Когда я приезжаю к маме, то уже выходя из автобуса чувствую, как меняются все мои составляющие. Меняется мое ДНК. Я реально становлюсь другим человеком. Чем ближе родной дом, тем я всё легче и мягче становлюсь. И ещё какая-то такая, что и слово пока не придумали, но состояние это приятное.
Мама смотрит в окно, видит меня ещё выходящую из автобуса, но знает, что к подъезду я подойду не скоро.
Идти через дворик, который помнит тебя с рождения - это отдельная тема. Это песня, которую нельзя прослушать впопыхах. Я иду медленно по двору всегда, словно впитывая свое детство всем существом, растягивая удовольствие.
Также в детстве я пила томатный сок. Растягивала насколько могла. Давали мне его редко, какая-то аллергия всегда препятствовала моей страсти к помидорному напитку. Ещё соли туда... Мммм. Наслаждение.
Вот и двор для меня, как тот томатный сок. И то, и это я помню всю жизнь на вкус и ощущение.
На другой день после моего приезда, мы всегда едем на кладбище. Навестить бабушку и тетю - это обязательно. Мы берём у бабулек на стихийном рыночке каждой по букету полевых цветов, а я ещё покупаю третий. Есть ещё могилка, куда я прихожу.
Наташка. Мы близкими подругами не были, но " из одной песочницы", что определенно роднит. Наташа жила в соседнем доме и игровая площадка у нас была общая.
В нескольких метрах друг от друга, мы были разделены невидимой нитью. Улицы были уже разные. А значит разные детские сады и школы по месту жительства. Вроде все совсем близкое и общее: двор, поликлиника, булочная, а остальное по разным берегам.
Как я помню сердилась, что с друзьями из Наташкиного дома не попала в одну школу. Даже наши мамы расстроились.
А Наталья и вовсе была особняком - её возили на машине в другой район. В школу с математическим уклоном.
Она грустно смотрела на нас из машины и завидовала. Мы были нормальные, из обычной школы.
Вообще Наташа от нас многим отличалась. Например, она жила с бабушкой. Имелась мама, проживающая в другом районе с мужем и маленьким сыном, братом Наташи по матери. И имелся отец, который и возил её в школу, он тоже жил отдельно со своей семьёй.
Поэтому у Наташи была почти нормальная семья. Вообще в её жизни было много ПОЧТИ и ещё НЕ ХВАТИЛО. То есть, когда упоминали Наталью, то часто употребляли либо то, либо другое.
Почти нормальная семья - это так, фон. Ещё она была ПОЧТИ красавица.
У неё были потрясающей красоты густые волосы, она легко могла бы отрастить шикарную гриву, но стриглась коротко, не жалея волнистые кудри. Глаза были огромные и пронзительные. Но вот беда. Правый глаз был скрыт наполовину веком. С рождения так.
Как будто скульптор терпеливо и детально вылепил красивую фигуру, потом половину лица, а когда остался только глаз, скульптор покинул мастерскую навсегда. И глаз остался без четких линий, с лишним грузом материала. И получилась почти красавица. Не хватило несколько штрихов к портрету или терпения у мастера.
Наташа закрывала половину лица густой челкой почти до подбородка, фиксируя её намертво лаком " Прелесть." Ох уж эта прелесть.
Челка и так скрывала глаз, но ещё и ладонь постоянно мелькала в закрывающем жесте. Наташку любили за добрый нрав и потому жалели. Мы иногда мечтали, что скопим денег и отправим её сделать косметическую операцию куда- нибудь на запад ( в нашем представлении только за границей делали косметические операции)
Фотографироваться Наташа не любила, хоть мы и уговаривали её, ведь под определенным ракурсом встать можно.
Вот и сейчас на памятнике нет фото, а у меня сохранилась одна единственная фотография , где Наталья жалобно сводит брови и просит не тратить кадр на неё.
Мы-то любили по-девичьи попозировать вволю, у каждой был свой отдельный от школьного альбом с дорогими сердцу фотками.
Вот и у Наташи был почти такой же. Опять почти.
А альбоме было много фотографий друзей и знакомых, но нигде не было её.
И любовь у Наташи была почти счастливая, и замуж она почти вышла. Грустная история случилась, а ведь начиналось всё с такого радостного удивления.
Дело в том , что на первом курсе у нашей Наташи появился ухажёр, чего она откровенно не ожидала. Мы тоже все были удивлены. Но не тем, что Наталья понравилась молодому человеку, мы и сами убеждали её в том, что она , не смотря на изъян , очень даже привлекательна.
Удивились мы потому, что Сергей был откровенный красавец.Серьезно - глаз не оторвать. Глаза, как озера бездонные, светлые волнистые волосы, улыбка яркая, крепкая фигура. Мечта, а не парень. А ещё очень серьезный, а главное порядочный.
Сережа был из далёкого Жигулевска и был весь какой-то нездешний.
Убеждать в искренности своих чувств Сергею пришлось долго, почти год. Наташка зажималась от невыносимого стеснения и никак не могла поверить, что такой парень всерьез что-то к ней испытывает.
Как же мы её ругали, горячо убеждали. Сергей оказался терпелив, даже недоверчивая Натальина бабушка Поля сдала позиции и впустила в дом. Сначала только тяжёлые сумки донести, потом кран починить, а дальше уже пеклись к ужину пирожки " Сереженькины любимые".
И вот объявили о свадьбе. Весь двор на ушах ходил от волнения. Никто не ожидал, что Наташка выйдет замуж первая.
Я помню как спешила с цветами ранним утром к дому в день регистрации Наташи и Сергея. Во дворе стояли кучкой девчонки с перевёрнутыми лицами, хотя должны были в этот момент невесту наряжать.
Я не успела спросить девочек, как по двору пронесся пронзительный, раненный крик.
Сергей погиб прямо в день своей свадьбы. Решили со свидетелем подъехать к дому невесты красиво, запоминающе, на мотоцикле, с охапкой цветов. Так место аварии и было усыпано белыми цветами в тот роковой час. Выскочивший из поворота грузовик просто не дал шанса на благополучный исход.
Мы стояли в центре двора растерянные, придавленные этим первым, не детским горем в нашей жизни и не знали, что делать.
Вот так Наталья почти вышла замуж, почти стала счастливой.
Было невыносимо жаль её. Даже утешения в виде посещения могилки любимого ей не позволили. Сережина родня увезла его хоронить в Жигулёвск. Так бы она точно каждый день на кладбище ходила, может и легче бы стало.
Нам даже думать об этом было тяжко, жалость выворачивала душу. Это как в детстве тебе делают " крапивницу", выкручивают кожу на руке в противоположные стороны - и жжёт и саднит, и долго потом не отходит. Хотелось обнять её и плакать вместе, но Наташа пряталась .
Тогда она совсем ушла в себя. С нами общалась при встрече, сама не выходила никуда, а на какие-то празднества появляться решительно отказывалась.
Теперь для нас она существовала словно в роли тени. Жизнь продолжалась и во дворе конечно появлялись праздничные настроения. То нарядная толпа спешит к имениннику, то толпится вокруг свадебных машин. Двор всегда, как на ладошке, в движении вместе с жизнью.
Каждый раз, в веселой сутолоке двора , я невольно поднимала глаза на Натальины окна и каждый раз видела тень у окна в её комнате. Или часто, летними ночами, я с будущим мужем торчала на моем балконе в юности. Хохотали как безумные. Счастье вообще смешливо. Брызжет эта сочная, неуёмная радость, никак её не скрыть. Мы смущённо замирали, завидев тень в Наташином окне. Становилось неудобно за свою рвущуюся радость.
Время шло, мы из двора разлетелись, разъехались.
Я жила в другом городе, приезжала редко, но со всеми активно общалась.
Пробовали Наташу втянуть в переписку, но она вежливо отстранялась. Забегали к ним, когда бывали у родителей в старом доме. Наташа так и жила с бабушкой и особо ни с кем не общалась.
Всё реже вспоминалось детство, все углубились в свою жизнь. Мне вообще было не до воспоминаний, мой всегда такой разумный сынок вдруг сошел с ума и решил жениться в девятнадцать лет. Я пребывала в полном шоке. Я не против женитьбы, я против ранней женитьбы. Приехавшая на свадьбу мама только посмеивалась над моими трепыханиями.
- Что, дочура, забыла, как сама меня перед фактом поставила в том же возрасте?
Помню, конечно помню. Ничего меня тогда остановить не могло и сейчас такую же решимость я вижу в лице сына. Не упрямство, а именно решимость. И девочка хорошая, они с седьмого класса дружат. Вот какого бы мне было, если родители мужа тогда бы воспротивились?
Уже после свадьбы, почти перед самым отъездом домой, мама осторожно сказала: " Доча, Наташу-то похоронили. Ты прости, мы все смолчать решили до поры. Как раз ты о свадьбе сообщила, и мы решили подождать.
Я растерянно глянула на мужа, он даже головой замотал в неверии.
- Как? Мама, не может быть!
Ну в самом деле не верится. Мы все одногодки. Какое хоронить в 39! В 39 не умирают, в таком возрасте гибнут.
Мама рассказала, что Наташу скорая не довезла до больницы. Тромб оторвался. Бабушка Поля осталась без своей обожаемой внучки.
И вот я снова в родном городе. После кладбища я конечно пошла навестить Наташину бабушку. Никогда не забуду её сухие горячие руки, которыми она держала мои ладони и спрашивала, заглядывая в глаза, не сдерживая слёзы.
- А как же так-то, милая? Объясни, если сможешь. Почему всем всего хватает на жизнь, а моей Наташке не хватило? Сначала родительской любви не хватило, потом женской доли на неё не хватило, а теперь и жизни на её век не отсыпали. Даже времени до больницы довести её и то не хватило. Сказали, хоть на сорок минут бы раньше привезли, тогда бы...
Я ушла с тяжёлым сердцем. И долго потом думала об этом НЕ ХВАТИЛО. Обычно слышишь иное, что-то вроде: " Да мне на всю жизнь хватило!" А тут ничего не хватило.
И ушла так рано. Словно в книге жизни ещё есть листы, как минимум лет на сорок ещё листов, но они пустые. Чернил не хватило.