Флот Соединенных Штатов был хорошо подготовлен к войне. Большую роль в повышении его боеготовности сыграл будущий герой этой войны и президент США, Теодор Рузвельт. Планирование будущих военных операций началось задолго до войны. В 1896 г. соображения специалистов были представлены Военно-морскому Департаменту (Министерству).
Реализация военных планов началась уже в конце февраля 1898 г. с введения полной боевой готовности на флоте. По распоряжению Рузвельта началась мобилизационная закупка боеприпасов и других военных материалов.
Тем временем подготовка американцев к серьезным боевым действиям фактически началась, причем не в Атлантическом, а на Тихом океане. В январе 1898 г. командующим Азиатской эскадрой Тихоокеанского флота США был назначен капитан-командор Джордж Дьюи, который поднял свой вымпел в Нагасаки на бронепалубном крейсере Олимпия и в феврале направился в Гонконг. Уже в Гонконге Дьюи узнал о гибели Мэна, но отнесся скептически к возможности войны между США и Испанией. Тем не менее, в случае конфликта, он был уверен в американской победе.[1] Дьюи был человеком заместителя военно-морского министра Рузвельта, но не министра Лонга. Поэтому некоторые закулисные трения произошли из-за того, что Дьюи получил назначение, но без звания контр-адмирала, которое обычно присваивалось командующему Азиатской эскадрой.
В его состав эскадры, кроме крейсера Олимпия, входили: бронепалубный крейсер Бостон, канонерская лодка Петрель и колесная канонерская лодка Монокейси. Этот флот не был таким уж грозным; Монокейси вообще годился только для речных действий. Самый большой корабль, Олимпия, был относительно новым, но не был «современным» и не мог конкурировать по огневой мощи с более новыми линкорами ВМС США, такими как, например, броненосец Орегон. Кроме того, в Гонконге Дьюи обнаружил еще одну очень серьезную слабость своей эскадры - у неё не было даже боезапаса мирного времени, а война могла начаться в любой момент.
Главным владением Испании на Тихом океане были Филиппинские острова и именно там Дьюи мог рассчитывать найти испанский флот. Поиск информации показал, что ни один военный корабль США не посещал острова в течение двадцати двух лет, поэтому никаких свежих официальных разведывательных отчетов не имелось. Единственным источником информации о Филиппинах оставались торговые сведения. Другим источником информации о состоянии обороны Филиппин был американский консул Оскар Уильямс, который оставался в Маниле до последнего момента, несмотря на серьезную опасность. Находясь в Гонконге, Дьюи приказал младшему лейтенанту Фрэнку Апхэму с Олимпии переодеться в штатское и наблюдать за судами, прибывающими с Филиппин, вступать в контакты с их экипажами итд. Апхэм смог предоставить Дьюи ценную и своевременную информацию, основанную на разговорах, которые он вел, в том числе о том, что по утверждениям испанцев вход в Манильскую бухту был заминирован. Наконец, у Дьюи был знакомый американский предприниматель, который периодически посещал Филиппины когда Дьюи требовалась особая информация по определенным вопросам. Личность этого человека никогда не была раскрыта, но Дьюи смог получить довольно точную информацию об обстановке на Филиппинах.
Дьюи первым делом приступил к решению проблемы нехватки боеприпасов. Боеприпасы, опасный груз, который коммерческие судоходные компании вряд ли стали бы перевозить, должен был доставить крейсер Чарльстон. Однако этот корабль встал на ремонт, который продлился шесть месяцев. Дьюи узнал, что канонерская лодка Конкорд снаряжалась как раз для отправки в Азиатскую эскадру и издал приказ, чтобы она доставила часть требуемых боеприпасов. Он подкрепил срочность этого приказа, лично убедив комендатуру военно-морской верфи упаковать на борт как можно больше боеприпасов. Он объяснил, что дополнительное пространство можно было бы сэкономить, если корабль остановится в Гонолулу для пополнения запасов, вместо того, чтобы брать на борт запасы на весь путь. Кроме того, он рекомендовал закупить некоторые припасы в Японии. Таким образом, он получил для Азиатской эскадры примерно половину требуемых боеприпасов. Остальные были отправлены в Гонолулу на шлюпе Могикан, а там перегружены на крейсер Балтимор. Балтимор отправился в путь в последний момент, чтобы успеть усилить Азиатскую эскадру. Боеприпасы с этого корабля были окончательно распределены по другим кораблям лишь накануне выхода эскадры из бухты Мирс на Филиппины. Но несмотря на все эти усилия, пороховые погреба эскадры Дьюи были заполнены лишь на 60% от штатного расписания.
За время пребывания в Гонконге силы Дьюи значительно выросли. В состав эскадры вошел крейсер Рэли, и таможенный катер Хью Мак-Каллок, который случайно оказался в этом районе; ему было приказано присоединиться к эскадре Дьюи. Кроме того, эскадра получила угольщик Наншан и пароход Зафиро в качестве вспомогательных судов, которые были куплены напрямую и переоборудованы из торговых судов. Эти суда официально зарегистрированы как торговые суда и были допущены к торговле на Гуаме. Этот шаг позволил Дьюи закупать припасы после начала войны, когда законы о нейтралитете запрещали бы продажу припасов военного назначения военным кораблям.
Поскольку напряженность между Соединенными Штатами и Испанией росла, Дьюи готовил свой флот к худшему. Экипажи постоянно проходили учения. Было проверено техническое состояние кораблей, чтобы привести их в наивысшую боевую готовность. Свое планирование и эффективность Дьюи хорошо продемонстрировал на позднем прибытии крейсера Балтимор. В течение сорока восьми часов его поместили в сухой док, очистили днище от ракушек и полностью перекрасили в серый цвет военного времени, как раз вовремя, чтобы присоединиться к выходу в море.
С объявлением войны Дьюи перевел свои корабли из нейтрального Гонконга в залив Мирс, примерно в 30 милях северо-восточнее. Находясь в бухте Мирс, эскадра получила небольшой сюрприз. Вахтенные наблюдатели заметили в нескольких милях от эскадры какие-то суда. Суда были опознаны как несколько лихтеров груженных углем. Дьюи приказал перехватить уголь. Позже выяснилось, что уголь был подарком одного из гонконгских торговцев для американского флота. Из бухты Мирс эскадра ушла курсом на Филиппины; интересно, однако, что Дьюи однако, не упоминает об этом событии ни в своем отчете, ни в автобиографии.
Готовились к бою и испанцы. Они попытались укрепить свои позиции, сняв орудия с кораблей и разместив их на позициях в важных точках вдоль берега. Их старый крейсер Веласко был превращен в плавучую батарею - его котлы и рулевой механизм были сняты, так же как и часть орудий, которые были установлены на береговых укреплениях. Также были сняты орудия с батарей левого борта канонерки Генерал Лезо и крейсера Дон Антонио де Улоа. Был отдан приказ укрепить бухту Субик, а входы в неё и в Манильскую бухту должны были быть заминированы. Несколько судов было затоплено у восточного входа в бухту Субик, чтобы заблокировать проход по этому маршруту.
Наконец 25 апреля 1898 года контр-адмирал Патрисио Монтохо Пасарон вывел свою эскадру в составе крейсеров Реина Кристина, Дон Хуан де Аустрия и Кастилия, бронепалубных крейсеров Исла де Куба и Исла де Лузон и канонерской лодки Маркес дель Дуэро из Манильской бухты и взял курс на бухту Субик. Кастилия, уже не способная маневрировать самостоятельно, дала течь через подшипники гребного винта. Течь была остановлена путем заливки цемента, что сделало её двигатели полностью бесполезными. По прибытии на место Монтохо обнаружил, что четыре 6-дюймовых орудия, которые должны были быть установлены на укрепленной позиции, все еще лежат на берегу. Поставленные мины были сомнительного качества, и на их состояние нельзя было полностью положиться.
И Дьюи, и Монтохо признавали, что с тактической точки зрения лучшим местом для обороняющейся эскадры была бухта Субик. Даже после того, как Монтохо прибыл в Субик, он надеялся, что у него еще оставалось время укрепить свои позиции. Однако 28 апреля Монтохо узнал, что эскадра Дьюи направляется на Филиппины и понял, что бухта Субик беззащитна. Столкнувшись с отсутствием времени для укрепления и зная, что, если его корабли будут потеряны - что Монтохо считал весьма вероятным - испанский тихоокеанский флот просто потонет в глубоких водах бухты Субик. Поэтому Монтохо приказал эскадре вернуться в Манильскую бухту.
Испанский адмирал решил, что возвращать эскадру на якорную стоянку в Маниле, окруженной множеством батарей и укреплений, было бы неразумно, так как это повлекло бы за собой разрушение самого города артиллерией американской эскадры. Манила была домом для семей его команды и многих других мирных жителей. Вместо этого он выбрал мелководье у мыса Сангли напротив Кавите. Здесь он мог соединить артиллерийский огонь своих кораблей с береговыми батареями Сангли и Ульоа. Кроме того, в этом месте, если бы его корабли пошли ко дну, они осели бы на дне бухты, в то же время позволяя надстройкам оставаться над водой. Его люди смогли бы добраться до берега и спастись. Монтохо приказал пригнать лихтеры груженые песком, чтобы поставить их перед Кастилией для придания бóльшей защиты небронированному кораблю. Подготовка еще продолжалась, когда раскаты залпов у входа в Манильскую бухту возвестили о прибытии Азиатской эскадры Дьюи.
Прибыв 30 апреля к филиппинскому острову Лусон, Дьюи приказал крейсеру Бостон и канонерке Конкорд провести разведку бухты Субик. После того, как поступили сообщения о стрельбе со стороны бухты Субик, Балтимор был отправлен, чтобы определить, вступили ли передовые корабли в боевой контакт. Было обнаружено, что сообщения ошибочны и испанские войска не были обнаружены в бухте Субик. Узнав об этом, Дьюи сказал своему начальнику штаба, капитану первого ранга Бенджамину Ламбертону, что «теперь они попались!»[2] и взял курс на Манильскую бухту. Тем временем испанский адмирал Монтохо в тот вечер получил телеграмму, в которой сообщалось, что американцы разведали бухту Субик и ушли, по-видимому, к Манильской бухте.
На американских кораблях шли последние приготовления. Экипажи выбрасывали за борт всё, что было сделано из дерева из-за высокой опасности возникновения щепок и возгорания. На борту Хью Мак-Кллокa практически все обеденные столы были сброшены в воду, в результате чего экипаж долгое время после боя обедал на палубе. То же самое происходило почти на всех кораблях кроме Олимпии. Дьюи, мудро или неразумно, оставил большую часть дерева нетронутой, просто накрыв его брезентом и противоосколочной сеткой. Однако многие предметы, к которым экипаж Олимпии имел прямой доступ, были выброшены за борт. На палубы насыпали песок для большего сцепления с поверхностью в бою.
В Манильскую бухту ведут два судоходных канала - Бока Чика и Бока Гранде. Бока Чика был основным судоходным путем, однако он был более узким и лучше защищенным береговыми батареями, чем Бока Гранде. Бока Гранде согласно поступившим сведениям (предположительно являющимися частью испанской кампании по дезинформации), считался опасной, насыщенной подводными камнями, но Дьюи считал, что вода в этом районе достаточно глубока для его кораблей. Также поступали сообщения о том, что этот вход в Манильскую бухту был заминирован. Дьюи отверг и эти слухи, заявив, что отчет, вероятно, не соответствует действительности, а если это и правда, то у испанцев не было возможности заминировать глубокие воды. Кроме того, командир считал, что мины, если они и были установлены, то в тропических водах быстро разрушились. Позже, на основании документов и показании пленных испанских офицеров, выяснилось, что Дьюи ошибался и касательно глубины моря, и установки мин, но мины действительно пришли в негодность. Ни кораблям Азиатской эскадры, ни последующему мореходству они не причинили никакого вреда.
Азиатская эскадра вошла в Бока Гранде 30 апреля 1898 года около 23:00. Экипажи были наготове и все ожидали начала боя. Все огни были потушены кроме одного затененного кормового огня на каждом корабле, чтобы корабли могли следовать друг за другом. Американцы были уже наслышаны о минах, об отмелях и об испанских береговых батареях. Они ожидали встретить готовую к бою эскадру. Они также знали, что у них было мало боеприпасов и семь тысяч миль отделяло их от возможности пополнить запасы. Чего они не знали, так это того, что Дьюи также недооценил количество присутствующих испанских кораблей.
Эскадра с Олимпией во главе и Наншаном с Зафиро в хвосте шла мимо небольшого острова Эль-Фрайле. На нём находилась батарея орудий, снятых с Генерала Лезо. Когда почти все американские корабли уже прошли мимо Эль-Фрайле, из трубы Хью Мак-Каллока вырвалось пламя от загоревшейся сажи. Мак-Каллок пользовался австралийским углем, который не сгорал так чисто, как уэльский уголь других кораблей эскадры. На Хью Мак-Каллоке периодически возникали воспламенения, когда в её трубе загоралась угольная сажа. Батарея на острове увидела это самое пламя и открыла огонь, послав снаряды где-то между Рэли и Петрелом. Бостон, Мак-Каллок, Рэли и Конкорд открыли ответный огонь и батарея замолчала. Никогда не выяснилось, почему батарея Эль-Фрайле не открыла огонь раньше и отказался от ведения дальнейшего боя. Несмотря на темноту, американские корабли были хорошо видны. Самая распространенная версия гласит, что на Эль-Фрайле не было достаточного количества артиллеристов для обслуги орудий.
Тем не менее, в Маниле услышали перестрелку Эль-Фрайле с противником и Монтохо понял, что это значит. В 2 часа ночи он получил телеграмму, подтверждающую, что американцы прошли Эль-Фрайле. Он уведомил военных командиров, приказал привести в готовность всю артиллерию и отправил всех солдат и матросов на боевые посты. Испанцы ждали. Испанские корабли тоже заблаговременно избавились от мачт, рей, шлюпок и всего, что под огнем американской артиллерии могло стать основным источником травм от разлетающихся вокруг щепок.
Азиатская эскадра шла в Манильскую бухту с целью прибыть на рассвете в Манилу, где Дьюи ожидал найти испанский флот. Чтобы уложиться в этот график, эскадра сбросила скорость до четырех узлов. экипажам дали возможность немного поспать у своих орудий, насколько это позволяла напряженность обстановки. На палубах кораблей моряки видели сигнальные ракеты, маяки, прожекторы и сигнальные огни вдоль всей береговой линии, поскольку их передвижение постоянно отслеживалось. Капитан Дьюи тоже посылал световые сигналы своей эскадре - соблюдать секретность больше не было смысла.
В 4 часа утра Монтохо дал сигнал своим силам готовиться к бою. В этот самый момент матросам американской эскадры подавали кофе. В 4:45 утра с Дон Хуана де Аустрия заметили американскую эскадру. Отправив Наншан и Зафиро под защитой Хью Мак-Каллока в более безопасное место в бухте, американцы пошли прямо в Манилу, где, как они ожидали, будут находиться испанские военные корабли. Это было логично, поскольку мощные береговые батареи значительно увеличили бы огневую мощь испанских кораблей. Не видя на якорной стоянке ничего, кроме торговых судов, американские корабли повернули в сторону Кавите. В 5:05 утра орудия трех береговых батарей открыли по ним огонь. Ответили только Бостон и Конкорд, поскольку ограниченный запас боеприпасов должны был использоваться против испанского флота, а не против фортов. Монтохо приказал Реине Кристине поднять якоря и двигаться навстречу противнику. Чтобы расчистить себе путь, он приказал подорвать несколько мин, которые могли представлять опасность для его собственных кораблей. Их взрывы заметили на американских кораблях. Дьюи неправильно истолковал причину взрыва мин, комментируя: «Очевидно, испанцы уже напуганы».[3] Эскадра продвигалась вперед в боевом порядке: Олимпия, за ней Балтимор, Рэли, Петрел, Конкорд и Бостон с интервалом в 200 ярдов (ок. 1 кабельтова).
Наконец, американцы заметили испанские корабли стоящие на якорной стоянке у Кавите, поперек залива Каньякао между мысом Сангли и фортом Сан-Фелипе, в двух рядах, в кильватерном порядке. Отдельно от других, на приколе у берега, стоял старый крейсер Дон Антонио де Улоа. Его два 120-мм орудия и две пушки, в совокупности с береговой батареей двух 150-мм орудий и одного 120-мм орудия, создавали левый фланг испанской группировки. В центре стояли Дон Хуан де Аустрия, Исла де Куба и Кастилия. Правый фланг создавали флагманский Реина Кристина, Исла де Лузон и Маркес дель Дуэро. Остальные корабли, со слабыми боевыми качествами, были собраны возле арсенала Кавите.
В 5:15 орудия испанских фортов и флота открыли огонь по противнику. Дьюи приказал своим кораблям воздержаться от ответа до 5:40. Затем, стоя на открытом мостике корабля, он тихо сказал капитану Олимпии: «Можете стрелять по готовности, Гридли».[4] Носовая восьмидюймовая башня Олимпии первой открыла огонь. Другие корабли эскадры последовали её примеру. Американцы в начале атаки держались от испанской эскадры левее по ходу, поскольку это позволяло стрелять максимальным количеством орудий на каждом корабле.
Хотя это не было очевидным для американцев, которые отметили, что повреждения испанских кораблей не должны были быть слишком большими, поскольку огонь с их кораблей не ослабевал, испанская эскадра быстро была подавлена. Монтохо заметил, что первые три корабля, похоже, вели огонь в основном по его флагману Реина Кристина.[5] Вскоре в её полубак попал снаряд, выведший из строя расчеты четырех скорострельных орудий, разбивший вдребезги мачту и ранивший рулевого, которого пришлось заменить. Еще несколько снарядов попало в нижнюю палубу корабля, вызвав пожар, который однако удалось быстро потушить.
Американские корабли подошли к испанским настолько близко, насколько, по их мнению, позволяла глубина воды, сначала миновав испанские позиции с востока на запад, а затем повернув на обратный курс с запада на восток. И так Азиатская эскадра совершила пять проходов на протяжении двух с половиной миль со скоростью от шести до восьми узлов.
Внезапно, около 7:30, капитану Дьюи сообщили тревожные новости. Капитан Чарльз Гридли доложил, что на корабле осталось всего 15 снарядов на каждое 5-дюймовое орудие. Пятидюймовые орудия были самым эффективным оружием Олимпии, поскольку они стреляли намного быстрее, чем 8-дюймовые башенные орудия. Но 15 снарядов в условиях скорострельности могли быть израсходованы за две минуты! Поняв, что расход оставшихся боеприпасов означал бы провал всей операции, и не имея возможности в дыму сражения определить степень повреждений испанских кораблей, Дьюи решил отойти, чтобы перераспределить боеприпасы и оценить обстановку. А чтобы не дать испанцам возможности осознать его бедственное положение и дополнительных причин продержаться дольше, капитан послал своей эскадре сигнал приказывающий дать матросам время на завтрак. Экипажи приняли этот приказ с растерянностью. Позже американская пресса отмечала его как пример беспечности, которую американцы проявили в бою, остановившись посредине на перекус, всё еще находясь в пределах досягаемости орудий вражеских кораблей и фортов.[6]
Однако очень быстро выяснилось, что сообщение было ошибочным. На самом деле на каждое 5-дюймовое орудие пришлось всего пятнадцать израсходованных снарядов. Это указывало на то, что американцы проявляли необычайную сдержанность, стреляя только после того, как потратили время на прицеливание и добивались точного попадания после каждого выстрела. Командирам кораблей эскадры поступил приказ сообщить о повреждениях, потерях и состоянии боезапаса. Моряки, несколько сбитые с толку таким поворотом событий, подкрепились и отдохнули, а кочегары поднялись из машинного отделения на палубу, чтобы уйти от удушающей жары под палубой и посмотреть на кровавую бойню, в которую стал превращаться испанский флот.
Считается, что во время утреннего боя Олимпию дважды атаковали небольшие миноносцы. Один из них якобы затонул, а другой сел на мель. Торпеды в то время были относительно новым оружием; его очень боялись, потому что с их помощью маленькое судно могло потопить большой корабль. Однако в испанских отчетах не сообщается ни о каких торпедных атаках; возможно, в ходе сражения какие-то небольшие военные или гражданские суденышки случайно затесались не в то место и не в то время, а «торпедный психоз» преувеличил их размеры и занятия до миноносцев.
Дважды, ближе к концу утренней фазы боя, испанские военные корабли пытались приблизиться к американской эскадре. Первым Дон Хуан де Аустрия попытался атаковать Олимпию, но сильный артиллерийский огонь вынудил его отказаться от этой попытки. Вскоре после этого вторую попытку приблизиться к Олимпии предпринял испанский флагман Реина Кристина, возможно, с намерением протаранить её. Во время этой попытки рулевой механизм Реины Кристины был разрушен под яростным огня американской эскадры.
Американцы еще не знали, что испанский флот уже потерпел поражение, когда Дьюи «ушел на завтрак». Ближе к концу утренней фазы боя в Реину Кристину попало несколько снарядов. В дополнение к снаряду, который уничтожил её рулевой механизм, еще один снаряд, увы, попал в отсек, который использовался в качестве госпиталя, убив многих уже раненых матросов. Еще один снаряд попал в снарядные лотки кормовых орудий, вызывая при этом повреждения рулевого устройства и затопление ближайших пороховых погребов. Повсеместно вспыхнули пожары, в то время как бортовые орудия продолжали стрелять, хотя только один артиллерист и один матрос остались невредимыми и могли обслуживать орудия. Половина экипажа выбыла из строя, семь офицеров погибли, в том числе командир, капитан первого ранга Луис Кадарсо Рей. Монтохо приказал затопить корабль и занялся спасением своих людей.
Испанский адмирал перенес свой вымпел на крейсер Исла де Куба. Теперь, в затишье американского «перерыва на завтрак», он мог оценить ущерб. Дон Атонио де Улоа был потоплен, а половина его экипажа и командир выведены из строя. Часть её оставшегося экипажа осталась на борту, сражаясь до последнего. Кастилия была охвачена пламенем и изрешечена попаданиями снарядов. Она была брошена и потоплена, потеряв при этом 23 человека убитыми и 80 ранеными. На Исла де Лузон были разбиты три орудия, тяжелые повреждения получил Маркес дель Дуэро. Монтохо приказал остаткам своей эскадры, тем, кто еще мог маневрировать, отступить обратно в залив Каньякао, сражаться как можно дольше, а затем затопить корабли, прежде чем сдаться.
Артиллерийские расчеты Дьюи на самом деле не стреляли прицельно и поражали цели только в одном-двух процентах случаев. Это не было чем-то необычным для того времени. Фактически, это было даже лучше, чем количество попаданий в сопоставимых сражении той эпохи, что объясняется тем, что испанские корабли, в целом, являли собой неподвижные цели. Испанцы, конечно, поражали свои цели гораздо реже, чем американцы.
Тем временем на борт Олимпии стали поступать донесения от подчиненных Дьюи. Информация была невероятной. Несмотря на то, что казалось сильным огнем испанских орудий, американских кораблях никто не погиб. Два офицера и семеро матросов были ранены, большинство из них незначительно. Одна травма случилась на борту Бостона, а остальные на Балтиморе, где рикошетирующий снаряд описал на палубе замысловатую кривую, пока не растратил всю инерцию врезавшись в мачту.
К 11:16 затишье закончилось. Азиатская эскадра снова пошла в атаку. Теперь американцам стало очевидно, что испанский флот горит и тонет. На этот раз атаку возглавил Балтимор, поменявшись местами в с флагманом. Его послали перехватить корабль, который на самом деле оказался торговым судном, и случайно оказался ближе всего к противнику. Поскольку остальная часть эскадры значительно отстала, Балтимор запросил и получил разрешение обстрелять батарею Каньякао и форт Сангли. Оживленная перестрелка продолжалась десять минут, после чего Каньякао, а затем и форт Сангли замолчали.
Некоторые источники утверждают, что когда американские корабли оказались в пределах досягаемости, экипаж, оставшийся на борту Дон Антонио де Улоа, или вернее того, что от него осталось, смог открыть огонь. Был ли это действительно артиллерийский огонь или просто самоподрыв боеприпасов, неясно. Однако в любом случае американский флот сосредоточил на Дон Антонио огонь всей своей артиллерии и подавил его. Испанский экипаж, по-видимому, весь погиб, так что некому было спустить флаг. Когда эскадра Дьюи изменила курс и сделала второй заход, американцы предположили, что все еще реющий боевой флаг означает, что Дон Антонио де Улоа всё еще продолжает сражаться и продолжали добивать беспомощный корабль, пока он не осел на дно на мелководье.
Только теперь Азиатская эскадра получила с флагмана приказ рассредоточиться. Конкорду было приказано уничтожить выбросившийся на берег Исла де Минданао, почтовый пароход, который американцы приняли за вспомогательный крейсер. Петрелу из-за малой осадки было приказано выполнить рискованную задачу пройти на мелководье Кавите, чтобы захватить или обстрелять любые находящиеся там суда. После нескольких выстрелов из ее 6-дюймовых орудий войска на самом Кавите сдались. Петрел также захватил транспорт Манила и несколько судов меньшего тоннажа.
Согласно американским источникам, потери американцев были незначительными: девять человек получили ранения. Кроме того, капитан Гридли с Олимпии, уже тяжело больной, скончался примерно через месяц после сражения; его состояние ухудшилось из-за часов, проведенных в жаркой боевую рубке тем утром. Главный инженер на Хью Мак-Каллоке, Фрэнсис Рэндалл, скончался от сердечного приступа, но его также можно считать жертвой боя, поскольку его состояние могло быть результатом боевого стресса и жаркой атмосферы машинного отделения. С испанской стороны зачастую можно найти утверждение, что Дьюи понес более тяжелые потери, хотя всё же намного меньшие, чем потери испанской эскадры. Испанские источники утверждают,[7] что испанские официальные лица оценили американские потери в 13 человек убитыми и более 30 ранеными на основе надежной информации, собранной консульством Испании в Гонконге. По их мнению, Дьюи, возможно, скрыл некоторые факты смерти и ранений, присовокупив их к 155 случаям, которые, как сообщается, дезертировали во время похода.
Потери испанцев были намного выше. Адмирал Монтохо сообщил о потере 381 человека убитыми и ранеными в результате боя.[8] Так или иначе, в 12:40 битва была окончена. Испанские корабли были уничтожены. Хотя орудия укреплений вокруг Манилы все еще в принципе могли потопить американскую эскадру, угроза ответного обстрела города заставила орудия молчать.
Список литературы:
- G. Dewey. Autobiography of George Dewey. Charles Scribner’s Sons, 1913.
- G. J. A. O'Toole. The Spanish War: An American Epic 1898. W. W. Norton & Company, 1986.
- G. Dewey, op. cit.
- N. Mercado. The Battle of Manila Bay. Norbert Mercado Novels, 2017.
- G. Dewey, op. cit.
- G. J. A. O'Toole, op. cit.
- A. R. Rodríguez González. El combate de Cavite: Un hito decisivo en la pérdida de Filipinas en 1898. Revista de Indias, LVIII(213), 1998.
- Ibidem.