Было это в одном из населенных пунктов под Харьковом, с его северной стороны. Стояли мы с моей ротой в этом поселке, охраняя штаб артиллерийской бригады и часть батарей, размещенных в этом районе. СВО шло полным ходом.
Была ночь. После совещания в штабе бригады, проверив посты, наскоро перекусив и выпив чаю, я уже дремал, под мерное посапывание и храпение своих товарищей. Рация, стоявшая у кровати, каждые пятнадцать минут передавала отчеты с постов, я давал отмашку о принятии рапортов. В начале второго ночи, по рации поступил сигнал тревоги, начался обстрел поселка, предшествующий возможному наступлению врага или заходу диверсионно-разведывательных групп, бойцы подхватились на ходу, всовывая ноги в берцы и натягивая бушлаты, хватая автоматы и каски выбегали из домов. Вокруг царила боевая суета, каждый двигался в своем направлении, согласно плана обороны населенного пункта.
Нам необходимо было усиливать стоявшие вокруг поселка посты и занимать свои позиции на краю села, расположенные через несколько улиц. Чтобы сделать свое передвижение не очень заметным, так как на дворе была зима и лежал снег, мы двигались к своим позициям по дворам и брошенным домостроениям. Это были отработанные маршруты и каждый преодолевал их, двигаясь на «автомате».
Так, перемещаясь в темноте, через очередной дом и войдя в одну из комнат, я услышал под ногами хруст пластмассы и понял, что наступил на игрушку, поднял смятого солдатика с искривленной шпагой в руке, осмотрелся, вокруг по всей комнате лежали разбросанные взрывной волной солдатики, машинки, мелкие игрушки вперемешку со стеклом. Закинув автомат за спину, я быстро стал сгребать разбросанные игрушки, распихивать их по ящикам письменного стола стоявшего посередине комнаты. Вдали послышался выход мины, раздался ее свист, я притаился за подоконником, в стороне между улицами грохнул взрыв, часть двора осветила неяркая вспышка, послышались хлопки осколков по заборам из профнастила и дерева, посыпались ветки, зазвенели битые окна, загрохотала черепица на крыше, дом тряхнуло взрывной волной. Убедившись в отсутствии преград под ногами, я нырнул между шторами в открытый проем разбитого окна, очутившись в палисаднике двора, заметенного снегом, проскочил к калитке, и быстро преодолев переулок, влетел в распахнутую калитку следующего двора. Пробежав под навесом, услышал очередной выход мины, до ее прилета было секунд десять. Не раздумывая, я бросился по огороду к окопу, метрах в пятнадцати от меня, вскочил в него, растолкав товарищей. Над головами раздался короткий свист, это говорит о том, что мина пролетела над нашим окопом, все присели, опустив пониже головы в железных касках и прижав к себе автоматы. Снова грохнуло за домами, осколки прошивали все на своем пути. Ребята негромко выругались и расползлись по своим позициям. Так длилось минут двадцать, выход, свист, взрыв и грохот от рушившихся стен уничтожаемых строений.
Над полем поднялись осветительные ракеты, повисшие в небе как паутина гирлянды, освещающие все желтым светом. За спиной в ближайшем лесу на другом краю поселка раздался раскатистый выстрел, мощный засвет, это отработала самоходная гаубица, которая выбрасывала 152-мм снаряды в сторону леса, темневшегося за заснеженным полем. Заработали другие гаубицы, находившиеся на батарее. Запахло горелым порохом. Секунд через двадцать в дальнем лесу с грохотом приземлился фугасный снаряд, за ним второй, третий. По земле прошла дрожь. Я высунулся из окопа до уровня глаз и, раздвинув ветки, которые маскировали нашу позицию со стороны противника, слегка приподняв каску, надвинутую на брови, взглянул в бинокль. Вдали, за полем, изрытым снарядами и минами, виднелся сосновый лес. В сумраке ночи он казался зловещим темным пятном. Над местом прилетов ярко вспыхивали зарницы, освещая на мгновение черные, высокие стволы деревьев, поднялся высокий гриб бурого дыма. Последовало еще несколько взрывов, в разные стороны летели большие белые и красные искры.
Через пару минут, по рации передали отбой тревоги. Оставив часовых в окопах и на наблюдательных пунктах «Глазах», приняв отчеты командиров взводов о состоянии личного состава после обстрела, проверив зарядку раций, я отпустил бойцов досыпать. На часах было половина третьего ночи. Выйдя из двора, где находилась наша позиция, вспомнил о комнате с игрушками, т.к. она находилась по ходу движения к штабу бригады, я нырнул в калитку двора, миновав палисадник, подошел к темному окну дома, перешагнул в комнату, раздвинув шторы. Затем вновь запахнул их и, включив карманный фонарик, стал осматривать комнату. Передо мной стоял письменный стол из дерева, заваленный разбросанными бумагами и тетрадями, за ним лежал на боку деревянный стул с бархатной спинкой и подлокотниками. Справа на стене висела белая доска для письма фломастером и полки, на которых валялись разбросанные солдатики. На стене висело несколько грамот школьника «за успехи в учебе» и «за спортивные достижения». Справа от окна стоял небольшой стол для компьютера. За стулом виднелся диван с бархатными подушками. Слева стоял книжный шкаф с разбитыми стеклами в дверцах. Осветив пол, я увидел оставшихся солдатиков и машинки, собрал их и сложил в ящик стола, где уже лежали их собратья. Из глубины дома послышались шаги, в луче света предстал старшина с позывным «Титан», он поинтересовался, что я здесь делаю и нужна ли мне помощь? Я, ответил, что не могу видеть разбросанные игрушки, и убираю их из-под ног. Старшина посветил фонариком по сторонам комнаты, достал смятую книжку, разгладил страницы, и поставил на книжную полку, поднял стул, отодвинув его под стенку, чтоб не мешал проходу в темноте, перекрестился на образ в темном углу комнаты, после чего сказал, что проводит меня в штаб бригады и вышел из дома.
Я посветил фонариком в угол комнаты, куда перекрестился старшина и увидел под потолком небольшую полочку, на которой стояла икона Святого Николая в деревянном лакированном киоте, и лежал маленький, опрокинутый взрывом, медный подсвечник в виде голубя, с огарком церковной свечки, там же лежало небольшое Евангелие в синем переплете, с золоченым крестом на обложке. Сняв шапку вместе с каской, перекрестившись и на ходу читая «Отче наш», я поставил подсвечник, потушил фонарик, поправив автомат на плече, на ходу одевая шапку, и напяливая каску, вышел из дома, кивнул старшине, курившему возле дома и мы пошли в штаб, писать отчеты об очередном обстреле. Вокруг стояла тихая мартовская, украинская ночь, в небе тускло светили звезды, луна скрылась за лесом, чернели силуэты высоких тополей, вдали чернели харьковские леса, все как у Николая Васильевича Гоголя и где-то там в темном лесу, за заснеженным полем, прятались «бесы» со свастиками на теле и фашистскими шевронами на рукавах, получившие по заслугам.
Харьковская область,
28.03.2022 г.