Глава 92.
Досрочное завершение.
Буквально через четыре дня после нашей встречи с Шелби, он позвонил и сообщил, что закончил работу над своим куплетом для нашего совместного трека. Меня обрадовали такие новости, и я выразил ему благодарность за оперативность действий и серьёзный настрой. Вокальные партии припева он тоже отрепетировал и в принципе теперь всё было готово для того, чтобы ехать на студию.
После этого разговора я набрал спонсору, дабы решить финансовые вопросы. Он сказал, что оставит нужную сумму в магазине завтра, работающему продавцу, а я смогу её забрать в любое удобное время, до окончания рабочего дня.
Следующим днём, я прямо после уроков отправился в магазин. Там меня ждала улыбчивая матушка спонсора с заветным конвертом. Вручив его мне и пожелав удачи на записи, она продолжила обслуживать клиентов, которых сегодня было на удивление много. Поблагодарив её за пожелания и помощь, я вышел из магазина и двинул в сторону дома.
Поднимаясь по ступенькам на нужный этаж, я достал из кармана сотовый и принялся набирать номер звукорежиссёра. Шелби сказал, что ему было бы удобно приехать на запись в субботу или воскресенье, поэтому, когда абонент поднял трубку, я начал просить записать нас в график, на ближайшие выходные.
Дни, предшествующие походу на студию, я посвятил усердным репетициям своих партий. Приходя со школы, принимался читать по кругу заученные строки примерно по часу, пока мне это не надоедало. Трек должен был получиться достаточно сильным и меня это вдохновляло.
Когда наступил день записи, я с самого утра был на бодряке, предвкушая заветные часы работы на студии. Последний раз мы там были в составе группы, ещё до моей поездки в лагерь, а это значит, что я успел как, следует соскучиться по студийной кабинке.
На подходе к знакомому, двухэтажному домику, я увидел фигуру Шелби, докуривающего сигарету и что-то считывающего, под неразборчивый набор звуков, исходящий из динамика телефона. Подойдя поближе, мне удалось разобрать мотивы минуса нашего трека. Парень усердно репетировал. Мы пожали друг другу руки и направились в сторону двери, ведущей в звуковой храм.
Открыв дверь, практически сразу, после нажатия на кнопку звонка, нас приветствовал всё тот же улыбчивый, косматый мужичок невысокого роста, приглашая проходить внутрь. С последнего моего визита, тут многое изменилось. Ремонт принял довольно аккуратную стадию. Не было помех в виде досок, на пути к лестнице, ведущей на второй этаж и свисающих с потолка проводов. Теперь всё выглядело весьма эстетично. Плотный, коричневый линолеум на полу, минималистичный набор мебели в гостиной и покрытая лаком лестница, красиво переливающаяся в лучах солнца, проникающих в окно между первым и вторым этажом. Поднявшись на второй этаж, я вдохнул полной грудью запах древесины. Такой аромат идеально походил для творческой мастерской.
Далее процесс пошёл по привычной схеме. Я вручил звукорежиссёру флешку с минусом, и мы принялись ждать, пока он его скинет на комп, для дальнейшей загрузки в необходимую программу. Как только всё было сделано, он призвал проходить в кабинку первого исполнителя.
Так как трек начинался с моего куплета, было решено, что первым пойду я. Оказавшись в привычной атмосфере, я воодушевился и принялся покорно ждать, пока звукорежиссёр проведёт начальную настройку высоты микрофонной стойки и вручит мне наушники. Когда он закончил и покинул кабинку, плотно закрыв за собой дверь, я максимально сконцентрировался и принялся ждать указаний.
Довольно быстро отрегулировав громкость микрофона, звукорежиссёр нагрузил минус, и я начал считывать пробный дубль. Получалось неплохо. Стабильные репетиции не прошли даром. Справившись за сорок минут с записью основной голосовой дорожки и двойных бэков, я сказал, что нужно подумать, как мы будем записывать припев. Вкратце объяснив звукорежиссёру, его задумку, мы принялись ждать предложений по реализации.
Буквально через минуту он предложил нам следующую схему. Я прописываю свои куски, а затем передаю эстафету Шелби, для записи всего остального. Так будет проще, ведь не придётся по несколько раз бегать туда-сюда и регулировать стойку. Согласившись с таким решением, я приступил к записи и через пятнадцать – двадцать минут, покинул кабинку, попросив включить результат на мониторах.
Накинув несколько основных эффектов на голос и отрегулировав звуковой баланс, звукорежиссёр включил записанный мной кусок. Насладившись услышанным несколько раз, мы сообщили, что готовы продолжить запись и Шелби отправился к микрофону, который предстояло опустить сантиметров на 20. После того, как всё было настроено, он остался в кабинке, один на один с микрофоном и листочком, исписанным каракулями синего цвета. Я в это время принялся изучать через стекло своего товарища.
Удавалось мне это не очень, так как лучи солнца, делали из прозрачности широкого студийного окна, первоклассное зеркало. Смотря в него, ты видел только себя и комнату, вместо студийной кабинки и находившегося там исполнителя.
Когда поверх минуса, зазвучал хриплый тембр Шелби, моя голова автоматически закачалась в такт. Всё это выглядело довольно мистически. Невидимый парень считывает на бит, не позволяя изучить своего поведения в кабинке. Он переманил на свою сторону солнце, для реализации этой затеи и творит, не желая быть обнаруженным.
Параллельно оценивая строки куплета, я в очередной раз убеждался, насколько круто парень умеет рисовать в строках образы. В паре мест, у меня даже пробежали мурашки, слишком уж душевно и жизненно было написано о родной провинции. Странно, что человек, которому она не является малой родиной, способен написать такие признания. Видимо Забвенск никого не оставлял равнодушным.
После записи куплета, Шелби принялся напевать вступительные части припевных строк и звучало это офигеть как музыкально. Его голос в эти моменты становился значительно мягче, а присущая хрипотца исчезала бесследно. Я и не думал, что голосом можно орудовать настолько умело, будто это многофункциональный, музыкальный инструмент.
Такие мысли гуляли в моей голове, когда Шелби вышел из кабинки и сев рядом со мной, попросил включить результат на колонках. Пока мы слушали, что получилось, звукорежиссёр занимался сведением голоса. С каждым новым воспроизведением, трек звучал всё качественнее и в один из таких повторов, мы поняли, что трек находится на финальной стадии.
Через несколько минут, мы получили флешку, со скинутой песней, вручив взамен пять сторублёвых купюр. Мы потратили на работу над треком ровно два часа, с лихвой уложившись в сумму, выделенную спонсором и это, радовало.
Через несколько дней, я встретился с напарниками по команде, чтобы показать им результат нашей совместно с Шелби работы. Ребята были в восторге. Они говорили, что это действительно лучший трек на альбоме, из трёх имеющихся. Уточнив, не обижаются ли они на то, что их на нём нет, я услышал убедительные ответы, что всё в порядке, и выдохнул.
Необходимо было двигаться дальше. Писать новые треки и планировать запись. Я пообещал в ближайшее время сделать минусов и скинуть парням, предварительно придумав тему, на которую нужно будет писать поверх. Но все наши планы рассыпались как карточный домик, примерно через неделю.
Спонсор, позвонив мне в один из вечеров, сообщил, что более не сможет выделять нам средства на запись. С его слов, выручка с магазина упала, и он подумывал о его закрытии. У нас были все шансы реализовать задуманное летом, когда дела шли хорошо, но мы взяли паузу, в итоге всё упустив. Мне было обидно слышать такие новости, и я надеялся до последней секунды разговора на то, что смогу убедить его в том, что всё наладится. Сказав, что мы уже наметили несколько новых треков, я услышал, что спонсору очень жаль огорчать нас, но решение останется неизменным. Тогда, поблагодарив его за помощь, которую он нам оказал, я положил трубку и залип в стену примерно на час, обдумывая, что делать дальше и как рассказать о случившемся парням. В голове не укладывалось осознание того, что нам не суждено записать никакого альбома и тем более снять клипа. Всё это оказалось мечтой, мимолётным сном и пришла пора просыпаться.
Впав в сильную депрессию, я примерно неделю не выходил на связь ни с кем из компании, а потом, набравшись сил и решимости, созвонился с парнями, сказав, что нам срочно нужно увидеться. На состоявшейся встрече, я максимально подробно изложил суть моего последнего разговора со спонсором, дополнив этот рассказ тем, что в случившемся только моя вина. Ведь это я половину лета провёл в лагере, вместо работы над альбомом.
Ребята, выслушав мою речь, сказанную на эмоциях, принялись единогласно отрицать всё сказанное. На моё удивление, они не были сильно расстроены и призывали меня не унывать, говоря о том, что желание творить никуда не денется. Лучше мы будем делать по одному треку в месяц, но полноценному. Работая над его созданием в полную силу. Бонусом к этому всему будет идти увеличивающееся мастерство, а опыт бесценен.
Не ожидая такой поддержки, я поблагодарил парней и отправился в сторону дома. В течении нескольких дней я обдумывал произошедшее и решил, что, если даже твои планы терпят крах, резюмируй его фразой: «Всё что не делается – всё к лучшему!» и двигайся дальше.