Варенька попыталась подняться с постели, но хозяйка не позволила ей встать.
– Куда, девка! Оклемайся сначала! Ишь не неймётся ей! Ты так слаба, что поди и ног не чуешь своих.
– Не ловко мне, Глаша! Ты и так долго за мной ухаживала… – на глазах девушка навернулись слёзы. – Спасибо тебе за всё. Мне надо вернуться к своим и каким-то образом вернуться домой.
– А куда домой-то? Ты из какого села? И тут как оказалась? – с нетерпением и великим любопытством в голосе спрашивала женщина. На вид она была не сильно старше Вареньки, но так как была весьма крупного телосложения, поэтому казалась старше своих лет.
– Из Любимовки я, – почему-то неуверенно ответила гостья.
– Любимовки? Нет у нас в округе ни села, ни деревни с таким названием. Даже хутора… А ты ничего не путаешь.
– Нет. Моё село находится за Уралом.
– Эко тебя занесло! – воскликнула Глаша, звонко засмеялась. – Не пойму я тебя! Правду говоришь или бредишь.
Улыбнулась и Варенька.
– Говорю как есть, – тихо добавила она. – Только сюда я попала уже из Петрограда.
– Час от часу не легче! – искренне удивилась молодая женщина, сильно хлопнув себя по бёдрам. – Ну-ка, ну-ка, успокойся, и расскажи мне всё по порядку.
– Можно мне воды? В роту всё пересохло, язык не слушается.
– Сейчас я! – вскочила Глаша со своего стула и метнулась в чулан торопливыми шагами. – Тютя и есть тютя! – корила она себя. – Человек можно сказать с того света вернулся, а меня любопытство разбирает. Нет бы напоить-накормить! Мне надо спервой всё узнать, – слышалось из-за занавески её ворчание.
Вскоре она вернулась с миской, из которой были видны клубы пара.
– Вот поешь сначала, а потом и поговорим, – сказала она, протягивая гостье ложку.
Та покачала головой.
– Не хочу я есть, мне бы воды глоточек.
– Глядите-ка вы на неё! Сыта она! – удивлялась хозяйка отказу девушки. – Ты, девка, у меня не балуй. Ишь капризничать надумала. Не хочешь есть?! Я тебя силой накормлю! Когда в бреду металась и тогда кое-как поила-кормила и сейчас справлюсь.
– Глаша, спасибо тебе! Бога благодарю, что к тебе я попала. Если бы не вышла к твоему дому, вскоре бы закоченела или волкам на съедение попала бы.
– Хватит разговоров, рот открывай! – скомандовала женщина, поднося ложку к ярким губам Вареньки.
Та послушно и торопливо выполнила её требование.
– Вот, вот и молодец, а то есть не хочу, – говорила Глаша, наблюдая как её подопечная хотя и с трудом медленно, но проглотила несколько ложек жидкого супа.
– Всё! Не могу больше, – произнесла Варенька, отвернувшись от очередной порции еды.
– Ну и ладно! Лучше позже ещё немного съешь, после стольких дней почти голодной жизни не стоит есть много. Ты полежи пока, а я за водой схожу. Нагрею, да помыть тебя надобно. Не хочу баню откапывать от снега, да отогревать её сколько времени надо.
– Глаша, может позже… Я конечно хочу помыться, но не могу! Сил у меня нет совсем… – с трудом говорила гостья.
– Ничего! Справимся! Я сейчас хату по жарче натоплю и печку. После купания полежишь на горячей печи, все твои хвори как рукой снимет, – уверенно убеждала Глаша новую знакомую. Как не странно ухаживала она за ней с большой радостью, словно за собственным ребёнком.
Была у неё семья с любимым мужем и свекровь её любила, только не стало его после двух лет счастливой жизни. За этот короткий срок не успела обзавестись малышом, и свекровь долго не прожила после смерти сына. Так и мыкается она одна вот уже больше пяти лет.
После устроенной «бани», Варенька почувствовала небывалую лёгкость, словно сняли с неё тяжёлую кованную скорлупу. Благодаря хозяйку за это девушка сказала ей об этом.
Та рассмеявшись звонким весёлым смехом, ответила:
– А то! Банька она такая! Сколько веников я об тебя оголила! Я уже говорила тебе, что на печи пропотеешь ещё и все хвори как рукой снимет. Отдыхай пока, приберусь, да скотину во дворе накормлю. А там и поговорим.
Поужинали при неярком свете фонаря, теперь уже обе забрались на печку для душевного разговора.
Варенька снова благодарила хозяйку за всё добро, но та её одёрнула:
– Хватит, Варвара! Сказала один раз, ну два! А за каждое слово не надо меня благодарить! Мы тут люди простые и живём по-простому, без всяких ваших городских ужимок и прочего! Ты давай, рассказывай лучше, как ты в столице оказалась, да в наши края за летела! А то у меня уже вся душа сомлела от любопытства.
Девушка опустила вмиг опечалившийся взгляд, Глаша поняла это по-своему.
– Не желаешь поведать мне о своей жизни?
Варенька подняла взор и женщина увидела в них такую тоску и горечь, что готова была отказаться от разбирающего её любопытства. Она подумала, что её новая знакомая сейчас разрыдается, порывисто прижала её к себе.
– Ну, ну… не хочешь говорить, не говори… Потом когда-нибудь… когда сердце твоё успокоится немного, – с болью в голосе произносила она.
Почувствовала как девушка покачала головой, шмыгнула носом.
– Да разве же оно теперь когда-то успокоится? Не знаю что с родными, но чувствую, что у них там очень тяжело. Как бы я прямо сейчас сорвалась в дорогу…
Глаша оттолкнула её от себя и в сумерках было видно как заблестели её глаза.
– Какая уж теперь дорога! Смотри, что твориться! Терпи уж до того времени когда наладится всё!
Варенька сидела и умывалась слезами, вместе с ней плакала и хозяйка.
Ещё всхлипывая, гостья заговорила.
– Матушка пригрезилась, – произнесла она дрожащими губами. – Скорее всего нет её уже на этом свете… Болела она, а после того, что произошло… она…
Упала она на руки Глаши и долго рыдала, а та гладила её по голове, приговаривая:
– Поплачь, поплачь, милая! Слёзы наши наше спасение. Кабы не они и выжить было бы невозможно. А так выплеснешь всё из души, вроде и легче… Сколько мне пришлось рыдать одному Богу известно. А на людях так я весела и задириста. И ты не показывай окружающим каково тебе на самом деле. Мало в наше время кто искренне посочувствует и пожалеет. Всё норовят обидеть да обобрать…
Не успела она договорить как в дверь раздался громкий оглушительный стук и собака захлёбывалась лаем. Услышав выстрел, поняли, что он скорее всего был в собаку. А стук тем временем не прекращался.
Вареньку трясло от страха, а хозяйка слетела с печи словно была она той же комплекции, что и её гостья.
Накинув на плечи тёплую шаль, выскочила в сени.
– Кого нелёгкая принесла? Чего надо? – послышался её громкий и грозный голос.
– Открывай, хозяйка, пока дверь не высадили! – слышалась угроза с обратной стороны двери.
– Щас! Разбежалась! Идите в соседний дом он пустой, протопите и переночуете, – ничуть не испугавшись отвечала Глаша.
– Ха! У тебя небось теплее, да и поживиться есть чем. Жрать охота! Открывай говорю! Или сейчас спалим твою хибару вместе с тобой!
После таких слов пришлось отпереть, перед ней стояли два солдата, к какой стороне противоборствующих они принадлежали было не понять. Один из них был вооружён.
– Вот это краля! – воскликнул один из них. – Тут не только тепло и сытно будет, но и… – он протянул руку и хотел взять хозяйку за плечо.
Та отпрянула назад и торопливо схватила стоявшие в углу вилы, скорее всего припасённые для этого случая.
– А, ну! – грозно произнесла она направляя своё оружие на того, что был с оружием в руках. – Ишь чего захотел. Шли бы вы отсюда, мужики! Не ладно у меня! Сестра приехала ко мне из города, похоже не здорова она! Слыхали небось какая болезнь свирепствует в мире?
Те поверив хозяйки отшатнулись от неё подальше.
– Врёшь, небось?! – всё же засомневался второй.
– Иди посмотри! Коли не веришь мне! Сама боюсь! – для достоверности она отступила, пропуская незваных гостей в хату. Те стояли не решаясь на это.
– Ты хоть поесть на чего-нибудь вынеси… – неуверенно произнёс вооружённый.
– Ладно. Найду чего-нибудь, – Глаша поставила на место своё орудие защиты и удалилась в комнату. Войдя, она приложила палец к губам, давая понять Вареньке чтобы та молчала и приблизившись, зашептала:
– Ложись и если они войдут, притворись сильно больной! Иначе нам плохо придётся.
Та хоть и испугалась, но кивнула в знак согласия, улеглась вглубь подальше от края печи.
А хозяйка расстелив тряпицу положила на неё уже остывшие несколько картофелин, краюху хлеба и два больших солёных огурца. Посмотрела на нарезанное внушительными кусками сало.
– Обойдутся, – сама себе сказала она, завязывая узелок. Торопливо направилась к выходу.
Мужики стояли на том же месте, так и не решившись войти внутрь хаты.
– Вот! Чем богаты, – произнесла женщина, протягивая узелок одному из солдат.
– Спасибо и на этом, – отозвался тот, что был без оружия, именно он принял у хозяйки узелок с провизией.
– Не серчай, хозяйка, – добавил второй, – и за собаку… уж больно она у тебя злая… была…
– Жалко псину, спокойнее мне с ней было, – произнесла Глаша, глядя на погибшее животное, с глаз соскользнули слёзы. – Ступайте с Богом.
Те развернулись как по команде и пошагали в сторону распахнутой калитки.
Хозяйка дома глубоко вздохнула и с облегчением выдохнула, с надеждой, что они больше около её порога не появятся. Вошла в хату, села на стоявшую у двери лавку, всё же она испугалась непрошеных гостей. Время-то ох нелёгкое…
Из задумчивости её вывела Варенька, свесившись с печки, она поманила женщину к себе.
– Глаша, дрожишь вся, иди скорее сюда, отогреешься. Не дай Бог, захвораешь.
Та встрепенулась, поднялась со скамейки и торопливо забралась к Вареньке, легла на тёплые кирпичи укрытые дерюгой, а девушка заботливо укрыла её лоскутным одеялом.
– Не замёрзла я, – заговорила женщина, – испугалась больше. Ты и так натерпелась, а тут эти ещё… и похоже они не последние будут.
Девушка прилегла рядом, обняла её.
– Успокойся, скоро наши придут, не дадут нас в обиду, – сказала Варенька, прижимаясь к Глаше, словно хотела согреть её своим теплом.
– Ты откуда знаешь кто наши, кто не наши?
– Знаю. Хотя бы по тому как ко мне отнеслись разные люди. Вот я сколько была среди наших. Там не было ни одной женщины и ни один из них даже намёка не сделал, чтобы... обидеть меня. А попала к не нашим… Всю душу из меня вынул, хуже пыток было пребывание рядом с этим человека. Думала не выживу… Хотя нет! Нашёлся человек и там, отпустил меня не стал губить.
По лицу Вареньки потекли слёзы и она всхлипывая сама не замечая того, рассказала своей новой подруге всю свою жизнь, не видя в кромешной темноте, как и та плачет слушая её повествование.
– Голубушка моя, сколько же тебе пережить пришлось! – воскликнула Глаша, когда девушка замолчала, а потом резко поднялась, прижала её к себе.
– Ты только не губи его, мы вырастим! Он не виноват, что родится от такой мрази! – горячо шептала женщина, ещё крепче прижимала, гладила по голове и по спине Вареньку.
А та замерла, понимая о чём говорил Глаша.
Она отстранилась от подруги, не видя её глаза в темноте, спросила:
– Ты считаешь, что у меня будет маленький от того офицера?
– Не считаю, я это вижу.
Варенька глубоко вздохнула,
– Я это тоже поняла. Верить не хотелось. Пусть растёт, он правда не виноват. Только время не простое, взрослые не выживают, а тут малыш…
– Ничего! Ничего! Мы справимся! Как я мечтала о детях, но не получилось! А твоего мы вырастим! – с жаром говорила Глаша.
И рассказала она о своей жизни. О том как росла, как влюбилась в барчука. И тот вроде бы тоже как ей казалось полюбил её, но оказалось, что ей только казалось. Уехал не попрощавшись. Она вскоре поняла, что беременна, мать заставила сходить её к знахарке… А позже встретила парня, и только встретившись с ним, поняла какая она настоящая любовь.
Только вот детей зачать так и не получилось…