(продолжение)
Как я записалась в школу
В то время мы жили в совхозе им. Молотова , сейчас это совхоз "Родина". Нам дали жилье: барак, в котором поселилось 6 семей. У каждой семьи был топчан, сколоченный из досок и накрытый разным тряпьем, он и был нашим домом. На этом топчане мы спали и взрослые, и дети. Когда утром взрослые уходили на работу, дети оставались дома. В холодное время все сидели по своим топчанам: на улицу не выйти, просто потому что не в чем было выходить- верхняя одежда была только у школьников.
У нас не было игрушек и книг. Но мы все равно придумывали игры, например, в дразнилки. Эта игра была простой и немного жестокой. Играли топчан на топчан, надо было придумать обидное прозвище для семьи противника. Побеждал тот, кто доведет соседей до слез. Детям помогали взрослые.
Однажды наши соседи совсем задразнили нас. Имя нашего папы было Евдоким. Соседи, взрослые, придумали дразнилку. Они научили своих детей и те дразнились:
- Евдоким- не докинь! Евдоким- не докинь!
Потом сын соседей забыл, как правильно дразниться и кричал:
-Евдоким- запулю! Евдоким –запулю!
Нам это казалось очень обидным, и мы с сестрой плакали, не зная, чем ответить.
Вскоре из школы пришёл брат. Увидев нас в слезах, он спросил:
-В чем дело? Чего ревёте?
Мы всё рассказали ему. Петя засмеялся:
-Всего-то? А как их отца зовут?
-Мирон,- хором сказали мы.
-Здорово! Ну теперь дразнитесь:
Как у нашего Мирона
На носу сидит ворона.
Мы обрадованно заголосили в сторону соседей:
-Как у нашего Мирона
На носу сидит ворона!
Теперь от обиды ревели уже соседи.
Мне эта игра не нравилась. Чаще всего я просто наблюдала за другими, а когда мне это надоедало, я отворачивалась и начинала ждать сестру из школы. Моя сестра Шура была старше меня на два года и училась уже в третьем классе. Я думала о том, как Шура придет и будет учить уроки, а я буду все повторять за ней, это было так интересно: каждый день узнавать что -то новое!
Однажды, проводив сестру, я сидела на своем топчане и, не обращая внимания на задиристые дразнилки с соседнего места, думала:" Ну что это такое? В школу записывают с 8 лет, а мне только будет семь и поэтому нельзя учиться? Но это несправедливо! Сиди тут и слушай этих «дразнителей». Нет, я сейчас пойду, и сама запишусь в школу!"
Вскочив с топчана, я надела старые- престарые опорки- изношенные безразмерные башмаки, в которых мы выходили во двор и выйдя из дома, решительно двинулась в сторону школы. Стоял теплый сентябрьский день. Я шла по улице, совсем не думая о том, как я буду записываться.
Подойдя к школе, увидела, что там была перемена и ребята, среди которых было много знакомых играли во дворе. Тут зазвенел звонок. Все пошли в класс. Школа была начальная, в ней было всего четыре класса. В каждой классной комнате занимались ученики двух классов: в одной - первый и третий классы, в другой- второй и четвертый. Но это я узнала потом, а пока я вместе с учениками зашла в комнату и села на скамейку среди первоклассников. Никто не обратил на меня внимания, ничего не сказал мне, и я с любопытством разглядывала класс и ребят.
Они, одетые и обутые как придется, готовились к уроку. Во мне снова проснулась обида: " Ну почему мне нельзя ходить в школу, ведь здесь так интересно!" Слезы навернулись мне на глаза, но тут в класс вошла учительница. Она была молодой и худенькой. Учительница сказала:
- Здравствуйте, дети!
- Здравствуйте, Елена Ивановна! - нестройным хором поприветствовали ее дети.
- Третий класс, - сказала Елена Ивановна. Сегодня мы повторяем творчество Ивана Захаровича Сурикова. Что я задавала на дом? Коля Синицин, что вы учили дома?
На стороне третьего класса с лавки поднялся вихрастый мальчишка.
- Стихотворение Ивана Захаровича Сурикова "Детство".
-Хорошо, - похвалила мальчишку Елена Ивановна. Расскажи нам это стихотворение.
- Вот моя деревня,
Вот мой дом родной, - бодро начал вихрастый Синицин. И вдруг:
- Вот мой дом родной, ... Родной дом...
Я не выдержала и громко подсказала:
- Вот качусь я в санках
По горе крутой.
Все головы в классе повернулись в мою сторону. Я замерла: "Что я наделала, сейчас меня выгонят!"
Учительница удивленно смотрела на меня:
- Кто это у нас здесь? Как тебя зовут? Но от страха я не могла вымолвить ни слова.
- Это Валентинка, сестра Шуры Федоровой, - заговорили дети. Она давно хочет в школу, да ей нельзя. И тут я увидела не сулящий ничего хорошего взгляд сестры. Я не выдержала и заревела.
- Подожди, подожди... Успокойся, - ласково проговорила Елена Ивановна. Почему тебе нельзя в школу?
- Да как же? Ведь в школу берут с восьми лет, а мне только семь будет, - всхлипывая проговорила я.
- Ну все, успокойся, - ласково улыбнулась мне учительница, стараясь незаметно смахнуть слезы со своих глаз. Наверное, она пожалела меня, маленькую, одетую в лохмотья, горько плачущую от того, что надежды мои, кажется, рухнули и в школу меня не возьмут.
- Валентинка, ведь так тебя зовут? Я кивнула. Учительница смотрела на меня:
- Ты знаешь стихотворение Сурикова?
- Я знаю все стихотворения, которые задавали учить моей сестре,- тихо сказала я, размазывая слезы по лицу.
- Это правда? - спросила Елена Ивановна Шуру. Та утвердительно кивнула головой, все еще бросая грозные взгляды в мою сторону.
- Может быть ты и буквы знаешь? - снова обратилась ко мне учительница.
- Я и читать умею.
- Правда? Вот сейчас мы посмотрим, как ты читаешь. Бери букварь.
Я послушно раскрыла книгу и быстро прочитала:
- Мама мыла раму. Лара мала.
- Хорошо, -сказала Елена Ивановна. А теперь попробуй прочитать это. Она взяла учебник третьего класса " Родная речь" и показала на маленький рассказ. Я без запинки прочитала и его.
- Вот ты какая, Валентинка! Ты просто молодец! Кто же научил тебя читать?
- Она всегда учит уроки вместе со мной, - сказала подобревшая от похвалы учительницы сестра. Все запоминает.
- Ты, Шура, тоже молодец, помогаешь сестре учиться.
-Ну что, Федорова Валентина, придется записать тебя в школу. Но, хотя читаешь ты хорошо, все -таки запишем тебя в первый класс. Мое сердце радостно подпрыгнуло. Я засмеялась и , расхрабрившись, попросила:
- А можно я сегодня побуду на занятиях?
Учительница разрешила мне остаться. Я сказала:
- Спасибо вам, Елена Ивановна.
Домой из школы мы шли вместе с сестрой. Она только и сказала мне:
- Ох, и храбрая ты, Валентинка!
Когда родители пришли домой с работы, Шура сообщила:
- А Валентинка в школу записалась!
Родители были удивлены. Они заставили нас несколько раз повторить, рассказ о том, что произошло в школе.
- Вот мулюка! Вот мулюка!- повторял папа. Он всегда называл меня так, когда я попадала в какую-нибудь историю. Почему -то я не осмеливалась спросить отца, что означает это слово.
Потом папа спохватился:
- Надо же купить Валентинке одежду! Не годится ей идти в школу в лохмотьях.
Родители работали в совхозе. За работу они получали зарплату. Но папа с мамой собирали каждую копеечку, старались накопить на свой, пусть маленький, домик. Мне было совестно, что из-за меня покупка домика отложится, но я так хотела учиться! Я подумала:" Вот выучусь, заработаю деньги и верну родителям долг."
В воскресенье папа пошел в Сорочинск на базар. Он купил мне платье, стеганую фуфайку и о, чудо, бурки с галошами! Бурки и галоши были новенькими. Они пришлись мне впору. Галоши ослепительно блестели, и я просто задыхалась от счастья. Вся детвора барака с завистью смотрела на меня. А я счастливая и гордая, то и дело мерила бурки и гладила глянцевую поверхность своих блестящих галош.
Теперь я была одета и могла идти в школу.
А чулки я связала себе сама. Вязала на четырех спицах, старалась, и только то и дело говорила маме:
- Посмотри, может быть уже хватит вязать?
Мама терпеливо проверяла вязание и говорила:
- Ну как же хватит, ведь коленки- то еще голые! Зимой они у тебя замерзнут. И я, шестилетняя, продолжала вязать себе чулок.
Мне кажется, что я все сделала бы для того, чтобы мне разрешили учиться. Но теперь я была уже настоящая ученица и радость моя была бесконечна.
Я решила отблагодарить родителей за покупки и принести хворост для топки. Надев новые бурки с галошами и фуфайку, я пошла в лесок, который рос неподалеку от совхоза. Взяла с собой топор, которым подрубала ветки. И вот, когда я рубила очередную ветку, топор выскользнул из моих рук и немного разрубил новую, блестящую галошу! Сердце мое готово было разорваться от горя! Собрав хворост в вязанку, я поплелась домой. Заливаясь слезами открыла дверь и очутилась в папиных руках.
- Что случилось? - испуганно спрашивали меня родные.
- Вот...вот..., - сквозь слезы повторяла я, показывая им разрез на галоше.
- Вот мулюка! Вот мулюка! Да это ничего, ничего, - говорил мне папа, и от его голоса, называвшего меня непонятным, но таким привычным и поэтому родным словом, горе мое утихало.
Родители всем рассказывали историю о том, как я сама записалась в школу. Я думаю, что они даже гордились мной. А я радовалась, что могу учиться.