Проснувшись, Анна еще какое-то время не могла понять, где находится. Шум голосов, шаги, музыка, слепящий свет - французский двор никогда не знал покоя, и теперь она была оглушена пронзительной тишиной. Глаза ее настолько привыкли к бесконечному свету, что теперь ей с трудом удавалось разглядеть очертания комнаты в тусклом свете свечи, принесенной леди Болейн несколько часов назад.
Подобную работу обыкновенно выполняла служанка, но леди Болейн нестерпимо сильно желала вновь увидеть дочь, убедиться, что ее возвращение не сладостный сон покинутой родными детьми матери, а реальность.
Анне не потребовалось много времени, чтобы привести себя в порядок – жизнь при французском дворе приучила собираться моментально, лишь заслышав веление госпожи явиться в ее покои. Фрейлина должна быть исполнительной. Фрейлина должна быть аккуратной. Фрейлина должна быть идеалом во всем и для всех. Анне не требовалось ни помощи слуг, ни света, чтобы спустя пять минут спуститься в главную комнату.
Складки ее скромного серо-голубого платья и прическа выглядели так, словно над ней потрудился целый штат горничных. Руки немного оттекли после сна, и Анна, с трудом смогла надеть золотые колечки, неизменно украшавшие ее тонкие пальцы с аккуратными розовыми ноготками.
В отличие от многих французских придворных дам, украшающих себя драгоценностями, Анне нравилась аккуратность и скромность одеяния. Платья ее не были роскошными, хотя и соответствовали последним веяниям французской моды, но они всегда были выстираны и отутюжены, от них исходил аромат ветра и трав, в то время, когда француженки порой годами носили свои туалеты, не подвергая их стирке.
Опрятность была главным украшением девушки, простые силуэты платьев и скромные украшения, не затмевающие красоты тканей, придавали ей куда больше блеска в глазах придворных, чем самые дорогие драгоценности французских аристократок.
Стремление к простоте было едва ли не девизом для Анны. Пресыщенная прелестями королевских дворов, всей душой она стремилась к простой жизни, вдали от интриг и сплетен. К чистому небу над головой, которое скрывали бы лишь кроны деревьев, а не высокие крыши замков, цветущих пустошам, наполненных сладко-горьким ароматом полыни и цветов. Роскоши замковых часовен и кафедральных соборов, где тихие слова молитв заглушал плохо скрываемый смех аристократов, сладострастные заверения о любви, просьбы о ночах страсти, обещания войны и предательства.
Не в силах молиться в них, Анна всем сердцем стремилась в крохотную семейную часовенку, где из всех украшений был старинный крест из черного дерева, на который молились поколения Болейнов.
Спускаясь по лестнице, Анна задумалась, не зайти ли ей помолиться, удовлетворяя давнее желание сердца, но приглушенные мужские голоса, долетевшие до ее уха из передней комнаты, пробудили любопытство, заставив отвлечься от возвышенных мыслей.
Прибавив шаг и подобрав юбки так, чтобы те не шуршали, Анна на цыпочках проскользнула к дверям. Нетерпение встречи с братом и отцом было таким же сильным, как и нежелание встречаться с кем-либо иным. Жизнь при дворе вселила в сердце Анны неутомимую жажду одиночества. Вновь надевать на себя образ куртуазной фрейлины, улыбаться, флиртовать и вести светские речи было ей невмоготу, а потому, затаившись у двери, она пристально вслушивалась в неспешно текущий разговор, пытаясь припомнить голоса отца и брата. Дверь распахнулась, и Анна вспыхнула от смущения, встретившись взглядом с отцом.
В свои сорок три года он не утратил прежней силы, о которой ходили слухи далеко за пределами Англии. Фигура его была столь же стройна, ростом он намного превосходил дочь, а в рыжих волосах и бороде не было ни одного седого волоса. Если бы не ледяной пронзительный взгляд, заставляющий собеседника отводить глаза к полу, его бы, без сомнения, можно было бы назвать одним из самых привлекательных мужчин при английском дворе.
Мало от кого ускользало сходство Томаса Болейна с королем Генрихом, порождая целую вереницу домыслов, главным из которых, несомненно, стал слух о том, что леди Болейн родила детей, совершенно точно младшую дочь, от его величества.
- Анна? – удивленно спросил он, явно не ожидая, столь рано встретиться со своей младшей дочерью. На мгновение девушка замерла. Она уже успела позабыть, насколько у него высокий голос, точно у певца в церковном хоре. Справившись с удивлением, Анна склонилась в низком реверансе, но Томас перехватил ее грациозные руки, взметнувшиеся, точно белоснежные крылья голубки.
- Анна, - снова повторил он, но на смену удивлению пришла радость. – Как я рад видеть тебя.
- Я тоже рада вернуться домой. А Джордж?
Но на ее вопрос никто не ответил, потому что брат уже выскочил из комнаты, и прежде, чем Анна успела разглядеть его, заключил в крепкие объятия. Ростом он превзошел отца, и Анна неуклюже уткнулась лицом в мягкий бархат синего камзола на его груди, вдыхая терпкий аромат мускуса и пота. Джордж отстранился, и Анна наконец-то встретилась с ним взглядом.
Джордж был невероятно хорош собой, воскресив в памяти Анны образы каменных ангелов, украшавших задний двор королевского дворца Нидерландов. Черты его были мягкими, несколько женственными, но огонь в глазах брата, столь же ярый, как ледяной взгляд отца, стирал эту томную нежность. Волосы его, точно у матери, золотились подобно спелой пшенице, правую щеку пересекал глубокий шрам – напоминание о том дне, когда Джордж впервые скрестил свой меч в поединке.
Несмотря на свой юный возраст, а ему лишь недавно исполнилось семнадцать лет, при дворе Джордж сыскал славу кутилы и пылкого любовника. Сам король Генрих приходил в восторг от своего юного придворного, с огромным удовольствием приглашая того присоединиться к королевской охоте, и нередко играя с ним в карты. Немногим больше трех месяцев прошло с тех пор, как Генрих проиграл Джорджу сумму, втрое превышающую годовое довольствие на содержание королевской псарни.
Впрочем, справедливости ради, нельзя отрицать и того факта, что едва ли эта сумму перекрыла ту, что неделей раньше проиграл ему Джордж. С отъездом младшего Болейна из Лондона жизнь при дворе, несомненно, стала гораздо спокойнее и скучнее.
- А ты расцвела, сестрица, - усмехнулся он, пристально разглядывая Анну с головы до ног. – Такая стройная, изящная. А эти губы, эта грудь. Уверен, это цветение не мог не заметить Франциск. Не иначе как из-за тебя, моя милая, он проникся симпатией и к этой стране.
Томас хохотнул. Грубая шутка сына явно пришлась ему по вкусу. Анне и прежде доводилось слышать столь грубые комплименты, но все же щеки ее порозовели. Она бросила быстрый взгляд на мать, но та осталась столь же невозмутимой, как и минуту назад, точно вовсе не слышала слов, произнесенных любимым сыном. Не отводя от сестры пристального взгляда, он заставил Анну покружиться, точно желая разглядеть ее со всех сторон.
- Она прелестна, - вынес он свой вердикт, через плечо бросая взгляд на отца, который с не меньшим удовольствием разглядывал младшую дочь. – Конечно, красота ее не столь мягкая, как у Мэри. В ней больше твоих корней. Дочь ирландской земли. Жаль, что ее вскопает этот выскочка Батлер.
- Он твой кузен, - довольно равнодушно напомнил ему отец. Впрочем, огненную натуру Джорджа едва ли могли урезонить его слова. Круто обернувшись, он сверху вниз посмотрел на Томаса.
- Он ирландский честолюбивый в*родок. И тебе остается лишь надеяться, что все слухи о нем вымысел, и его член удовлетворит твои потребности во внуке так же, как похоть шотландского глупца Якова, с котором он так дружен.
- Не забывайся, - голос Томаса в этот раз прозвучал куда жестче. – Король Яков – племянник твоего короля.
- И Генриху прекрасно знакомы его привычки, - отмахнулся Джордж. – Если Батлер подастся в Шотландию, то при дворе Якова Анна будет в безопасности. Ей не придется удовлетворять его нужды так же, как нужды Франциска. Короля едва на супругу хватает.
- Томас, думаю, нам пора к столу, - мягко вмешалась в их разговор Элизабет, и Анна испытала к ней искреннюю благодарность.
Едва ли после разнузданного Джорджа и страстолюбивой Мэри родители, в особенности отец, ожидают обрести в ней покорную богобоязненную дочь. Должно пройти какое-то время, чтобы они снова узнали ее, увидели, каким человеком она стала после долгих лет разлуки с семьей.
Отец, молча, кивнул супруге и, потеснив сына плечом, направился в сторону столовой. Следом за ним, широко улыбнувшись сестре, последовал и Джордж.
- Ты не должна таить на них обиду, - тихо произнесла леди Болейн, беря Анну под руку. От ее чепца исходил тонкий аромат лавандового масла. – Джордж и Томас грубы на слово, но они искренне любят тебя. Не было ни одного письма от Джорджа, в котором бы он не спросил о своей любимой сестре.
- Он едва ли мог помнить меня, - с сомнением произнесла Анна, доверительно склоняясь к матери. – Джордж был совсем крохотным, когда я уехала в Нидерланды.
- Но это не сделало вас чужими, не изменило того, что вы брат и сестра. Твои редкие письма были отрадой для всей нашей семьи.
- Я надеюсь, что вскоре мы снова станем ею не только в отношении кровной связи.
- Не сомневаюсь, что так оно и будет, - улыбнулась леди Болейн. – Анна, я должна тебе сказать...
- Леди Болейн, - высокий голос служанки Бесси прервал их разговор, и мягкое выражение исчезло с лица матери. Теперь это снова была наследница рода Говардов.
- Что произошло?
- Приехал герцог Норфолк с молодым джентльменом.
- Как же не вовремя! – вздохнула мать. – Что же, проводи их в большой зал и приготовь еще два прибора за столом. Уверена, они сполна воспользуются гостеприимством нашего дома.- Бесси сорвалась с места, а Элизабет повернулась к дочери. – Передай отцу и брату новость о прибытии гостей. Я же пока поприветствую их.
Оправив юбку скромного домашнего платья, леди Болейн выпрямила спину и величественной поступью направилась в большой зал, точно она и не была хозяйкой пришедшего в запустение поместья, все еще находясь на службе Ее Величества и направляясь к испанскому послу с намерением сопроводить его на аудиенцию к Ее Величеству.
Анна тихо прошмыгнула в столовую и сообщила отцу и брату новость. Лица их тотчас исказились недовольством, но никто из мужчин не высказал вслух свое недовольство, поспешно поднявшись с мест и направившись в большой зал. Анна несколько отстала от них, недовольная необходимостью вести светские беседы с дядюшкой.
Герцог Норфолк всегда был черной лошадкой при дворе короля Генриха, точно паук, мастерски окутывая паутиной интриг каждого, кто попадет под его внимание. Даже живя при французском дворе, Анна снова и снова слышала о нем и той роли, которую он играл в текущих событиях. Мысль о том, что предводитель дворцовой камарильи приходится ей родным дядей, вселяло в сердце Анны трепетный страх, усмирить который не могли никакие слова. Семья брата была для Норфолка разменной монетой, а Анна – частью этой самой семьи. Как же страстно она желала, чтобы их встреча состоялась как можно позже. Очевидно, что ее мольбы не были услышаны Богом.
Поступившись правилами этикета, девушка замерла у дверей, надеясь, что в тени коридора ее появление обнаружится не сразу, но и этой надежде не было суждено сбыться.
- А вот и наша Анна, - пробасил Норфолк, поворачиваясь к племяннице. Под его пристальным взглядом, Анна вошла внутрь и склонилась в реверансе. – Красивая, красивая девочка. Не правда ли? – обратился он к своему спутнику.
Насколько неприятен и уродлив был Норфолк, настолько же хорош был его спутник.
На вид ему было немногим меньше тридцати лет. Волосы его по французской моде были коротко подстрижены, в свете камина отливали бронзой, синие глаза сапфирами сверкали под тяжелыми веками, а красиво очерченные губы изогнулись в мягкой улыбке. Одет он был в довольно скромный черный дорожный камзол, который лишь сильнее подчеркивал крепкую фигуру.
- Безусловно, леди Анна прекраснейшая из женщин, которых мне доводилось видеть, - учтиво произнес он, мягко касаясь ее руки поцелуем. Бросив на Анну внимательный взгляд, он выпрямил спину и сделал шаг назад.
- Анна, позволь тебе представить Джеймса, лорда Батлера, моего дражайшего племянника, - улыбнулся Томас. Анна вздрогнула, с трудом удерживаясь от того, чтобы в поисках поддержки посмотреть на мать.
По лицам отца и Норфолка она явственно читала, что мужчина, нежданным гостем появившийся в их доме, и есть тот самый ирландский лорд, чьей женой ей предстояло стать в ближайшее время. Впрочем, привлекательность Батлера и учтивость его манер вселяла в сердце девушки надежду.
Неужели этот мужчина и впрямь содомит? При французском дворе Анна нередко видела блистательных друзей короля, юношей, что удовлетворяли Франциска в то время, когда половой акт становился для него возможностью снять напряжение. С ними Франциск бывал жесток, и Анна часто замечала, как очередной юноша пытается скрыть слезы боли и унижения за широкой улыбкой.
К фавориткам же Франциск относился едва ли ни с трепетом, находя удовольствие в длительных беседах и прогулках. Своих возлюбленных он засыпал драгоценностями, так что сама королева Клод горько заметила, что женщин, которых Франциск любит, он одаривает куда богаче, чем королеву. И если фавориток отличали богатые украшения, то фаворитов короля можно было без труда различить в свите придворных по их манере ярко одеваться, суетливости жестов и движений, манере говорить.
Ни одной из этих черт Анна не находила в лорде Батлере. От ее пристального взгляда он лишь шире улыбнулся, чуть склонив голову, и Анна поспешно перевела взгляд на дядю.
Герцог Норфолк уже разменял пятый десяток. Он был невероятно долговяз, что еще сильнее подчеркивалось тощей фигурой, длинным, узким носом и поседевшими волосами, которые падали на торчащие, точно у голодающего подростка, плечи. Затылок герцога был лысым, и тонкие волосы, спускавшиеся от висков, вызвали в Анне отвращение, воскрешая в памяти крыс. Взгляд темных глаз, точно отцовский, пронзал девушку холодом.
Весь вид Норфолка вкупе с его дурной репутацией, заставлял Анну трепетать. В его присутствии она не могла дышать, точно птица, крепко сжатая в руках сокольничего. Больше всего на свете ей хотелось немедленно покинуть большой зал, оставляя гостей в компании родителей и Джорджа, но проявить слабость на глазах Норфолка было столь же опасно, как проявить неуважение.
К тому же присутствие в их доме лорда Батлера едва ли было вызвано желанием Норфолка устроить ему встречу с дядей. Анна причина ей. Оказалось, что при вражеском королевском дворе ей было куда безопаснее находиться, чем в родном доме.
- Брат мой, - леди Болейн нарушила молчание. Герцог Норфолк несколько повременил, прежде чем, отведя взгляд от Анны, переместил внимание на сестру. - Мы не ожидали увидеть сегодня гостей, но будем рады, если вы разделите нашу скромную трапезу.
- Я никогда не отказывался от ужина в этом доме, - усмехнулся Норфолк, бросая насмешливый взгляд на Томаса. Скупость зятя не была для него тайной. Называя его своим первейшим другом и помогая продвижению при дворе, герцог не упускал повода, чтобы уязвить самолюбие Болейна, даже если это значило лишить еды его семью.
Трапеза и впрямь была весьма скромной - чечевица, запеченный гусь и хлебные лепешки. Желая угодить гостям, мать велела выставить на стол свой знаменитый сидр. Сама королева Каталина в виде рождественского подарка просила у подруги бочку сидра, одновременно и радуя тем самым и огорчая Болейна. Скупость боролась в нем с желанием выглядеть ничуть не хуже остальных придворных, одаривающих королевскую чету золотом и серебром. Леди Болейн сама готовила сидр, не доверяя эту работу никому другому.
Анна села так, чтобы между ней и Норфолком оказался брат, лишая герцога тем самым не только возможности завести с ней беседу, но даже пересечься взглядом. Напротив нее мать посадила Батлера, который весьма пристально разглядывал ее за столом.
- Значит, тебя все же прогнали со двора? - громко спросил Норфолк, обращаясь к Джорджу.
- Генрих провожал меня лично, пожав на прощание руку, - усмехнулся тот, ничуть не смущаясь. - Его Величеству теперь явно станет скучно.
- Не забывай, при дворе еще есть Болейны. Мэри его быстро утешит.
Джордж хохотнул, а Томас усмехнулся. Анна украдкой бросила взгляд на мать, которая внимательно разглядывала свою тарелку, точно боясь хоть на секунду оторвать от нее взгляд.
- Ты слышал, Томас, какая неприятность произошла в Вестминстерском аббатстве?
- Неприятность? - изумился отец, бросая взгляд на Анну, точно она могла что-то об этом знать. Джордж тихонько засмеялся.
- Наш король изъявил желание помолиться о здоровье королевы, выбрав в свои спутницы леди Мэри. Кто как не преданная фрейлина может упросить Всевышнего подарить своей госпоже наследника? - тут уже все трое мужчин засмеялись. Батлер искривил губы в усмешке, но от Анны не укрылось мрачное выражение его лица. Он явно не одобрял подобных разговоров, как и поступков Мэри.
- Священникам строго-настрого запретили беспокоить Его Величество, - между тем продолжал Норфолк. - Те и не настаивали - совместная молитва короля и фаворитки если не грех в прямом его смысле, то очень близка к нему. Их оставили вдвоем, а когда кардиналу Уолси пришлось потревожить молитву Его Величества, чтобы передать ему срочное послание из Франции, он нашел этих двоих совокупляющимися в непосредственной близости от алтаря.
- Надеюсь, он смог их исповедать, - расхохотался Томас, и мужчины вновь зашлись в смехе. - Мэри крепко привлекла его внимание. Ни одна фаворитка еще не продержалась так долго, как она. Но она уже подобралась к тому возрасту, когда взор Генриха обратится к более молодым претенденткам на место в его постели. Мы могли бы представить ему Анну, только, боюсь, лорд Батлер не захочет делиться подобным сокровищем.
- Верно, - тихо произнес он, опасаясь взглянуть на невесту, чьи щеки пылали теперь, как мак.
- Жаль, что ты была слишком мала, когда служила фрейлиной при голландском дворе, - повернулся к Анне Норфолк. - Ты могла бы собрать четыре короля в свою колоду, не считая валетов.
Подобного оскорбления Анна не могла стерпеть. Она вскочила на ноги прежде, чем успела понять, что делает. Отец и брат уставились на нее с изумлением, точно она нанесла им тяжелое оскорбление. Леди Болейн все так же разглядывала чечевицу.
- Племянница? - с улыбкой обратился к ней Норфолк.
- Прошу прощения, у меня кружится голова, - тихо произнесла она, подмечая, что лишь Батлер сделал попытку подняться со стула. Этикет в этом доме не значил ровным счетом ничего. Не позволяя Норфолку ответить, она быстрым шагом покинула столовую, переходя в коридоре на бег. За окном хлестал дождь, когда Анна выскочила из дома.
Ее черты лица исказила горькая улыбка. Отчего она полагала, что обретет в Англии покой? Как могла забыть о том, кем являются ее отец и дядя, и на что они готовы пойти ради достижения своих целей? Обхватив голову руками, Анна бросилась под сень яблонь, желая затеряться среди них, так, чтобы ничей взгляд не мог ее найти.
- Леди Болейн! - голос Батлера заставил ее обернуться.
- Лорд Батлер, вам лучше вернуться домой, - с трудом перекрикивая шум дождя произнесла она. Ливень шел стеной, окончательно превращая землю в мягкую грязь.
- Я не хочу находиться среди этих людей, - он подошел к ней поближе. Вместе они скользнули под навес конюшни. - Я приехал сюда ради вас.
- Ох, - Анна не знала, что ответить на это откровение. От пережитого все слова куда-то исчезли из ее головы.
- Я должен был узнать вас прежде... Я боялся, что вы такая же, как леди Мэри, но вы совсем на нее не похожи.
- Надеюсь, - вырвалось у девушки, и она осеклась, изумленная собственной откровенностью.
- Вы мне не кажетесь ни распутницей, ни интриганкой. Я не строю иллюзий относительно любви ко мне супруги, но ищу женщину, которая была бы мне добрым другом, хорошей матерью для моих детей и добросердечной христианкой. И мне кажется, что вы соответствуете моим представлениям, - он внимательно посмотрел на девушку. Она не отвела взгляда в сторону как прежде, вглядываясь в его лицо, точно пытаясь понять, что стоит за его словами. Обман это или обещание надежды. - Я не хочу смущать вас, Анна, за нас этот брак решили другие, но, клянусь перед лицом Бога, если вы станете мне преданной супругой, я буду добр к вам. Вы не будете знать ни нужды, ни горестей. Посмотрите на меня, прошу. Не отводите взгляда, - он не решился коснуться ее, но Анне этого и не требовалось. Ее взгляд неуверенно скользнул по его лицу, и она с удивлением обнаружила, что он смущен не меньше, чем она сама. Он был едва ли не на десять лет старше ее, но робел, точно юноша. - Вы позволите мне наносить вам визиты и писать письма?
- Я буду рада вам. В этой стране у меня нет друзей.
- Я постараюсь стать им, - Батлер изогнул губы в понимающей улыбке. - А пока что позвольте мне проводить вас до дома. Вы можете простыть.
- Вы правы. Я давно уже забыла, что значит непогода в Англии.
- В Ирландии климат не сильно отличается, - он предложил Анне руку, и она приняла ее. - Это самый красивый край, который я только видел, а мне, как и вам, довелось посетить многие страны. Ее холмы покрыты травами, точно зеленым бархатом, леса кишат дичью, а солнце золотое, как желток.
Мы живем гораздо проще, чем живут люди здесь, в Англии, - взгляд его затуманился, а на лице появилась мечтательная улыбка. Батлер, казалось, вовсе забыл, что они намеревались скрыться от дождя в доме. - И люди совсем другие. Они не знают полумер или притворства. Если любят, то всем сердцем, если сражаются, то на смерть, а если веселятся, то до упаду. В Ирландии вы не найдете льстецов и лицемеров - мы всегда говорим правду, даже обрекая себя ею на смерть.
- Тогда и мне скажите правду. Отчего вы согласились на этот брак?
- Отношения между нашими странами всегда были напряженными. Ирландцы жаждут независимости. Мы, английские лорды, для них всего лишь захватчики, чужаки. Они не верят, что мы можем любить их землю так же сильно. Что может сильнее доказать привязанность к Ирландии, чем создание семьи в ее землях, строительство дома, рождение детей? Почему именно вы? Наши семьи – ветви одного дерева, а Болейны более, чем обласканы милостью короля Генриха. До сего дня это являлось причиной моего решения. Теперь же я вижу, что и среди сорняков может расцвести роза так же, как и среди роз прорастают сорняки.
- Роза, - впервые за этот нескончаемо долгие вечер, Анна улыбнулась.
- Роза, - ответная улыбка Батлера была искренней. – Возможно, вы и впрямь мало похожи на своих родных, унаследовав характер матери, но не говорите мне, что у вас нет шипов. То, как вы покинули столовую...
- Мне следовало проявить больше уважения?
- Если этого человека вообще можно уважать. Я сказал, что ищу доброго друга и честную христианку, но жена монахиня мне не нужна. В вас есть огонь, леди Анна. В вас есть страсть так же, как в вас есть смирение. О большем не смеет мечтать ни один мужчина, - Батлер отвел взгляд в сторону, не желая смущать ее еще сильнее.
Анна же не могла скрыть смущенной улыбки. Простые слова лорда тронули ее сердце куда больше, чем витиеватые комплименты куртуазных французских придворных. Может ли быть такое, что господь действительно ответил на ее молитвы, послав в спутники жизни лорда Батлера? Уехать из Англии? Это значит разорвать путы, связывающие ее с семьей.
- Я буду рада, если вы напишите мне, и еще расскажите об Ирландии.
- Благодарю вас, леди Анна, - он накрыл ее руку своей ладонью. – Пока что я буду в южных пределах Шотландии, и наша переписка не будет требовать много времени. А пока что давайте все же спрячемся от дождя.
Остаток вечера Анна, сославшись на недомогание после долгих дней пути, провела в своей комнате. Батлер проводил ее едва заметной улыбкой. Оставшись в одиночестве, девушка тихонько рассмеялась.
Вера в Божественное благоволение, которое не единожды спасало ее жизнь, снова оправдалась. Неужели действительно надежды обрести тихую гавань, рожать супругу детей, молиться, наслаждаться жизнью вдали от суетного двора – все мечты сбываются? Спокойные речи Батлера, сдержанность, честность – все это покоряло сердце Анны ничуть не меньше, чем богатство ее сестру Мэри. К тому же отец упустил слово «троюродный», представляя племянника, а потому им не потребуется разрешение Папы или Уолси.
Им не нужен никто. Ни семья, ни двор. Слишком долго Анна прожила под солнцем славы, ее душа жаждала тени.
Проходили минуты, складываясь в часы. Стоя у окна, девушка смотрела вслед удаляющимся фигурам Норфолка и Батлера, пока те не растворились в ночной тьме. Встречаться с отцом и братом ей решительно не хотелось – едва ли они с пониманием отнесутся к ее недостойной выходке. Вместе с тем, вечер был так богат на события, что не обсудить все произошедшее с матерью она просто не могла.
Леди Болейн, как помнила Анна, всегда ложилась спать гораздо позже остальных домочадцев, а потому, для верности выждав еще немного времени, Анна тихонечко приоткрыла дверь, пробираясь в коридор.
Из комнаты Джорджа разносился громкий храп, легко заглушающий шаги крадущейся девушке. Половицы протяжно скрипели под ее ногами, свет свечи, льющийся с первого этажа, был настолько тусклым, что большей частью, Анна продвигалась наощупь. Лишь дойдя до дверей большого зала, она поняла, что мать, вопреки ожиданиям, находится здесь не одна – голос отца было невозможно перепутать ни с одним другим.
- Так значит, Мэри ждет ребенка? – фраза матери буквально пригвоздила Анну на месте. Из горла девушки вырвался громкий вздох, и она прижала руки ко рту, опасаясь, что ее могли услышать, но родители были слишком заняты своим разговором, чтобы хоть что-то заметить.
- Генрих сам мне об этом сообщил. Испанец не потерпит, если у короля появится еще один бастард, в то время, когда отношения с королевой Каталиной у Его Величества с каждым днем становятся все холоднее.
- Так он не признает ребенка своим? - еще никогда Анна не слышала подобного ужаса в голосе матери. Что бы ни случалось в их семье, Элизабет Болейн всегда сохраняла крепость духа, но сейчас обыкновенная выдержка изменила ей.
- Нет, никто не должен знать, что ребенок семени Генриха. Мэри выйдет замуж. Уильям Кэри, без сомнения, едва ли мог бы составить ей достойную пару, однако при нынешней ситуации, мы лишены возможности выбирать.
- Все знают, что Генрих спит с ним! Он даже не скрывает своего любимчика! Джордж общается с этим Кэри, и мне нередко доводилось слушать грязные слухи о нем. Еще неизвестно, от кого леди Блаунт родила своего бастарда – они втроем делили одно ложе!
- Если королева не родит королю сына, то этот самый «бастард» может унаследовать престол. Подумай, Элизабет, в короле Англии может течь та же кровь, что и в твоих внуках. К тому же, я и сам знаком с Кэри. Он человек разумный и мягкий. Он не станет Мэри обузой, и не будет стеснять ее в привычках.
- Меня меньше всего заботит, станет ли она и дальше ублажать Генриха в постели! – голос матери сорвался.
- И очень зря. Раздвигая ноги для короля, Мэри обрела для нашей семьи такое положение, какого я не достиг бы и через двадцать лет. Теперь мы потеряем многое.
- Как только ты можешь об этом говорить?
- А чего мне стыдиться? Будь моя воля, Анна заняла бы место сестры. Но нет, ты же взяла с меня слово, будь ты проклята!
- Томас! - леди Болейн едва ли ни плакала. Анна же не могла сделать ни вдоха, в ужасе от всего услышанного.
- Ты должна была рожать мне сыновей, но не смогла. Чертовы женщины! – он швырнул что-то тяжелое в стену, к которой приникла Анна, заставив ее вздрогнуть всем телом. - Теперь, когда благосклонность Генриха утрачена, мы станем ждать того времени, когда Мэри разрешится от бремени и вернется ко двору. Мы продолжим начатое. С Анной или без. Мне плевать, что сделают твои дочери - когда-нибудь наша семья обретет то, что должно принадлежать ей по праву, даже если для этого, Мэри тр*хнет весь королевский совет.
- Томас...
- Молчи! Я не потерплю отказа. Мы потеряли благосклонность короля, и я сам, своими руками перережу глотку этой идиотке, если она все не исправит! Она будет стонать под Норфолком, отс***вая Уолси, потому что теперь мы можем надеяться лишь на помощь этих скотов. А все по тому, моя дорогая супруга, что ты не научила одну дочь, как избежать беременности, а вторую бережешь, точно государственную казну, - он замолчал. Прошло не меньше минуты, прежде чем он закончил. - Свадьбу сыграем в следующем месяце. Здесь. Ты поняла?
- Да, муж мой. Прости меня.
- Со временем.
С трудом справляясь с подступившей к горлу тошнотой, Анна бросилась вверх по лестнице, ничуть не заботясь о том, чтобы скрыть свое присутствие. Надеясь обрести Бога в родном доме, она оказалась в логове сатаны.
Захлопнув дверь за своей спиной, Анна рухнула на колени перед крестом, снова и снова моля Всевышнего уберечь ее от греха, защитить от планов Норфолка и отца и быть рядом, хотя бы до того момента, когда Батлер увезет ее в Ирландию.
©Энди Багира, 2014 г.
