Прошла неделя. Долгая неделя, полная бессонных ночей и печали. Ещё немного, и наступит сентябрь, а она так и не увидела Кацу. Сердце Изуми было разбито на миллионы острых осколков, впивающихся в грудь. Как же так случилось? Ещё несколько дней назад ей и дела не было до незнакомца. Всему виной её сентиментальность, от которой она старалась убежать. Вот только тот единственный взгляд светлых карих глаз обрёк Изуми на страдания. Что будет, если она увидит его снова? Вдруг он решится вернуться? Какие глупости. Ей стоило забыть обо всём и больше думать о хозяйстве, своих родителях и предстоящей учёбе. Но, что если? Нет, нет и ещё раз нет.
Заплетая косички из волос, чернее сажи, Изюми сидела перед большим чистым листом бумаги и старательно выводила острые мечи: «Онкун (Он:シ – смерть, Кун:し(ぬ) – умирать) Будь то жизнь, или смерть, …» Рука рисовала на бумаге под ветвями сакуры один за другим как когда-то иероглифы на могилах усопших предков. Изуми всё чаще вспоминала недавно приснившийся сон. Смерть, разлука, одиночество. Эти понятия были неразрывно связаны. Страх. Боль. Грусть. Взрослые слова вплетались в нить её размышлений. Взрослея, человек становится напуган судьбой. И ничего не может сделать, чтобы от неё убежать, потому что настигает её в одиночестве. Что, если ей суждено быть одной?
Изуми была так молода, но даже она устрашилась будущего. Кажется, она стала старше за эту долгую неделю. За окном снова шёл дождь, оглушающими стуками не тревожа Изуми, а успокаивая. Она любила дождь. Пусть он смоет её тревоги. Помолившись, девушка легла в прохладную постель, потянулась и почувствовала, как приятно ноет всё тело от работы в огороде. Пусть, она будет думать только о главном, забыв о своей душевной слабости. Работа должна заглушить боль. С этими мыслями, девушка быстро уснула глубоким сном без сновидений.
Утро встретило девушку тёплым солнцем и благоуханием цветов. Тётушка о чём-то болтала с мамой Изуми, вернее вела бесконечный монолог, не давая той вставить и слово. Сопровождая каждую фразу заливистым звенящим смехом, пухлощекая и пышнотелая Аюка и вправду смахивала на ходячий цветок. Её лицо краснело от избытка эмоций, кремовое платье было расшито алыми, синими и оранжевыми цветами; на запястьях, от активных жестикуляций гремели украшения с самоцветами. Яркая Аюка никогда не оставалась без внимания, вернее, она забирала его у всех вокруг, не давая другим женщинам ни единого шанса быть замеченными, даже самым красивым.
Вдруг в дверь постучали, и Аюка тут же бросилась открывать, возомнив себя хозяйкой этого дома, к которому она успела привыкнуть за неделю. Впрочем, Аука быстро приспосабливалась к любому месту и обстановке, словно сорняк. Она заполняла собой всё пространство.
- Кто это тут у нас? - оперным голосом пропела та, открывая дверь.
- Здравствуйте, - раздался голос, от звука которого Изуми побледнела.
- Красивый молодой человек пожаловал! Проходите, проходите, - Аюка буквально затолкнула его внутрь. - Вы подоспели прямо к завтраку! Как ваше имя?
- Эм...
- Здравствуй, Кацу, - поздоровалась Изуми.
- О, так вы знакомы? Изуми у нас такая скрытная. Всё, всё, присаживайтесь, я вас оставляю и удаляюсь. Азуми (с японского - безопасность, уют), пошли в кухню, оставим детей наедине.
Мать Изуми только посмеялась над непосредственностью сестры.
- Иду, иду. Только, чур, никаких пошлых историй. У меня вянут уши. Извините, нас, - Азуми покраснела и удалилась вслед за сестрой, которая уже манила её пальцем из кухни.
- Ты пришёл, - холодно произнесла девушка, когда женщины вышли из гэнкана. - Идём в чайную.
Она приготовила маленький глиняный чайничек, положила в него травы и стала заливать кипятком, изо всех сил стараясь не пересекаться с Кацу взглядами.
- Я был очень занят. Помогал родителям. Сейчас в больнице много тяжелобольных, моя помощь была не лишней.
- Да, твои родители врачи, мама сказала.
- Я тоже хочу стать врачом.
- Правда? - Изуми не удержалась и заглянула в глаза Кацу. Какое благородное желание. Он нравился ей всё больше и больше. Как глупо было держать на него обиду.
- Мне кажется, что в этом моё предназначение. Не зря родители стали врачами, я должен пойти по их стопам. Это судьба нашего рода.
- Это прекрасно, - Изуми поставила чайник с чашками на бамбуковую чабань (чабань - доска для чайной церемонии) и опустилась на татами, напротив Кацу. (Тата́ми — маты, которыми в Японии застилают полы домов).
Пряный аромат матти постепенно заполнил просторную чайную комнату. (Матча(маття) - японский порошковый зеленый чай).
Они пили чай в полной тишине, лишь изредка пересекаясь взглядами. От каждого такого взгляда, сердце Изуми пламенело и расцветало она и сама не заметила, как улыбнулась.
- Сегодня такой хороший день, - голос Кацу рассёк тишину, словно один из острых мечей, которые рисовала Изуми. - Я знаю одно очень красивое место в лесу. Мы могли бы прогуляться туда.
После того, как чай был выпит, Изуми спросила разрешение матери на прогулку и, получив положительный ответ, позволила Кацу взять себя под локоть и последовала с ним в лес.
На удивление девушки, парень привёл её к тому самому волшебному дереву, которому Изуми неустанно молилась все эти дни.
- Какая красивая листва, всех оттенков зелёного. Здесь кроется самое настоящее волшебство, я в этом уверен,- заявил Кацу, обнимая шершавый ствол дерева.
- Откуда ты это знаешь?
- Я это чувствую. Ты не чувствуешь присутствие чего-то потустороннего здесь?
- Нет, ничего не чувствую, - соврала Изуми. Сердце её колотилось от волнения. Нет, она не может открыть ему свою тайну. Только не сейчас.
- Думаю, что если бы древесный дух Кодама существовал, он бы жил в этом дереве. В этом роднике очень вкусная вода, - Кацу набирал кристально чистую воду в ладони и жадно пил, - совсем не такая, как в том роднике, в котором я набирал воду раньше. Ты ведь тоже впервые здесь? -
- Да, никогда не знала об этом месте.
- Попробуй, - Кацу ещё раз набрал в ладони воды и протянул Изуми.
Она попробовала и сделала вид, что удивлена.
- Никогда не пила воды вкуснее! - воскликнула она и наклонилась к роднику, наполняя свои ладони и припадая к ним губами.
Кацу с интересом наблюдал за ней, и Изуми краснела под его пристальным взглядом. "Как он рассматривает меня, это кажется неприличным," - думала она, делая вид, что не замечает.
- Ты не менее прекрасна, чем это место, - вдохновенно произнёс Кацу. - В тебе я вижу и это волшебное дерево и чистейший родник и поляну с ликорисом. Нет, ты превосходишь эти божественные творения своей красотой, - вдруг он потупил взгляд: - Знаешь... Мне, наверное, нужно идти. Я совсем забыл кое-что сделать.
- Тебе снова нужно в больницу?
Он бросил на неё затуманенный взгляд, потом опустил его и рассеянно ответил:
- Да, мне нужно в больницу. Извини.
- Ты ещё придешь?! - крикнула Изуми ему вслед. Ответа не последовало.
Он исчез так же быстро, как появился. И что это было? Кацу даже не проводил её к дому. Какой же он странный.
Девушка вздохнула и вновь обратилась к дереву с молитвой. "О, древесный дух Кодама, помоги мне. Кажется, я влюблена. Как бы мне хотелось взаимной любви. "
Но дерево не ответило ей и в этот раз.