Каждый день – новый лист, новая страница. И она – всегда первая. Сегодня начинается новый путь, который можно начинать с точки, на которой остановился вчера. А можно – с чистого листа.
Каждый день я добавляю новую страницу, даже если сам этого не хочу.
Половина дня – это сон. Вторая половина куда скучнее, она состоит из однообразных действий, приготовления еды, потребления еды, покупки еды. Еще работа. Та, что приносит деньги на эти самые однообразные вещи.
Стоит темный вечер, как всегда здесь. Если выключить свет, то словно слепнешь – приходится идти на ощупь с постоянным страхом, что сейчас ударишься лицом об дверь, косяк или дверцу шкафа. От этого хочется зажмуриться, прикрыть лицо, защищая хрупкий трусливый нос.
Но свет горит, оранжевый и мягкий. Теплый. Мебель здесь тоже теплая – из коричневого дерева идеального оттенка. По ее мягким, сглаженным линиям понятно, что и столы и стулья здесь стоят с незапамятных времен и видели не одно поколение любителей вечернего барного тепла. Цены в меню выше обычных, как всегда стоимость зависит от места. В очередной раз заказываю джин-тоник вместо негрони. В очередной раз из-за цены. Отказываться от чего-то из-за цены входит в мой длинный список привычек из бедного детства. Попробовать негрони я хочу из-за какой-то книги, или фильма. Уже не помню. Помню, что по описанию он горький на вкус и темного цвета. И стоит всегда в два раза дороже джин-тоника.
Стул оказывается неудобно тяжелым. Чтобы найти идеальное расстояние между ним и столом, приходится прикладывать сознательное усилие. Наконец устраиваюсь и кладу рюкзак на соседний стул. Хотя это и помешает кому-то сесть рядом, чтобы поболтать. Хотя я и пришел сюда, чтобы хоть кто-то сел рядом и поговорил со мной. Но ставлю рюкзак. Он занимает место и отгораживает меня от окружающих. Как и все вещи, которые меня окружают. Как и все мысли, которыми я окружаю все свои действия. Границу видят все, а потому я сижу и пью напиток в два раза дешевле того, что я хотел заказать, в компании со своим прошлым. Оно черное, мятое и вмещает в себя много того, что уже давно пора выбросить. От его тяжести затекают плечи и болит шея. От него болит голова, из-за чего не получается найти удобное положение на подушке.
Джин-тоник закончился. В пустом стакане тает лед. Хочется заказать проклятый негрони, но сидеть в одиночестве дальше нет сил. Поэтому я отдаю стакан бармену и отправляюсь в квартиру, где свет не теплый, а сине-белый. И здесь менее одиноко, потому что здесь нет людей.