Ну что мне по этому поводу ещё сказать? Настоящая любовь сметает все преграды на своём пути. И ничто ей не может помешать. Так это каждому из нас известно.
Следует уже заметить, что Набуэль немного расслабился. Шли дни, а он ну никак не мог покинуть загородное поместье, хотя с его стороны это было крайне неосмотрительно. Он уже вторую неделю не показывался в Дур-Халдайе, и его долгое отсутствие в столице Приморья становилось слишком заметным для тех же ищеек Ишмидагана, который, между прочим, откровенно недолюбливал Набуэля и был давним его врагом. И на то у главной ищейки Великого царя имелись особые основания. Они были очень веские.
Наверное, кое-что о них пора уже и рассказать. И так, послушай об этом, читатель.
Когда-то (а это было несколько лет назад), когда князь только что прибыл в Ниневию, одной из первых в него без памяти влюбилась девушка из известной, но обедневшей семьи, и он с ней закрутил бурный роман, и эта девушка оказалась ни кем иной, как родной сестрой будущего Главного глашатая. И вот у сестры Ишмидагана из-за этих отношений с Набуэлем даже сорвалась намечавшаяся выгодная свадьба, с помощью которой её брат, да и вся их семья, надеялась выправить своё пошатнувшееся материальное положение. И теперь братец опозоренной сестрёнки, ну то есть главная ищейка Ашшурбанапала, только и искал повод, чтобы князю любой ценой отомстить. Он отправил в Приморье лучших своих ищеек, которые, впрочем, ничего так и не смогли найти.
А между тем Аматтею и Набуэля любовь накрыла с головой. А ещё эта любовь превратилась в сильнейший импульс, который помог лидийке окончательно раскрыться не только как молодой влюблённой женщине, но и как творцу, то есть как поэтессе, и придал её творчеству какие-то необычные и свежие краски и раскрыл совершенно новые до сели невиданные его грани.
Лидийка ещё никогда столько не сочиняла, как в эти дни. И строки, появлявшиеся в последнее время из-под её стилоса, были одна совершеннее другой. Она сама уже понимала, что достигла пика в своём творчестве. И теперь её можно было уже считать действительно маститой поэтессой, и лучшей из всех поэтесс и поэтов того времени. Причём не только в Ассирии, но и за её пределами.
Особенно в восторге Набуэль был от самого последнего её стихотворения. Не удержусь и хотя бы первые его строчки всё-таки процитирую:
Я, словно трепетная бабочка, летящая на огонь, вдруг обожгла себе оба крыла,
И, сгорая в любви, я навсегда попала в её плен,
Но этот плен для меня не в тягость, а самый сладостный,
И я больше не ищу никакой свободы.
Свобода мне больше ни к чему!
Потому что я попала в плен любви к тебе!
Набуэль на стихотворение «Раба любви» написал песню, которая переживёт не только Ассирийскую империю, а много позже её переведут на греческий, а потом и на латынь, и будут исполнять на пирах и свадьбах в Древнем Риме и Византии, и пятнадцать веков спустя этот высочайший шедевр лидийской поэтессы всё ещё будет волновать влюблённых, где бы они не жили и на каком бы наречии не изъяснялись. Это будет гимн. Настоящий гимн чистому и возвышенному чувству! Гимн любви. Хотя имя той, кто же создал «Рабу любви», давным-давно будет позабыто, но это уже ничего не значило. Ведь настоящие стихи переживают своих создателей и остаются навсегда.
А всё потому, что любовь понятна на любом языке, и она окрыляла и очищала человека во все времена и во все эпохи.
* * *
Ишмидаган чувствовал, что вот-вот может попасть в опалу. Главный глашатай ещё никогда так не нервничал. Он издёргался и потерял покой. Ему необходимо было докладывать Великому царю, что же разузнали его люди об исчезнувшей лидийке, но они пока что так и не разнюхали про неё ничего, хотя уже сбились с ног, и от этого Главный глашатай теперь был не в себе. Он представлял гнев Ашшурбанапала, который неминуемо обрушится на его голову, и тут ему сообщили, что в канцелярию ведомства «Глаза и уши царя» поступил донос, в котором утверждалось, что беглянка укрывается на Юге Приморья, во владениях князя Набуэля.
– Где этот донос?! – тут же чуть-ли не в крик затребовал его обрадовавшийся Ишмидаган.
Помощника как ветром сдуло. Он бросился исполнять приказ начальства. Вскоре он принёс глиняную табличку, в которой было нацарапано, что беглянка прячется в каком-то из загородных поместий в халдейском Приморье.
Ишмидаган вызвал к себе Лидайю. У этой ищейки было варварское, кажется киммерийское имя, но в роду его присутствовали не только киммерийцы, но и ассирийцы, и халдеи, он знал несколько языков и занимался самыми деликатными делами, требовавшими особой изворотливости.
Лидайя мог сойти за коренного ассирийца и за любого инородца, населявшего многоплеменную империю, так как умел прекрасно перевоплощаться в самых необычных персонажей, и он слыл одной из лучших ищеек.
Ишмидаган показал ему табличку с доносом и велел немедленно отправляться в Дур-Халдайю, и тут же Главному глашатаю сообщили, что его вызывает к себе государь.
***
Главный глашатай чувствовал себя не уверенно. На ватных и подкашивавшихся ногах он направился во дворец. Стража знала в лицо Главного глашатая и безропотно пропустила его. Он вошёл через Парадный вход и торопливо поднялся на второй этаж.
Ашшурбанапал только что вернулся из Гузаны. В этой провинции находилось поместье, где содержались в специальных вольерах хищники, предназначавшиеся для царской охоты. Ашшурбанапал три дня гонялся за львами на колеснице, охота у него оказалась более-менее удачной, и ему удалось застрелить пять взрослых самцов. Он даже привёз их шкуры с собой.
И только вчера Великий царь вернулся в столицу. И ему сразу же пришлось погружаться в дела.
Сейчас он был у себя и что-то бегло читал. Ашшурбанапал, несмотря на достаточно удачную охоту, пребывал в плохом настроении и был хмур. У его ног как всегда лежала чёрная пантера, его любимица Лилит.
– Ну что? – наконец-то Великий царь поднял голову и обратил внимание на Главного глашатая и спросил его. – Надеюсь, ты что-то уже разузнал?
– Государь, – Ишмидаган поклонился необычно низко в приветствии, почти до пола, – да, кое-что проясняется. Но это пока что только предположения.
– Сколько тебе ещё понадобится времени, чтобы всё точно разузнать? - уточнить решил Великий царь.
– Думаю, месяца мне должно хватить.
– Ме-е-есяца? Хм-м… Ну... ну, хорошо. Ла-а-адно, ступай.
И Ашшурбанапал жестом указал Главному глашатаю на дверь.
Лилит вскочила и проводила до дверей Ишмидагана, по дороге обнюхав его со спины.
* * *
Дни эти пролетели незаметно. В конце второй недели, как уже считалось их настоящего медового месяца, когда они всецело были поглощены друг другом, Набуэль сказал Аматтее:
– Любовь моя, мне придётся возвращаться в Дур-Халдайю, а то меня там, наверное, многие потеряли!
– Как я этого не хочу! – расстроилась лидийка. – Может, ты ещё побудешь со мной? Ну, пожалуйста? Ну, я прошу! Хотя бы немного ещё? Ну день-два?
– Не могу!
Аматтея обняла князя и зашептала ему на ушко:
– А если я тебя не отпущу…
– Пойми, мне всё-таки придётся возвращаться!
К обеду Набуэль собрался и простился с Аматтеей. Она только спросила:
– Когда теперь тебя ждать?
– Как обычно. Через две недели.
– Постарайся не задерживаться! Я по тебе очень буду скучать! - ответила любимому лидийка.
Князь поцеловал Аматтею и направился к своей колеснице. У ворот его ожидал Икбал, араб лет пятидесяти пяти, который служил ещё отцу князя. Он являлся управителем поместья.
Икбал вывел коней и дал указание двум помощникам-халдеям впрячь их в колесницу, а сам тем временем обратился к Набуэлю:
– Хозяин, вот список продуктов, которые нам необходимы.
Набуэль пробежал этот список глазами и произнёс:
– Хорошо, к середине следующей недели их доставят.
– А тебя, хозяин, когда ждать?
– Ничего не могу сказать! Я ещё не знаю, когда сюда приеду! Мою гостью по-прежнему не тревожьте!
– Слушаюсь!
– И всё, что она попросит, исполняйте беспрекословно!
Икбал приложил руку к сердцу и поклонился князю.
К Набуэлю подвели коней, впряжённых уже в его колесницу. Он вскочил на эту колесницу и огрел коней вожжами.
Выезжая из ворот поместья, Набуэль обернулся и помахал рукой Аматтеи, которая стояла на башне и провожала его взглядом.
Лидийка в ответ отправила князю воздушный поцелуй, но глаза её уже были мокрыми, и она ели сдерживалась что бы не разреветься.
***
Дорога была пустынна, и пока Набуэль двигался по ней, он размышлял.
Да, он только сейчас пришёл в себя. И уже прекрасно осознавал, во что, если вещи называть своими именами, умудрился вляпаться. Любовь оказалась сильнее его благоразумия, и отступать теперь ему некуда! Отныне он мог только оттягивать развязку, которая становилась уже неизбежной.
«Великий царь вряд ли простит то, что он перешёл ему дорогу и того, что Аматтея предпочла именно его. Аматтею он, может быть, ещё и пожалеет, и пощадит после этого, но вот с него, с Набуэля, если всё узнается, взыщется по полной. Скорее всего с него сдерут кожу или же посадят на кол на главной площади столицы.
А может, пока не поздно, сбежать из империи с Аматтеей? Но куда? К арабам в их опалённую солнцем песочницу? Или в Египет к Псамметиху? Псамметих скорее всего примет. Но до Египта слишком уж далеко! А в пустыне могут выжить только приспособившиеся к ней непривередливые арабы! Да и в Эламе теперь уже заправляют ассирийские ставленники и там им вряд ли позволят спрятаться».
В Дур-Халдайе во дворце наместника князя ждала старшая сестра Великого царя, супруга великана Бел-ибни, заправлявшего в Уре, Шерруа-этеррит, которая одно время поддерживала любовную связь с Набуэлем. Но что стало с когда-то отъявленной вертихвосткой?! Она не походила сама на себя. Теперь это была не распутная деваха, оголявшая к месту и не к месту все свои прелести, а располневшая добропорядочная матрона, которая приехала вместе с сыном.
Набуэль сразу же навестил их.
Шерруа-этеррит объяснила князю, что врачи прописали её Шаррукину, первенцу Бел-ибни, морской влажный воздух, вот и решила она погостить у старого друга с месяц в приморской Дур-Халдайе.
– Я не буду в тягость тебе? – спросила Шерруа-этеррит по приезду в Приморье.
– Не переживай! Всё что у меня есть- твоё! – ответил ей князь.
Набуэлю понравился малыш бывшей подружки, которому шёл второй год.
– Весь в папу! – с гордостью заметила Шерруа-этеррит. – Я родила его очень крупным! И сейчас он выглядит старше своего возраста! Будет таким же здоровяком, как и отец! Вот только что-то с лёгкими у него не всё в порядке, иногда перехватывает у него дыхание, и врачи прописали нам, чтобы он дышал свежим морским воздухом. Так что мы задержимся у тебя!
– Сколько угодно гостите! Я только этому буду рад,, - заметил князь.
Вечером Набуэль велел в пиршественном зале своего дворца накрыть праздничный стол, потому что ожидался ещё один гость. Это должен был подъехать уже муж Шерруа-этеррит, наместник Ура, великан Бел-ибни.
* * *
Он был совершенно ничтожного происхождения и во многом благодаря своей супруге, старшей сестре Великого царя, сделал головокружительную карьеру и стал генералом, а затем и наместником в Уре. Но надо признать, что на этой должности он быстро доказал, что занял её неслучайно и что он не только смелый и очень сильный воин, но и что у него имелись незаурядные способности администратора и он вполне дружил с головой.
Урская область, к тому времени уже заселённая в основном халдеями и ассимилированными ими вавилонянами, которые даже восприняли халдейский язык, при его управлении стала самой надёжной опорой ассирийской власти в Южной Месопотамии, и Бел-ибни настолько здесь упрочил положение Великого царя, что теперь его негласно считали главным наместником во всей Вавилонии и сопредельных землях, и именно в Уре и Уруке находились основные силы ассирийцев на южных рубежах – до пятнадцати тысяч воинов, то есть под рукой великана был целый корпус. В какой-то степени великан-халдей являлся противовесом брату Ашшурбанапала, сидевшему в Вавилоне и начавшему интриговать и строить подозрительные козни.
Бел-ибни с небольшим отрядом въехал в Дур-Халдайю к вечеру и сразу же поднялся в пиршественный зал. Набуэль встретил его на пороге и усадил рядом с собой. Великан привлёк к себе всеобщее внимание. Первый тост был поднят за здоровье Великого царя, второй – за недавнюю победу при Тулизе, ну а третий – за процветание всей Ассирийской империи. Затем по просьбе Шерруа-этеррит князь спел несколько песен. Старшей сестре Ашшурбанапала очень нравилось, как пел её бывший любовник. А Набуэль не удержался и на свой страх и риск исполнил последнюю песню, которую он написал на стихи своей возлюбленной.
Песня «Раба любви» потрясла слушателей. А Шерруа-этеррит попросила её ещё несколько раз повторить. И уже на прощание она задержалась и сказала Набуэлю, что хочет с ним перекинуться несколькими словами и ждёт его в саду.
Когда они там встретились, то старшая сестра Великого царя без обиняков спросила:
– А ты, дорогой друг, теряешь голову! Это на тебя не похоже…
Набуэль непонимающе посмотрел на бывшую подругу. Старшая сестра Великого царя не стала томить Красавчика.
– Ты стал уже неосторожен! – добавила она.
– А что такое? – удивился князь.
– Скажи спасибо, что мой муж совершенно равнодушен к песням и тем более к стихам, и его они не трогают совсем. А то бы...
– Я тебя не понимаю, – развёл руками в недоумении Набуэль.
– Ну, хорошо, – усмехнулась сестра Ашшурбанапала. – Я тогда тебе поясню… Я знаю все песни, написанные на стихи лидийки Аматтеи, все наперечёт. И «Соловья на ветке», и «Время развеет всё», и другие… Их уже где-то двадцать. И они и в правду хороши. Особенно те, что написаны тобой. Но «Рабу любви» я сегодня впервые услышала! Песня эта потрясающая! Я даже не удержалась и заплакала! Но не пытайся меня переубедить, что это стихи не Аматтеи, а кого-то другого! Это же её слог! Ну что, я ведь права?
Набуэлю нечего было сказать, а Шерруа-этеррит понизив голос продолжила:
– Вот-вот, это её слог, это её стихи, я в этом уверена. И стихи совершенно новые, которые раньше я не слышала! Вот что значит быть неосмотрительным! Ты же знаешь, что люди Главного глашатая Ишмидагана ищут по всей империи лидийку, они уже сбились с ног, ну а ты в это время исполняешь песню, написанную на её самые последние стихи. Ты же сам себя и подставил.
Шерруа-этеррит внимательно посмотрела на бывшего дружка и, понизив голос, добавила:
– Так что же, получается, ты знаешь, где лидийка находится? Ведь знаешь? Признайся… Разве я в своём суждении ошибаюсь? А?
Наступила долгая-долгая пауза.
Князь молчал. Он явно был растерян.
Не дождавшись его ответа, Шерруа-этеррит продолжила:
– А может, Аматтея скрывается как раз у тебя?!
Набуэль побледнел. А старшая сестра Ашшурбанапала уже всё поняла. Она сблизилась с бывшим любовником и поцеловала его по-сестрински в щёку:
– Да ла-адно уж, ладно-ладно, не переживай ты так сильно, Красавчик! О том, о чём я сейчас догадалась, я никому не собираюсь говорить! Я не желаю тебе зла! Ведь мы же не чужие друг другу? Ведь, правда? Я же до сих пор всё помню…
– Ну, да! - с трудом выдавил из себя князь.
– Но и ты, прошу тебя, будь впредь поосторожней, и постарайся не допускать подобных оплошностей! - заметила старшая сестра Великого царя.
Уже собираясь уходить, Шерруа-этеррит добавила:
– Да, вот ещё что, это мне муж по секрету сказал. К Главному глашатаю от кого-то поступил донос, в котором сообщается, что лидийка скрывается где-то на Юге Месопотамии, и Ишмидаган отправил сюда свою главную ищейку, некоего Лидайю. Я не знаю, кто это такой и как он выглядит, но он вскоре у тебя появится. Причём, появится не под своим именем и будет всё вынюхивать в Приморье! Так что имей это ввиду и будь, князь, ещё раз напоминаю, предельно осторожным!
И Шерруа-этеррит отправилась к мужу и своему ребёнку, которых она ненадолго оставила одних. И те её терпеливо дожидались.
* * *
Племянница Накии и старшая супруга Великого царя Ашшур-шаррат давно уже не была той наивной юной девочкой, которую когда-то выдали замуж за наследника престола, сейчас ей исполнилось двадцать девять лет и она родила Ашшурбанапалу уже двух сыновей – Ашшур-этель-илани и Син-шар-ишкуна. Старшему из них исполнилось восемь лет, а младшему пошёл второй год. В конце каждой недели Ашшурбанапал приходил на их половину и гостил там по нескольку часов, а старший сын, в ранге официального наследника, мог посещать отца в любое время. К нему был приставлен наставник, занимавшийся с ним не меньше пяти часов каждый день. А ещё через некоторое время, как когда-то самого Ашшурбанапала, Ашшур-этель-илани должны были приписать к службе Главного глашатая. И Ишмидаган после этого должен был вводить наследника постепенно в некоторые хитрости разведывательной службы и обучать ещё много чему.
На этот раз старший сын появился в кабинете Ашшурбанапала, когда Великий царь обсуждал со знаменитым архитектором Арди-аххешем последние постройки, украсившие Арбелу, и подробности триумфа, который в этом городе в ближайшее время должна была провести победоносная ассирийская армия.
Несколько слов следует сказать о самих Арбелах.
Этот город лежал к востоку от Ниневии, и располагался он между правыми притоками Тигра, Большим и Малым Забом, в живописных предгорьях Загроса. Это был большой город, который основали в начале пятого тысячелетия до новой эры ещё субареи, первые насельники этих мест. По своей значимости он уступал только Ниневии, Кальхе и древней столице Ассирии Ашшуру, и в нём находился один из важнейших ассирийских храмов, посвящённый богине Иштар. Но если в других городах храмы Иштар почитались как храмы богини покровительницы любви, то в арбельском (кстати, в одном из древнейших храмов этой богини) она олицетворяла собой, прежде всего, богиню-воительницу и покровительствовала воинам.
Ашшур-этель-илани поприветствовал отца и спросил его:
– Можно я послушаю, о чём вы говорите с Арди-аххешем?
– Ну, конечно! Ты нам нисколько не помешаешь! – и Ашшурбанапал указал рукой, чтобы старший сын сел рядом с ним.
Когда старший сын уселся, Ашшурбанапал потрепал его за отросший вихор и вновь обратился к архитектору:
– Итак, Арди-аххеш, сколько мы можем провести пленных по главному проспекту Арбел во время намечаемого триумфа?
– Тысяч пятнадцать… Ну, может семнадцать… Но не больше! Я уже сделал подсчёт, государь.
– Значит, мы проведём самых знатных пленных, а также молодых привлекательных женщин и физически здоровых мужчин…
Арди-аххеш подтвердил слова повелителя кивком головы.
– Где ты наметил установить помост для казней Дунану, его брата и ещё некоторых приговорённых, и где будут установлены кресла для почётных зрителей, а также для послов из Урарту, Ишкузы, Манны и Египта?
– Это всё поставили перед главными воротами храма Иштар.
– По-о-онятно. Ра-а-азумно. Я так и думал. И когда триумф мы можем начать? Затягивать с ним не стоит...
– Всё окончательно мы подготовим через неделю, - ответил знаменитый архитектор Арди-аххеш. - Торжественные шествия растянутся на три дня. Они будут начинаться после полудня, ближе к вечеру, и будут продолжаться до заката солнца. А на третий, заключительный день, по установленной традиции намечено провести экзекуции. И после казней самых знатных пленных, включая и гамбулийского князя Дунану и его брата Самугуну, тебе, государь, придётся провести ночь внутри храма Иштар.
– А это что значит? Что мне там делать-то всю ночь?! - переспросил недоумённо Ашшурбанапал.
Арди-аххеш неопределённо развёл руками.
– И для чего это? – уточнился Ашшурбанапал. – Что, это обязательно надо будет сделать?
– Ну, тут, государь, я ничего не могу тебе сказать. Здесь всё прояснят жрицы этого храма. Они сведущи в обрядах. А я… я кто? Я не жрец, а всего лишь архитектор. Мне не всё известно…- ответил Арди-аххеш.
– Ну… ну, хорошо!
Ашшурбанапал отпустил Арди-аххеша. Затем он посмотрел на старшего сына:
– Ты что-то хотел?
– Отец, меня к тебе послала Накия. Она сегодня вечером тебя ждёт у себя.
– Я буду! – и Ашшурбанапал вновь потрепал сына за вихор.
* * *
Накия к этому мероприятию готовилась очень тщательно и всё продумала до мелочей. В этот вечер она пригласила к себе и племянницу, а также её сыновей.
Им накрыли в удалённом уголке парка, в уютной беседке, куда вскоре заявился Ашшурбанапал. Cтол ломился от яств и самого дорогого финикийского и греческого вина. При появлении супруга Ашшур-шаррат смутилась и невольно потупила взгляд. А Великий царь как ни в чём не бывало поприветствовал всех и возлёг на ложе, стоявшее ближе всего к бассейну.
Ашшур-шаррат перед этим рассматривала засолённые головы Теумана и его сыновей, повешенных на дереве, и поэтому сейчас до сих пор не отошла от увиденного и была необычно бледной. Трофеи эти её всё-таки в какой-то степени шокировали. Особенно головы сыновей Теумана.
По жесту Накии заиграл оркестр, прятавшийся за клумбами с цветами.
Накия произнесла тост:
– Давайте возблагодарим наших богов и восславим ассирийское воинство, примерно наказавшее зарвавшегося психа и наглеца, и чья голова и головы его сыновей сейчас украшают наш дворцовый парк! А также выпьем за предстоящий триумф! А я уверена, что он уже скоро состоится… И состоится он в славных Арбелах!
Все взрослые выпили вина. И даже старший сын Великого царя тоже пригубил его, только лишь малость, а кроха Син-шар-ишкун выпил немного сока.
– Вы же никогда не видели, мальчики, что это такое? – обратилась к своим правнукам Накия.
Старший сын Ашшурбанапала покачал головой:
– Нет, не видели, баба!
– А хотите увидеть этот самый триумф?
– Ну, конечно! – вновь откликнулся старший сын, а младший в этот момент бездумно болтал ножками и ковырялся в носу.
– О! Ради этого стоит жить, чтобы стать свидетелем столь торжественного шествия! – продолжила Накия заранее заготовленную фразу.
В этот вечер Накия была в ударе. Её захлестнуло вдохновение. Она много шутила, рассказывала всякие забавные истории, предавалась ностальгическим воспоминаниям. А ещё она едва сдерживалась от переполнявшего её ликования. У неё всё складывалось как нельзя лучше. Шаг за шагом ей удавалось реализовать свой тщательно составленный план! «О-ох, как бы не сглазить, но у неё всё шло идеально, шло как по маслу! Ашшурбанапал вовлекался в расставленные для него сети. И увязал в них всё глубже и глубже.»
Когда царственный внук ушёл, а за ним удалились и его сыновья, Накия подозвала к себе одну из своих служанок и что-то ей сказала. Вскоре девушка принесла небольшой холщовый мешочек. Накия подвинула его племяннице:
– Это – тебе.
– Что в нём?! – удивлённо посмотрела на царицу-мать супруга Великого царя.
– Очень сильное зелье!
- Зелье?!
- Оно сделано моим египетским другом, врачом. Это зелье вызывает у мужчины огромное влечение к женщине и придаёт ему силы на ложе любви. Оно настолько сильное, что злоупотреблять им ни в коем случае нельзя. Но пользоваться им всё-таки можно… иногда. Только, чтобы не умереть от него, надо им пользоваться крайне осторожно! Однако прежде ответь на один мой вопрос. Когда у тебя что-то было с Ашшурбанапалом в последний раз?
Ашшур-шаррат, услышав этот вопрос, до корней волос покраснела.
– Ну что ты замялась?! Уже даже и не вспомнишь?
– Ну, ну, наверное, года полтора назад, а может и больше он не посещал моё ложе.
Накия усмехнулась:
– Бедная моя девочка, и как ты столько лет живёшь без мужской ласки?! А тебе ведь ещё и тридцати не исполнилось! Ла-а-адно, теперь послушай меня! Послушай меня внимательно. Очень внимательно. Итак, скоро состоится триумф по поводу победы над Эламом, и пройдёт он в Арбелах. На третий день этого триумфа Великий царь должен будет провести всю ночь в арбельском храме богини Иштар, и там ему предстоит взойти на ложе богини. По традиции на этом ложе её замещает Верховная жрица храма, а значит… На этом ложе ты проведёшь всю ночь со своим мужем. Там будет кромешная тьма, и он не поймёт, что именно ты разделишь с ним это ложе. Ну, а чтобы он тебя возжелал, как женщину, и всю ночь был неутомим, и пригодится зелье моего друга египтянина. Теперь ты поняла, что я задумала?! Только с этим зельем будь поосторожней…Заклинаю тебя!
Ашшур-шаррат после этих слов ещё больше покраснела.
(Продолжение следует)
Сайт автора: vbartash.kz
Одноклассники автора: ok.ru/...443