ВНИМАНИЕ! Данная глава является ярким примером постиронии и пародией на эротическую бульварную беллетристику. В ней присутствуют интимные сцены, которые могут оскорбить или шокировать. Людям впечатлительным, консервативным, традиционно мыслящим и не способным отличить шутку от пропаганды - чтение строго запрещено! Если по ошибке вы прочитаете эту главу и не улыбнётесь, вынужден констатировать, что вы безнадёжно устарели и ваш уровень юмора - это шутки Евгения Петросяна.
18+
Секс-шоп находился в самом центре города, где пролегал не один туристический маршрут. Гиды постоянно водили здесь толпы зевак с фотоаппаратами, а те нередко украдкой забегали в это пристанище разврата. Магазин был крупным, как в больших столичных городах, и очень разнообразным на предмет сексуальных приспособлений, часть которых придумал и запатентовал владелец заведения – эмигрант из Голландии Энтони Куколт. За месяц отсутствия для Лёши накопилось много дел: стол был завален кипами бумаг по закупкам, патентами, заявками на кредиты и оплату. Управление этим странным, без преувеличения сказать, величественным магазином давалось Лёше удивительно легко. Работа не отягощала, а, скорее, радовала и расслабляла: нетрудоёмкие дела плавно сменялись просмотром роликов в интернете, а порой даже компьютерными играми и прослушиванием музыки. Но самая главная прелесть этого заведения заключалась в безграничных возможностях, которые магазин открывал истинному ценителю сексуальных утех. Лёшина фантазия позволяла использовать и комбинировать разнообразные фаллические и сферические предметы, добиваясь невероятного результата и ярких анальных оргазмов. Лёша работал здесь всего год, но уже успел стать гуру этой загадочной науки – секса. Под рукой, в ящике стола, всегда терпеливо ждал своего часа резиновый дилдо, а в рюкзаке за плечами – верный деревянный друг Василий. Пока Лёша в своём небольшом уютном кабинете занимался бумажной волокитой, администратор зала – Таня Соколова – обхаживала клиентов, занималась порядком на стеллажах и вела учёт товаров. Татьяна была молодой хрупкой девушкой со светлыми прядями, подстриженными под каре и крючковатым носом под стать своей фамилии.
– Да, Ром, я понимаю… – Алексей говорил по телефону в кабинете. – Я ему вчера позвонил, предупредил. Он хотел уехать к бабушке… Конечно, его там найдут, я тоже сказал, что это плохая идея… Я вообще не отвечаю на незнакомые номера… Ты уверен? Просто я не хочу тебя подставлять... О’кей, только, Хард, будь осторожен, хорошо?
Алексей положил трубку. Работа шла плохо. Лёша был обеспокоен вчерашним визитом Сабирова в больницу. Немец куда-то пропал – телефон был недоступен. Теперь и ДимПёс не выходил на связь. Неспокойные мысли связывались в голове в страшные теории, мешая сосредоточиться на юридических делах.
– А вот этот член почём? – донёсся до уха Алексея до боли знакомый мужской голос из торгового зала.
– О, это последняя модель! Потрогайте, какой нежный материал, – послышался обольщающий голос Тани.
Лёша замер, вслушиваясь в разговор. Тревожные мысли отодвинулись на задний план, сменившись увлечённым любопытством. «Неужели это он?» – спросил Алексей сам себя.
Растерянно выйдя из кабинета в торговый зал, Лёша увидел покупателя. Это был крупный молодой человек в косухе и с незаурядной внешностью. Ярко-рыжие волосы сплетались в замысловатую длинную косу, череп вокруг которой был гладко выбрит, а лицо окаймляла роскошная пышная борода.
Их глаза встретились. Огромный член последней модели выпал из рук поражённого бородача. Торговый зал погрузился в тишину и покой, словно замерло всё вокруг, лишь Таня недоумевающе переводила взгляд с покупателя на своего напарника.
– Счастливчик? – наконец неуверенно вырвалось у Лёши.
– Алёшка? – послышалось в ответ.
– Счастливчик? – повторил Алексей, не веря своим глазам.
– Алёшка… – сказал Счастливчик, пряча улыбку в косматой бороде.
Сомнения испарились, и на душе стало легко и тепло. Словно не было злополучных выходных, не было тревожного визита Сабирова, не было комы, которая забрала лучшего друга. Этот момент Алексей так часто представлял в своих грёзах, но никогда не верил, что он настанет в действительности. И вот она, бородатая реальность, стояла перед ним и улыбалась. Утраченный, но не забытый – Алексей Кудряшов, в узких кругах известный как Четырёхлистник.
Четырёхлистник подошёл к Алексею, крепко взял его за плечи и, широко улыбаясь, прижал к себе, закопав в свои рыжие дебри. «Алёшка», – повторил он нежно, прижимая его к себе всё крепче. Вырвавшись из объятий, Лёша заглянул в счастливые глаза Четырёхлистника и засиял.
– Тань, меня ни для кого нет. Ни для кого! – сказал он радостно и уволок гостя в свой кабинет, закрыв за собой дверь.
– Ладно, – сказала Таня, когда дверь уже захлопнулась. Лицо её выражало полное непонимание. Она моргнула и, высоко подняв брови, помотала головой, закатывая глаза.
– Че́та, это правда ты? – Лёша не мог поверить своему счастью.
– Ну конечно я, глупенький! – радостно ответил Четырёхлистник, не выпуская Алексея из рук.
– Но как… Что ты здесь делаешь?
– Отец на меня квартиру переписал. Его переводят дальше, в Свердловск. А я переезжаю сюда. Насовсем. Сколько лет прошло? Три года?
– Да, три.
– Целая вечность, Лёш! – вскрикнул Кудряшов. – Я так скучал!
Он снова крепко обнял Алексея. Лёша закрыл глаза и, заулыбавшись, прижался к Четырёхлистнику. Они стояли несколько минут, бессильные пошевелиться, наслаждаясь моментом встречи, о котором так долго мечтали. Кудряшов медленно гладил Лёшу по спине, плавно обходя его лопатки и поясницу, наполняясь неукротимой страстью. Сила объятий росла. Его пальцы работали всё яростнее, жадно сжимая Лёшины спину и плечи. Кудряшов заглянул в карие глаза Туманного и, оскалившись похотливой улыбкой, крепко схватил его за левую ягодицу. Лёша безвольно застонал, закрывая глаза, и его тело полностью расслабилось, рухнув в бездонные объятия Четырёхлистника. Пребывая во власти Кудряшова, Лёшка дрожал под прикосновением его бородатых губ к своему горячему телу, которое стремительно обнажалось под необузданным напором могучего любовника. Наощупь добравшись до ящика стола, Лёша вынул оттуда внушительных размеров резиновый член.
– О, он нам пригодится, – обрадовался Кудряшов.
Бумаги соскользнули со стола под натиском страсти и вихрем взмыли в воздух, окутав влюблённых. Одно движение властной руки – и Лёша уже лежал на животе, джинсы слетели на пол под мелодичный звон жалобно звякнувшей бляхи. Правой рукой Четырёхлистник сжимал покорного Лёшу, левой – резиновый член: Кудряшов орудовал им, как истинный кудесник, периодически меняясь со своим резиновым напарником и искусно воздействуя мягкими пальцами на Лёшину простату. Он был неукротим, словно сама природа; как Колумб, рвавшийся навстречу новому континенту, – сегодня его изголодавшейся по любви плоти довелось вновь открыть для себя Алексея Туманного. Резкие выдохи Лёши наполнили кабинет, перемешиваясь с грубыми вздохами Четырёхлистника, по бороде которого стекал пот.
Когда Лёша выбился из сил окончательно, до него донеслись еле слышные фразы из торгового зала:
– …Туманный здесь работает?
Прислушавшись, Алексей не смог разобрать подробности диалога.
– Че́та? Счастливчик? – обратился он к Кудряшову, который сейчас напоминал скандинавского дровосека. – Подожди… Подожди немного…
Но Четырёхлистник не слушал: подобно зверю с налитыми кровью глазами, он орудовал своим инструментом, пронзая Лёшу, будто копьём. Лёша начал сопротивляться, но в сильных руках Счастливчика это было бесполезно. «Вулкан Кудряшов» извергался.
Пошатываясь, Четырёхлистник отошёл и сел в кресло, закрыв глаза и откинувшись на спинку. Лёша в спешке натянул штаны, вытер со лба пот и подбежал к двери, прислонив к ней ухо, однако кроме тихой инструментальной музыки, играющей в торговом зале, ничего не услышал. Заглянув в замочную скважину, он убедился, что салон пуст: лишь сидевшая спиной к двери Таня что-то читала. Алексей аккуратно приоткрыл дверь, осторожно высунулся и осмотрелся.
– Эй, – позвал он напарницу, – кто приходил?
– А, это мент какой-то. Тебя спрашивал. Сказал, что его Сабиров зовут. И телефон оставил. Ну я тебя прикрыла. Так что ты мне должен. Опять!
Лёша кивнул и спрятался за дверью. Он выпрямился и упёрся спиной в стену, задумавшись об этом нежелательном визите.
– Что случилось? – спросил Кудряшов. Он всё ещё сидел в кресле со спущенными штанами.
– Ничего, – устало ответил Лёша и добавил: – В следующий раз я тебя.
– Он же у тебя огромный, ты мне очко порвёшь! – забеспокоился Четырёхлистник.
– Не бойся, – задумчиво ответил Алексей, – я нежно.
***
В участке все были злые. Сабиров ловил на себе неприветливые взгляды. Отдел полиции он всегда посещал неохотно: это место было сосредоточием негативной энергетики – даже воздух здесь был тяжёлый и затхлый.
Капитан Андрей Шебр ждал Сабирова в кабинете оперативников. Он кинул на старшего лейтенанта полный презрения взгляд, молча поприветствовав его чуть заметным кивком.
– Привет, Андрей, – Сабиров протянул руку, получив слабое рукопожатие в ответ.
Андрей Шебр был опытным оперативником, но работу свою проклинал. Когда-то он начинал вместе с Сурниным и Сабировым. Теперь остался один, гнить в этой полицейской дыре и копаться в грязном белье местных жителей, а порой соскребать с асфальта мозги очередного пьяницы, нарвавшегося на роковые проблемы. Это был мужчина, выглядящий старше своих сорока с небольшим лет, с очень усталым взглядом, угловатыми чертами лица и квадратным подбородком.
– Дашь мне дело Шишкаревича? – спросил Сабиров.
– Товарищ старший лейтенант, я как погляжу, следаки без нас никуда? – ответил он вопросом на вопрос.
– Андрей, давай без твоих закидонов. Ты знаешь, что в городе творится. У меня нет времени выслушивать твои обречённые речи. Раньше начнём – раньше закончим.
– Ну, будь по-твоему, – Шебр откинулся на спинку стула.
– Дело?
Шебр неохотно достал из стола папку и небрежно положил на стол.
– Излагай, что удалось выяснить? – спросил старлей, попутно знакомясь с материалами.
Шебр недовольно вздохнул, прищурился, взглянув на Сабирова, и начал:
– Ранение в области груди, пулевое, девять миллиметров, пробито левое лёгкое. Состояние стабильное. Определённо покушение. Со слов Шишкаревича, стрелял мужчина, возраст 30 – 35 лет, рост 180 – 185 сантиметров, рыжий, на лице щетина, особых примет на имеет. Одет в приталенное полупальто и кожаные перчатки. Убийца наёмный.
– Откуда такая уверенность? – поинтересовался Сабиров.
– Потому что пострадавший был свидетелем переговоров заказчика и киллера. Они оба присутствовали на месте преступления. Причём заказчик, опять же со слов Шишкаревича, – католический священник.
– Католический? – удивился старлей.
– Да. У него был католический воротник. Колоратка называется. Лицо в темноте не разглядел.
– И о чём они говорили?
– Слушай, Сабиров, не парь мозги, а? В деле всё написано.
– Шебр, мать твою, – Сабиров раздражился, – что за детский сад ты тут устраиваешь?
– Товарищ старший лейтенант, попрошу не повышать на меня голос. Вы находитесь на моей территории, и я старше вас по званию.
Шебр поднялся, презрительно расстреляв Сабирова взглядом:
– Вы все нормальные дела у нас позабирали, нам остаётся только бомжей подбирать и алкоголиков разнимать, – разразился капитан. – Это у вас там в Следственном комитете жопа в тепле, а у нас со времён Союза даже ремонта не было, дверной косяк, вон, рухнет скоро! Да ещё вы лезете, под ногами путаетесь. Последнее нормальное дело забираете. Про поставку наркотиков – забрали, про тёмные делишки «Синего петуха» – забрали! Сколько можно-то, Сань?!
– Андрей, никто у тебя дело не забирает! – старший лейтенант держал себя в руках. – Твоё дело связано с моим, я тебя о помощи прошу, идиот. Дело остаётся за тобой! Ты его будешь вести, ты будешь руководить операцией. Но мне нужно знать, чего ты в этом деле достиг.
Сабиров пронзительно взглянул на Шебра, словно безмолвно говоря: «Да пойми же ты меня, упрямый чёрт». Несколько секунд капитан Шебр смотрел на него, потом опустил глаза в непродолжительных раздумьях и, кажется, успокоился.
– Я просмотрел камеры наблюдения в больнице, – начал он размеренно. – Один человек подходит под описание. Он приехал в больницу в ту же ночь за несколько часов до поступления Шишкаревича. И привёз он нашего друга Сурнина с ещё каким-то типом. Чёрный «БМВ», госномер А855БМ, зарегистрирован на Олега Кроткова. По указанному адресу регистрации не проживает. Автомобиль разыскиваем. Ориентировка разослана; если он в городе, то мы его возьмём.
Сабиров внимательно посмотрел на Шебра.
– Ну, вот видишь, – тень улыбки появилась на его лице, – не трудно же было.
– Пошёл ты, Сабиров, – любезно ответил Шебр.
Старший лейтенант ухмыльнулся.
– Ты мне лучше объясни, Андрей, почему в свои сорок три ты до сих пор в капитанах ходишь? Жалуешься мне на жизнь. Ты же хороший оперативник. Я слышал о твоих трудах – работаешь не в полную силу. Давно бы уже был полковником.
– А ты уверен, что жизнь полковника в этой дыре лучше?
Сабиров промолчал. Шебра можно было понять. Два года спустя после ареста Игоря Сабиров ушёл из полиции в Следственный комитет, оставив напарника, старшего лейтенанта Шебра, наедине с неопытными молокососами, которые только окончили академию. Уровень Следственного комитета был на порядок выше и статуснее этого забытого богом полицейского отделения, но и ответственность там была другая. Наверное, этой ответственности и боялся капитан Шебр, поэтому не попытался уйти следом за Сабировым, поэтому не стремился наверх, к высоким чинам и мягкому креслу: потому что знал, что жить от этого легче не станет. Только прибавится забот, за которые начнут приплачивать, но потраченные нервы и бессонные ночи это не компенсирует.
– А как Шишкаревич узнал, что убийца рыжий? – спросил старлей, уже собираясь уходить. – Там же было темно.
Вопрос заставил задуматься обоих офицеров. Сабиров вышел за дверь. Папку он взял с собой. «Да, до больничных камер-то я и не добрался, пренебрёг, – подумал старший лейтенант про себя. – Теперь задачи первостепенной важности – познакомиться с Шишкаревичем лично, найти «БМВ», найти Кроткова».
***
На улице уже было темно. Часы посещения давно закончились, и больница опустела. Больные сидели по палатам, и только медсёстры изредка проходили по коридорам. Шишкаревич мирно спал; дыхание его было громким, тяжёлым и свистящим. Перевязь слегка стесняла грудь, но боль уже сошла на нет, напоминая о себе только при неосторожных движениях.
Доктор тихо открыл дверь, очутившись в одиночной палате. Он был крупным и широкоплечим. Было очевидно, что халат ему мал. Голову его увенчивал белый медицинский колпак, а лицо скрывала марлевая повязка. Подойдя к больничной койке Иммунитета, он остановился и с минуту молча смотрел на неподвижное тело. Веки Шишкаревича дрогнули и в тяжёлой борьбе со сном он открыл глаза, с трудом понимая, кто над ним склонился. Доктор снял маску, обнажив своё лицо с безумной улыбкой. В глазах Иммунитета отразился панический страх, а рядом с его кроватью стояло абсолютное воплощение страха – бесследно исчезнувший доктор Павловский.
– Ну привет, – до безумия холодным тоном сказал он, – пациент.