Студент медицинского вуза - это уже сам по себе диагноз. Как правило, молодые люди и девушки учащиеся в меде имеют средний набор абсолютно идентичных качеств, навыков и устремлений. Если соберем средний аватар, то это напряженный, возможно даже слегка невротичный, молодой персонаж, с переполненным тяжелым рюкзаком из которого торчит кусок белый ткани. Он засыпает при каждом удобном случае, например, в метро повиснув на поручне или в автобусе, прилипнув щекой к окну. И, как правило этот, человек в 90 процентов из 100 работает в городской больнице. Сначала в качестве санитарки, потом медицинской сестры. Более социофобные товарищи устраивались фармацевтами, но это мало меняло картину. Сна, как и денег, не было ни у тех, ни у других. Эта история произошла во время пребывания на третьей странице моей трудовой книжки. Работала я тогда в клинической больнице при университете, что было бесспорно удобно, хоть и скучновато. Но сейчас, вспоминая те пару лет я понимаю что то, тихое нефрологическое отделение было, отнюдь, не таким спокойным.
День начинался как обычно. Будильник, орущий на всю комнату, в общежитии под названием «Северная». По ощущениям, это место действительно походило на северный полюс. Оплот архитектуры советского союза, который был рожден успешной гостиницей, но как бывает и с людьми, со временем подустал, обветшал и продолжил жалкое существование в качестве общежития. Проснулись, умылись, кинули что-то похожее на еду в рот и ускорили шаг в сторону троллейбуса. О эти старые вагоны, укачивающие тебя в пути. Вокруг мрачные лица людей, набивающихся все сразу, чтобы, не опоздать на свои «работы». И ты, сонный вялый студент с тревожными мыслями в голове «не опоздать бы на лекцию, а то опять н/б».
Краткая заметка для читателей, не связанных с медициной. Любая пропущенная лекция или пара в медицинских ВУЗах отрабатывается. То есть проболеть (прохалявить) тебе никто не даст. А н/б по лекции означает сдача 25 страниц рукописного текста по пропущенной теме. Жесткие и бесполезные меры, но это все, что предлагает система.
И вот, день подходит к концу. Лекции закончились, пары благополучно себя исчерпали, и ты топаешь в сторону клинических корпусов принять рабочую смену у коллеги. Активность уже пошла на спад. На часах 16: 05 и постоянный персонал отделения, состоящий в основном из медсестер пенсионного возраста, медленно рассыпался по домам оставляя тебя один на один с пациентами и дежурным врачом. По сводке мне передали: поступила девушка, 25 лет. Студентка иностранного факультета, приехала из Вьетнама, на русском не разговаривает. Перевели на терапию с диагнозом «Системная красная волчанка», но судя по состоянию организма она терминальная (слишком сильно повреждены почки и сердечно-сосудистая система, процесс зашел достаточно далеко). Однако, общее состояние стабилизировалось, и ее перевели из реанимации к нам под наблюдение. Перед уходом коллеги прокомментировали: "Лучше ее не дергать. Лечащий врач ее осмотрел перед уходом, наше дело понаблюдать". Я переоделась в хир. костюм и принялась за работу. Ближе к позднему вечеру, выполнив все назначения и отложив истории болезни, я отправилась на вечерний обход. Пациенты терапевтического стационара, в основном представляют из себя пожилых бабушек и дедушек, которые легли «покапаться». О эта волшебная система ОМС, предлагающая такой изощренный вид отдыха для пенсионеров. Вечер был спокойный и в осмотренных мною палатах постепенно затухал свет ночников. Дойдя до самой большой, я кинула взгляд на койку в углу. Щуплая девушка с темными волосами лежала, укутавшись в одеяло и практически не двигаясь. Аккуратно осмотрев ее, я не приметила ничего особенного. Только темные глаза с конъюнктивитом и сухие, потрескавшиеся до крови, пухлые губы. Вот весь ее портрет.
Темный коридор, выложенный белым пятиугольным кафелем, лежащим с момента основания здания в 1907 г., казался нелюдимым и холодным. Закончив все свои обязанности, я устроилась в сестринской, чтобы наконец отдохнуть. Старые часы натикали 01: 40, когда в сестринскую кто-то постучался. Я открыла глаза и не успев еще соединить мозг с телом, встала и открыла дверь. Это был пациент, из большой палаты: «Та молодая девушка издает странные звуки, возможно ей что-то нужно. Могли бы вы подойти?» - сказал он. История продолжилась стремительно. Уже через несколько минут в палату вошел дежурный врач, минутой позднее мы вдвоем уже перекладывали девушку на каталку и тащили ее через весь коридор к лифту, чтобы поднять на реанимационный этаж. Если вы хоть раз посещали стационар старой больницы, то наверняка обращали внимание на древние лифты с двойными, вечно заедающими дверями, и лифтером, уныло сидящем внутри. Такой же был и там. И вот мы уже запихнули эту огромную каталку в этот старый узкий лифт, а чертовы двери никак не хотели закрываться. И пока мой коллега своими мужскими руками нервно пытался справиться с ними, в момент, время будто замедлилось. Я посмотрела на лицо девушки, которое вдруг стало абсолютно отсутствующим. Будто космонавт сбросил свой скафандр и улетел. Остался только костюм. Я узнала это чувство. Торопиться было уже некуда.
Помню первый опыт похода в морг. В таких помещениях, какое-бы количество тел вокруг не было, не покидает чувство абсолютной пустоты и холода. Ты будто в пустом здании заваленном неодушевленными предметами.Не_одушевленными". В такие моменты, ясно понимаешь, что история о 21 граммах не так прозаичная как казалось ранее.
На утро, мы сдали смену. Скинув рабочую форму, я вновь провалилась в круговорот буднего дня. Сутки склеились и превратились в один нескончаемый коматозный день. Он проплыл незаметно, будто параллельно со мной. И только фоном в голове крутилась старая песня Сергея Бабкина ФОКУС, в которой поется «…Есть человек и нет человека. Алей оп!». И ироничный траурный марш Шопена на флейте, который весь последующий день гудел в черепе, пока тяжелая голова, наконец, не настигла подушку.