Глава 48.
- Кто это звонил, Зиночка? - заходя в дом с ведром яблок, спросила мать.
- Я не знаю точно. Из Москвы. Приехать велят, адрес дали. О Васиме новости, говорят, есть. Мама, срочно выезжаю! Только бы дожить до утра! Я вся горю от нетерпения! Из того, что мне было сказано, я поняла, что он жив!
- Может быть, в Душанбе позвонить? Возможно, Есмин что-то знает?
- Я тоже об этом подумала. Но у них сейчас глубокая ночь, мам. Все равно позвоню. Не могу ждать!
Зина набрала душанбинский номер. Есмин ответила сонным голосом. Зина спросила, есть ли новости о Васиме, но Есмин знала столько же, сколько и она. Ей тоже позвонили и просили прийти в комитет госбезопасности утром.
Чуть свет на школьном уазике Зина уже мчалась в аэропорт, подгоняя шофера. Успели как раз на первый утренний рейс. Повезло, что кто-то не явился на регистрацию.
"Кажется, началась полоса везения", - подумала Зина. Пристегнувшись в самолёте, откинулась на кресле. Молитвы, которые она выучила за все это время, сами начали звучать в ее голове, как будто кто-то читал ей их вслух.
Москва встретила Зину прекрасной погодой. Солнце то пряталось за лёгкими облаками, то снова выглядывало на ярко-голубом небе. Назвав таксисту адрес, Зина вцепилась в поручень. Машины шли сплошным потоком. "Только бы не пробка! Только бы не застрять! Быстрее! Господи, помоги!"
И вот такси припарковалось у высокого серого здания. Зина влетела, открыв тяжёлую дверь, внутрь и натолкнулась на охранника.
- Стойте, гражданочка! Вы куда?
- Мне в сто двенадцатый кабинет. Меня вызывали!
- Как ваша фамилия?
- Я Гюльматова Зинаида Григорьевна, вот мой паспорт.
Охранник посмотрел ее паспорт, заглянул в какие-то записи выдал ей пропуск и пропустил нашу героиню.
Вбежав на второй этаж, Зина постучалась в дверь. В сто двенадцатом кабинете сидели два человека. Один во главе стола, второй сбоку. Перед вторым лежали какие-то документы.
Седой полноватый мужчина спросил фамилию и предложил ей сесть, указав на стул напротив второго мужчины, перебирающего бумаги на столе.
- Здравствуйте, Зинаида Григорьевна! Меня зовут Эдуард Сергеевич. Мне нужно задать вам несколько вопросов. Гюльматов Васим Гафурович вам кем приходится?
- Это мой бывший муж, отец моей дочери.
- Когда вы видели его в последний раз?
- Он приезжал к нам проститься зимой 1978 года.
- А письма вы от него получали?
- Да, последнее больше года назад.
- Уезжая в командировку, он оставил, кроме Душанбинского и ваш адрес, чтобы в случае каких-либо непредвиденных обстоятельств, мы связались с вами. Вчера стало известно, что ваш бывший муж Васим Гюльматов находится в Пакистане. За него требуют выкуп или обмен. Мы пригласили вас для того, чтобы вы были в курсе событий. С вами могут связаться с той стороны, поскольку вы поддерживали отношения с Васимом Гафуровичем. Не поддавайтесь ни на какие провокации, тут же звоните по этому номеру, вот возьмите и никому не показывайте его. Над вызволением Васима Гафуровича и его товарищей работаем мы.
- Что с ним? Он ранен, болен? Почему так долго ничего не было известно?
- Да, с ним не все в порядке. Он находится в госпитале в Пакистане. Но его жизни в данное время ничто уже не угрожает. Талибы неглупые, они знают, что Васим крупная добыча для них. Сейчас они торгуются. Звоните, я буду с вами на связи. О нашем разговоре посторонние знать не должны.
- А родители и моя дочь?
- Можете рассказать, но без подробностей. Скажите только, что отец вашей дочери жив, что скоро будет свободен.
Зина на ватных ногах вышла из кабинета, рухнула на стул в коридоре. В голове стучало : "Васим жив, жив, жив!" Отдышавшись, она приказала себе не расслабляться. Был уже полдень. Облака рассеялись. Солнце жарило вовсю. На противоположной стороне улицы Зина увидела церковь.
Пять золоченых куполов сияли под солнечными лучами, слепя глаза.
- Вот куда мне надо! - пронзила мысль, и Зина бросилась через улицу, не дождавшись зелёного сигнала светофора. На все голоса гудели клаксоны, а она только уворачивалась. Водитель грузовика высунулся по пояс из кабины и обругал ее:
- Эй, ворона! Куда под колеса лезешь? Жить надоело?
- Простите, я очень спешу,- пробормотала Зина, размазывая по лбу ладонью капли пота. Вот и церковь. Зина зашла за кованую ограду, перекрестилась три раза, низко поклонилась.
В храме было прохладно, пахло чем-то невыразимо волнующим, мерцали лампадки, горели свечи. Со стен на Зину смотрели лики святых, Богородицы и Спасителя. В левом притворе в иконной лавочке Зина купила свечи и поставила перед иконами. "Живый в помощи вышнего..." - шептали ее губы. Колени сами согнулись, и вот она, уже коленнопреклоненная со слезами на глазах молится за пленённого некрещенного Васима, за рабу божью Алевтину (под этим именем была окрещена в три года дочка), за родителей... "Господь един, он милостив, он разберётся", - думала она, истово крестясь.
А её доченька в это самое время сидела в аудитории института им. Герцена и писала сочинение на тему "Роман Л.Н. Толстого "Война и мир" - энциклопедия русской жизни".
Она уже прилежно переписывала с черновика набело, высунув кончик языка. Сзади нее пыхтела Светлана, стараясь подглядеть хоть что-нибудь у подруги. Аля время от времени отодвигалась в сторону, чтобы Светлане было лучше видно. Написав заключительную фразу, Алька ещё раз проверила ошибки и понесла сочинение и черновики на стол экзаменационной комиссии. Последняя фраза в ее сочинении была такой: "Советский народ строит коммунизм, и на фронтоне этого величественного здания будет написано и ваше имя, дорогой Лев Николаевич!" Вот такая фамильярность с великим писателем! Вот так Алька! Хорошо, что Света эту фразу не стала списывать у подруги. Сто процентов, что их вывели бы на чистую воду. А так преподаватели поулыбались, пошутили над абитуриенткой Алией Гюльматовой и всё. На другой день стали известны оценки. Аля получила пятерку, хоть и пропустила одну запятую, а Светлана заработала троечку.
В итоге экзамены были сданы, а наши подружки были зачислены. У Али были все пятерки и одна четверка по биологии. Достался вопрос про закон Менделя, и она запуталась в аллелях. А у Светланы были все тройки и тоже одна четверка по истории. Этого хватило для поступления в институт по направлению. 16 августа было зачисление, а 2 сентября всех студентов должны были отправить в колхоз на картошку. Все вещи девочки сдали в камеру хранения. Им выдали большие длинные мешки из плотной бумаги коричневого цвета для верхней одежды. Внутри мешка были плечики с крючком. Все мнущиеся наряды помещались на плечики, сбоку завязывались тесемки, бок заворачивался несколько раз. В таком мешке никакая моль не была страшна. А в Ленинграде в то время её хватало, так же как и тараканов. Конечно, вещи девчонок должны были храниться всего чуть больше месяца, но все равно запечатали они свои пальтишки и платья надёжно, сдали приемщице и получили квитанции с номерками. Камера хранения была уже не на Васильевском острове, а в роскошном межвузовском студгородке, что на Новоизмайловском проспекте.
Десять десятиэтажных жилых корпусов и два хозяйственно-административных находились посередине пустыря, вокруг росли кустарники, в небольших болотинках квакали лягушки - полный сюрреализм. А в городке - новенький асфальт, газончики с ромашками, скамеечки, качели, здания, сверкающие огромными окнами и хозкорпуса в которых было буквально все: поликлиника, стационар, магазины, кафе, почта, баня и прачечная, библиотека и даже дискуссионный клуб Эврика. Ни один хвалёный американский кампус не дотягивал до уровня нашего Ленинградского студгородка. Сейчас на его территории появился бассейн, а на месте пустыря огромная студенческая библиотека космической архитектуры.
Девочки, разделавшись с вещами, отправились на Невский проспект за билетами в агенство Аэрофлота, в красивейшее здание в стиле позднего Модерна, облицованное черным гранитом. Рейс был на другой день. Аля отправила домой телеграмму в расчете, что мама встретит их в Аэропорту. Дома Альку ждала потрясающая новость.
Продолжение следует
Начало: