- Так он не местный. Учился в Москве, это совершенно точно. Почему приехал к нам - вот это загадка. Семьи у него не было никогда. В кулуарных кругах ходили легенды о его дурном характере.
- То есть врагов, помимо папы, у него может найтись предостаточно?
- Боюсь тебя разочаровать: он никогда не ссорился с серьезными и нужными людьми. Изводил домработницу, соседей - пакостил по мелочи, отводил душу, в общем. А вот для власти, нужных людей он надевал личину благопристойности и уравновешенности.
- Это не слишком радостно, к сожалению, - вздохнула я. Глеб стоял в нескольких метрах от меня, сунув руки в карманы брюк и изучал памятник главы района, погибшего в лихие девяностые. Мне нравилась его тактичность. - Но откуда тогда такая ненависть с папой? Ведь мог наоборот помочь Крепскому как драматургу. Славика же пригрел.
- Славик гибкий тип, - дипломатично ответил папа Сева. Он не относился к папиному протеже ни с симпатией, ни с антипатией. У себя дома воспринимал скорее как часть неизбежного, как монстеру мамы, которую она выращивала уже лет двадцать и которая занимала приличную часть гостиной. -; Твой папа прочно занимает свою нишу в театре. А ц Крепского таланта куда меньше, зато амбиции бьют через край. Они до поры до времени и не конфликтовали, а потом схлестнулись на каком-то приеме и понеслось. Мне до сих пор кажется, что Крепский ту ссору тогда буквально запланировал и срежиссировал. Ведь именно после того вечера их первого конфликта, его имя начало появляться в газетах.
- Сам себе пиарщик? Ну возможно. Но по твоим словам выходит, что зачинщиком и подогревателем конфликта являлся Крепский.
- Нет, он успешно довел твоего отца до нужной кондиции. Стало достаточно небольшого упоминания незначительного успеха Крепского, как Геша начинает скрипеть зубами. Своей цели он добился. Немного перестарался, правды.
- Папа Сева, ну ты-то хоть не думаешь..
Он не дал мне договорить, перебил. Это было очень нетипично и выдавало крайнюю степень волнения.
- Я, конечно, не думаю. Но так же я не знаю, что вообще думать во всей этой ситуации. Геша ничего от меня не скрывал никогда. Он просто не умеет это делать, и тут подобное упрямство. Я иначе его и назвать-то не могу. Да что говорить: ты такая же.
Я прямо почувствовала, как папа Сева на том конце обречено махнул рукой.
- Поможешь мне провести к отцу Киру? - вкрадчивым голосом спросила я.
- Да, постараюсь, - пробурчал в трубку отчим. - Спрошу Пал Геннадьевича, как это устроить. Утром позвоню.
Видимо, трубку я вешала сияющая, потому что Глеб улыбнулся в ответ и спросил:
- Удалось его уговорить?
- Сказал, что постарается. А если так сказал, то железно сделает. Папу Севу я знаю отлично.
Мы пошли дальше. Правда, к некоторой моей досаде, за руку меня больше взять не пробовали. Мы прошли парк насквозь, вышли на проспект и по нему вернулись к машине Глеба. Разговаривали в это время о всяких пустяках. Я понимала, что это была его попытка отвлечь меня от грустных мыслей.
И все же в машине по дороге до моего дома, я снова принялась размышлять вслух.
- В театре были только свои. А еще охрана губернатора. Просто так войти было нельзя.
- Только если убийца не вошел после отъезда глав, - подсказал Глеб. - Ведь спектакль закончился, ценные личности уехали, а ваш сторож не внушает доверия, если честно. Он мог и пропустить кого-то в здание.
- Не мог. Он внимательно следит за входом. Уж я-то знаю.
- То есть тебе приятнее мысль, что убил кто-то из своих?
- Нет, конечно. Но разумного предположение, откуда взялся преступник, и главное, зачем, пока не получается.
- Надо искать того, кто имел зуб на этого драматурга, помимо твоего отца.
Я скупо перессказала разговор с отчимом. Как-то так выходило, что ни у кого не было причины его убивать, да еще и выбирать для этого такое многолюдное место. Куда проще казалось подкараулить в укромном уголке и огреть посильнее. Конечно, комната сама по себе была довольно уединенной, но им еще нужно было туда добраться. Не может быть, что никто не встретился им по дороге. Этой идеей я и поделилась с Глебом.
- Наверное, полиция всех допросила.
- Но нам результат-то не скажет. Придется самим.
- В смысле самим? - нахмурился парень.. Мы уже некоторое время сидели в машине у моего дома. - За вмешательство в дела следствия могут и по шапке надавать
- Меня в театре хорошо знают,- я непроизвольно ощутила гордость. - И не стану я говорить, что затеяла поиски. Просто поговорю с людьми, кто и что видел.
Я посмотрела на часы. Спектакля сегодня не было, потому и рассчитывать, что кто-то остался в здании не приходилось.
- Завтра я туда схожу.
- Это может быть, не хочу говорить слово опасно, но не слишком спокойно, - Глеб немного нахмурился. - Я бы пошел с тобой.
Мне стало приятно, что он волнуется за меня. Еще ни разу до того я не испытывала такой радости и смущения от общения с мужчиной. Толику грусти добавлял тот факт, что он обязательно уедет обратно в свою чужую страну. А я никогда не смогу покинуть родину.
Удивительно, но все время обучения меня преследовала иррациональная тоска по городу. Близкие приезжали ко мне регулярно, мы созванивались. А вот земли, домов, людей не хватало. Когда я возвращалась в поезде навсегда, то удивительным образом ощущала с каждым километром, как ко мне словно возвращаются силы, все натянутые ниточки, ведущие в город, ослабевают, перестают доставлять чувство дискомфорта. Я ощущала прилив сил с каждым новым километром. А, выйдя на перрон, вдохнула воздух так глубоко, словно мне не давали дышать все то время учебы. Теперь я точно знала, что надолго, а тем более навсегда, уезжать не готова. Эта мысль, проскочившая в голове за одну секунду, мгновенно испортила мне настроение.
- Ты погрустнела. Не стоило возвращаться к этим разговорам, - расстроился и Глеб. - Ты так красиво улыбалась весь вечер.
Мои щеки начал заливать румянец. Но одновременно я перепугалась, что за всем этим последует поцелуй, к которому я готова не была.
Потому, чувствуя себя последней дурой, я рванула прочь из машины, на ходу, прощаясь. Выглядела, должно быть, при этом очень странно.
- Спасибо за прогулку, - с дурной улыбкой прокричала я в открытое окно машины и скрылась в родном подъезде с грацией пьяного носорога. Скрывшись за подъездной дверью мне осталось только стонать.
От грустных мыслей меня отвлек звонок Киры.
- Надеюсь, я не вырвала тебя из объятий принца?
- Принц недавно уехал, а тыква прикатилась домой, - ответила я с горечью в голосе.
- Тем лучше. Я хотела узнать, договорилась ли от свидании для нас.
- В процессе, - я задумалась, поприкидывала все за и против в голове и все же спросила. - Кира, а тебе-то это все зачем?
Я боялась, что после такого моя новоявленная подруга попросту бросит трубку, но та лишь хохотнула.
- Лар, вот ты еще молоденькая, а не веришь в людей. Но есть бескорыстные поступки. Я просто искренне хочу помочь твоему отцу. Я его видела один раз, но понимаю, что не мог он никого убить. Разве что словом. И не хочу, чтобы невиновный талантливый человек сел в тюрьму.
Я устыдилась и рассказала о разговоре с отчимом и желании самостоятельно опросить театральных работников.
- Серега свою работу знает. Я с ним много лет уже контактирую, ещё с тех пор как он лейтенантиком при Осипове был.
- А кто такой Осипов? - позволила я проявить себе дремучесть.
- Легенда нашего местного сыска. Очень талантливый следователь. У него была почти стопроцентная раскрываемость. Дослужился до капитана. А потом пропал по дороге с работы, просто взял и растворился. Его искали, конечно, но не нашли ни живым, ни мертвым. Ни одна банда в городе не призналась, что причастна к этому. Лет десять прошло, а то и двенадцать с тех пор.
- Ужасно. Но какие же бандиты признаются в убийстве человека.
- О! Ты ничего не знаешь об этом мире. Слухи, сплетни, кто-то кому-то по пьяни ляпнул - ни одно самое тайное таковым не останется. Предвосхищая твой вопрос: нет, по Крепскому так узнать не выйдет. Работает исключительно в криминальных кругах.
- Мне Сергеев показался молодым. А тут выясняется, что он уже минимум двенадцать лет работает.
- Да это типаж такой, моложавый. Ему за тридцать пять точно. Парень хороший, но не сумел всего узнать от наставника. Но не переживай, он дознается до истины.
На этой ноте мы распрощались. А уже утром папа Сева сообщил, что свиданию быть. Нам следовало прибыть в отделение сразу после обеда. Я вздохнула с облегчением, потому что прием у меня был утренний.
Разумеется, Люська увязалась за нами. Мы забрали Киру от морга под заинтересованные взгляды двух молоденьких полицейских и в назначенное время уже тормозили возле отделения. Так как внутрь мою медсестру не пустили, она осталась пить кофе в кафе напротив.
Нас же провели по узкому коридору в самые недра здания. Здесь совсем не было окон, а стены выкрасили такой темной зеленой краской, что один только их вид навевал тоску, словно уже интерьером из подследственных хотели выбить признание. Я вот уже точно была готова в чем-нибудь признаться и даже начала мысленно перебирать свои грехи: украла резинку во втором классе у соседки по парте, не пропустила старушку на переходе, когда торопилась на прием. Ничего больше на ум не шло, я решила, что атмосфера способствует тому, чтобы я припомнила даже ситуации из младенческого возраста.
Нас провели в квадратную комнату, с точно такими же унылыми зелеными стенами и маленьким прямоугольным окном с мелкой решеткой почти под самым потолком. Наверху иногда потрескивала длинная лампа, готовясь перегореть с минуты на минуту. За квадратным столом с приделанными к нему с двух стороны скамейками - единственной здесь мебелью - сидели отец и незнакомый мне мужчина представительного вида. Понятно, что кроме как адвокатом, ему было некем оказаться.
Папа выглядел плохо: за эти дни он успел похудеть и осунуться. Волосы стояли дыбом, под глазами залегли темные круги. Мой величественный и шумный родитель вдруг превратился в скромного рядового человека в тяжелой жизненной ситуации. И на этот раз не играл, а просто жил в предложенных обстоятельствах.
- Пап, ты как? - неловко начала я.
- Как видишь, - развел он руки, и я поняла, что обстоятельства все же не сильно изменили его мировоззрение и поведение.
- Мы хотели с тобой поговорить, - я кивком указала на Киру, но та быстро меня оттеснила и заговорила сама. Ее громкий низкий обычно голос звучал очень мелодично сейчас.
- Георгий Вадимович, мне очень понятно ваше нежелание распространяться об этом эпизоде с ударом вас по голове. Но ситуация складывается так нехорошо, что я вынуждена просить вас все нам рассказать, - при этих словах она положила ладонь поверх руки папы. Он почему-то свою не отдернул, адвокат громко откашлялся. Повисла долгая пауза.
- Я могу поговорить с...вами наедине? - вдруг спросил отец. Я растерялась. Что уж говорить об адвокате. Все посмотрели друг на друга. Наконец адвокат кивнул. Полицейский выпустил нас из комнаты. Мы остались в мрачном коридоре. Периодически по нему проходили люди в штатском и в форме. А один приличного вида знойный красавец со смуглой оливковой кожей в белой рубашке и темно-синем костюме двойке оказался в наручниках. При том шел почти с довольным видом и полный надежд не пойми на что.
- Думаю, чей-то сын. Надеется, что папа выкупит, - проследил за моим взглядом Парамонов. Так звали адвоката.
Я только кивнула. Прошло довольно много времени. У меня были смутные представления о свиданиях с задержанными. Свою лепту в основном тут вносило кино. Мне представлялся хмурый представитель власти с секундомером в руке,выкрикивающий, что осталась минута, а затем уволакивающий арестанта в полосатой робе в темные недра тюрьмы.
На деле все оказалось несколько иначе. Парамонов объяснил мне, что следователь пошел нам навстречу, разрешив подобную встречу. Я могла только отметить, что он оказался куда менее принципиальным, чем показался при личной встрече. Возможно, я не могла отрицать и такой факт, что это Кира приложила руку и свои бездонные глаза, чтобы нам разрешили поговорить.
Я уже начала маяться. Посидеть тут было решительно не на чем, а постоянно выпрыгивать из-под ног доблестных полицейских порядком поднадоело.
- Боюсь, что нам не дадут уже снова зайти, - Парамонов посмотрел на дорогие швейцарские часы на своем запястье. - Слишком долго они разговаривают. Мне бы еще хотелось знать, о чем. Потому что дело в любой момент передадут в суд.
- Вот так вот, без особых улик?
- Факт ссоры видело большое количество людей Это может оказаться очень весомым аргументом.
- Да но мало ли с кем мы ссоримся за всю свою жизнь! - вспылила я. - Вот наору сейчас на улице на человека, незнакомого. А потом его пырнут ножом. Так что же, виновата еще и я окажусь. Это же бред!
- Вы зря возмущаетесь, Лариса Георгиевна. Так все может быть, если найдутся свидетели, которые смогут указать на вас.
- Тогда мы с этой теоретической бабушкой все же должны быть знакомы. Хоть немного
Адвокат усмехнулся.
- Это да, но и в случае постороннего человека вас легко смогут при желании разыскать. И возможно, доказать вашу вину.
В этот момент дверь комнаты свиданий распахнулась, и выплыла довольная Кира. Она сказала, что моего отца увели на допрос к следователю.
- Удалось из него что-то выбить? - хором спросили мы с Парамоновым.
Продолжение следует...