На широкой белой кровати лежала и тихо звала кого-то худенькая старушка. Не совсем древняя – около 80 лет, но тонкая пергаментная кожа, страдальческое выражение истощенного лица определенно добавляли ей еще с десяток. Она монотонно повторяла «помогите, помогите, покормите меня», и у Анны (имя изменено) сжималось сердце каждый раз, когда она слышала этот тихий голос. А слышала она его постоянно, поскольку приходила в интернат навещать свою маму, которая лежала в той же комнате. У мамы несколько лет назад произошел инсульт, результатом которого стала деменция, и вот теперь Анна пару раз в неделю приходила после работы, посидеть рядом, просто побыть около матери, которая разумом была где-то не с ней. Она даже ела без особого аппетита, и, поскольку навещать получалось уже после ужина, всегда уговаривала маму поесть банан, или йогурт, или пирожок. А к соседке, видимо, никто не приходил, по крайней мере, она никогда не видела у ее кровати родных. И ей было очень жаль эту несчастную брошенную бабушку, которую и персонал-то, видимо, не кормил. Не зря все говорят, что в богадельнях этих к людям хуже относятся, чем иные к собакам. И была б у нее возможность, ни за что бы не отдала маму, но уж так вот сложилось.
И она начала передавать то, что приносила маме, той соседке, что всё время просила ее покормить. Съев банан и пирожок, которые бабушка хватала тощей левой рукой (правая сторона была полностью парализована), она затихала и лежала молча. И Анна уходила из этого гестапо, стараясь не поднимать глаз на снующих по отделению санитарок, чтобы те не видели ее презрения и ненависти. Потому что пару раз она сказала им, что бабушку-соседку надо бы покормить, а те только отмахнулись, мол «не обращайте внимания, она всегда так». Изверги.
Так и шло время, и шло бы и дальше, если бы не случился у Анны отпуск, во время которого она стала приходить утром, почти сразу после завтрака. Так удобнее было – и идти по светлу, и весь день свободен. Мама по-прежнему не хотела есть, а бабушка всё так же стонала «помогите, покормите меня, я голодная». И Анна кормила, принося уже не банан и пирожок, а кашу, или омлет, или что-то еще. Однажды это увидела медсестра, и строго сказала, что больные только что завтракали, и не нужно давать дополнительно еды сейчас, лучше принесите банан или йогурт в буфетную-раздатку, в холодильник, и бабушке дадут их в полдник. «Да сейчас, разбежалась!» - думала Анна, - «сами небось сожрете всё, как всегда, а больным ничего и не достанется». И приносила еду опять. Бабушка охотно ела всё, что ни дай, и не привередничала, как ее родная мама, что очень радовало Анну. Пока однажды, придя уже ближе к обеду и начав кормить свою узницу концлагеря, она едва не умерла от ужаса и брезгливости - ту стало обильно рвать сразу после привычной уже фразы про покормите. Тошнило ее долго, и Анне казалось, что это никогда не кончится, и ей пришлось одновременно держать не умеющую сидеть бабушку, чтобы не поперхнулась, не обращая внимания на то, что запачкивается сама, и изо всех сил звать на помощь. Конечно, помощь появилась в лице санитарок и медсестры, которая, мрачно оглядев картину, сказала: «Вот хоть специально ей соседок одиноких подбирай, одна и та же история который раз».
А потом Анна, неловко промакивая выданным санитарочкой полотенцем отмытую одежду и руки, слушала лекцию доктора про нарушения аппетита при деменции. И ей надолго запомнились незнакомые слова про гипоталамус, центры насыщения в мозге, которые от микроскопических сосудистых тромбов перестают работать, и тело думает, что оно голодает. Про сбои в гормональной регуляции обмена веществ, вызывающие нарушение всасывания питательных веществ и истощение. Про то, что она уже второй за сегодня посетитель в палате, а бабушку накормил с утра персонал, и следом сердобольная родственница другой соседки. Третью порцию завтрака желудок уже не принял, видимо.
С тех пор Анна стала присаживаться только к маминой постели, старательно вслушиваясь в ее бессвязные речи, заглушавшие тихое «покормите». И перестала рассказывать всем подругам, как плохо ухаживают в интернате, ведь там бабушки всё время голодные. И зареклась подходить к соседкам – Бог его знает, что там в их гипоталамусах, и в других органах со странными названиями. Или хотя бы сначала спросить у доктора, что и кому можно принести – она, конечно, не Бог, но что-то тоже вроде как знает. Хотя бы про своих подопечных бабушек.
Берегите себя, и будьте здоровы.