанно с неписаным кодексом воинской чести, который в немалой степени определял поведение римских солдат. В римской армии это чувство чести было исключительно развито. Еще Г. Дельбрюк подчеркивал, что римская армия, а вместе с нею римское государство держались не только благодаря мерам дисциплинарного воздействия, но также благодаря отвлеченному понятию воинской чести. Стремление военачальников воздействовать на чувство чести солдат с целью упрочения дисциплины лежит, очевидно, в основе широко распространенной практики позорящих взысканий, применявшихся в римской армии вместе или же вместо жестоких наказаний. Так, воины из подразделений, подвергшихся децимации, получали вместо пшеницы ячмень (или овес), их палатки ставились вне лагерного вала (Роlуb., 6,38,3; Front. Strat., 4,1,36; Plut. Ant., 39; Арр. Illyr., 26; Роlуаеn, 8,24,2). Эти же меры могли применяться и отдельно, без сочетания с казнями (Front. Strat., 4,1,18; 19; 21; 25; Тас. Ann., 13,36,3). Проявивших трусость или неповиновение воинов и командиров специально выставляли в унизительном положении, приказывая, например, стоять босиком, без пояса или полуодетыми, иногда с саженью или куском дерна в руках, либо копать канавы, носить кирпичи, рубить солому (Liv., 24,16,12; 27,13,9; Front. Strat., 4,1,26-28; Plut. Marcel., 25; Lucul. 15; Suet. Aug., 24,2; Роlуаеn. 8,24,3) К числу такого рода мер воздействия следует отнести также порочащую отставку, назначавшуюся за некоторые воинские преступления (D., 49,16,3,1; 4.6; 6,7). Такая отставка влекла за собой, помимо прочего, невозможность находиться в Риме и в окружении императора (D. 49,16,3,13,3). Напротив, у добросовестных и храбрых солдат чувство чести поощрялось почетной отставкой, торжественными публичными церемониями, во время которых полководец произносил в их честь похвальное слово, награждал знаками отличия и ценностями из добычи, производил повышение в чине. Разумеется, выяснить "удельный вес" того или иного из упомянутых факторов в процессе поддержания дисциплины, тем более на протяжении длительного периода, не представляется возможным: слишком многое здесь зависело от конкретной ситуации и характера действующих лиц. Эти представления о дисциплине, передавались из поколения в поколение через военные традиции и обычаи, правовые и религиозно-культовые установления, через легендарные образцы и живые примеры. В условиях профессиональной армии дисциплина определялась не только и не столько традиционной суровостью, сколько продуманной организацией, систематическим обучением личного состава, строгой командной иерархией, корпоративной сплоченностью солдат, различными льготами и поощрениями, перспективами карьеры и социального возвышения, а также авторитетом императора. Все это в целом позволяло римской армии постоянно поддерживать достаточно высокий уровень дисциплины, по крайней мере, в первые два века Империи, пока солдаты продолжали чувствовать себя римлянами и воспитываться в соответствии с римскими традициями и ценностями. Лишь с существенным изменением характера и состава римской армии во второй половине III и в IV в. можно говорить о ином качестве дисциплины.
Владислав Семенов
Будем благодарны за финансовую помощь для развития нашего проекта:
Сбербанк 5336 6901 0993 2311
ЮMoney (Яндекс.Деньги) 4100116427373438
#война #армия #дисциплина #рим