Спустя сорок лет после создания великолепной серии альбомов, начавшейся с «Swordfishtrombones», его соавторы и поклонники, включая Джима Джармуша и Тома Йорка, обсуждают путь Уэйтса от автора баллад из бара, до дирижера самого лучшего оркестра, играющего на свалке
Тим Адамс, The Guardian
В альбоме Тома Уэйтса 1983 года «Swordfishtrombones» среди множества сказочно безумных музыкальных экспериментов (Тони Беннетт описывал эту пластинку как «парень в пепельнице, отправляющий послания») есть 90-секундная баллада такой нежной красоты, что это объясняет все остальное. Песня была написана для жены Уэйтса, Кэтлин Бреннан — «Она моя единственная настоящая любовь/Она — все, о чем я думаю, посмотри сюда/В моем бумажнике/Это она» — и названа в честь города Джонсбург, штат Иллинойс, в котором выросла Бреннан. Пара познакомилась на съемках фильма Фрэнсиса Форда Копполы «От чистого сердца» (1981 г.), для которого Уэйтс писал музыку, а Бреннан редактировала сценарий, и поженилась через несколько месяцев в час ночи в круглосуточной свадебной часовне «Always Forever Yours» в Лос-Анджелесе.
Этот союз освободил Уэйтса от, казалось бы, неизбежной судьбы: непревзойденного исполнителя баллад в барах, погрузившегося в распад и безвестность. Первые десять лет своей карьеры певец только и делал, что прикидывал эту возможность, проживая то в мотеле "Тропикана" на бульваре Сансет, то в своем автомобиле "Бьюик" 1955 г., писал и пел о заброшенности и обреченной любви, играя на репутации "растраченного и израненного" хаоса. Впервые встретив Бреннан, он сказал: «Я теперь верю в счастливый конец». Эксперименты с «Swordfishtrombones» были первым выражением этой веры. «Моя жизнь налаживалась», — вспоминал Уэйтс. — «Я держался подальше от баров. Но моя работа становилась все более страшной».
Именно Бреннан придала Уэйтсу смелости отказаться от некоторых соблазнительных мифов о том, что «фортепиано напилось», созданных им самим, и следовать своему беспокойному музыкальному интеллекту, куда бы он его ни привел. Этот альбом вышел незадолго до рождения их первого ребенка. Еще два альбома (и еще два ребятенка) последовали один за другим в середине 1980-х, «Rain Dogs» и «Franks Wild Years». Это записи поразительной оригинальности и игривости, какофонического диссонанса и внезапной душераздирающей мелодии, в которых, казалось, артист пытался включить в свое свободное поэтическое повествование всю историю американской песни. К 40-летию «Swordfishtrombones», эта трилогия альбомов прошла ремастеринг и будет переиздана в следующем месяце.
За последнюю неделю или около того я разговаривал с несколькими людьми, которые играли на этих замечательных записях, и с некоторыми из многих слушателей, на которых они впервые произвели поразительное впечатление (что Том Йорк из Radiohead называет это чувство «вся вселенная открылась мне на несколько минут только для того, чтобы бросить меня на другом конце квартала [без] понятия, как я туда попал»). Чтобы найти звуки, которые он искал, певец собрал вокруг себя бесстрашную коллекцию музыкантов-виртуозов — среди одних только гитаристов были Кит Ричардс и Марк Рибо. Как однажды сказал мне Уэйтс в интервью, от его группы требовалось больше, чем просто не отставать. «Это как сказал Карл Великий или кто-то из тех стариков», — заметил он. — «Вам нужны солдаты, которые, дойдя до реки после долгого перехода, не начинают рыться в рюкзаке чтобы отыскать флягу, а сразу ныряют».
Для записи второго альбома своей трилогии «Rain Dogs» Уэйтс и Бреннан переехали с западного побережья в Нью-Йорк, в квартиру-лофт в Маленькой Испании, недалеко от Юнион-сквер, которую Уэйтс обставил вещами, которые нашел на улице. Он был, как он сказал в то время, полностью ошеломлен захватывающим шумом и разговорами города. «По большей части это похоже на аквариум», — сказал он одному интервьюеру. — «Слова повсюду. Вы смотрите в окно, а там тысяча слов». Этот шум найденной поэзии нашёл отражение в его песнях, точно так же, как восстановленная мебель попала в квартиру. У него было ощущение, сказал он тогда Дэвиду Леттерману, что обитать в Нижнем Манхэттене это как быть на «борту тонущего корабля. И океан в огне». Это ощущение пробежало через «Rain Dogs» (название — отсылка к городским бездомным, «людям, которые спят в подъездах... у которых нет кредитных карт... которым некуда приткнуться»).
Марк Рибо вспомнил на прошлой неделе первый день записи. «Мы были в старой RCA Studios, которая восходит к временам, когда лейблы владели студиями», — сказал он. — «Это было историческое место, высокие потолки, деревянные панели, огромный зал, в котором можно было записать оркестр; мы устроились кучей посередине. Там было много удивительного старого оборудования и усилителей от чего-то, что называлось гитарным обществом, и много необычных инструментов».
Чтобы раскрепостить своё звучание, Уэйтс в основном отказался от привычных саксофона и контрабаса, заполнив пробел всевозможными видами перкуссии и барабанов, маримбами, фисгармониями и сквонкбоксами. В тот самый момент, когда музыка становилась синтезированной, оцифрованной и сэмплированной, он настаивал на своих традициях тяжелой музыки. («Любой, кто когда-либо играл на фортепиано», — любил говорить он, — «очень хотел бы услышать, как оно звучит, если его выбросить из окна 12-го этажа».)
Он заинтересовался возрождением наследия Гарри Парча, который в 30-х и 40-х годах бродяжничал по Америке, путешествуя в грузовых вагонах, черпая идеи для инструментов из материалов, выброшенных на свалку, и даже создавая свою собственную форму записи. «Я использую вещи, которые мы слышим вокруг нас все время», — говорил Уэйтс, — «… таскаю стул по полу или сильно ударяю о стенку шкафчика "два на четыре", барабанный тормоз с настоящим дефектом, полицейский мегафон… проблема в том, что большинство инструментов квадратные, а музыка всегда круглая». Кит Ричардс вспоминал, как, зайдя в студию, он подумал: «Приветик! У него Меллотрон… который полностью загружен звуками поездов».
«Предыдущие пару лет Том провел в Нью-Йорке, изучая, чем занимаются многие композиторы из центра города и музыканты-авангардисты», — вспоминает Рибо. — «Я думаю, что он работал с очень широкой палитрой, но это было не просто для того, чтобы показаться странным. Ключ к музыке Тома в том, что он имеет дело не только с большим количеством различной музыки прошлого, но и с нашей памятью об этих музыкантах. Мы слышим музыку прошлого на старых скрипучих пластинках. У него была эта басовая маримба, потому что он интересовался многими карибскими звуками, но особенно тем, как они звучали на записях 1920-х и 1930-х годов, а не в свете современных технологий. Его интересовала вся история фолка и блюза, а также более широкая Америка».
Уэйтс записывался всю ночь в доме художников в Гринвич-Виллидж (обычно он возвращался домой в 5 утра, как раз вовремя, чтобы покормить маленькую дочь). «Там были крохотные комнатки, и в каждой стояло пианино», — вспоминал он позже. — «Можно было услышать оперу, джаз, хип-хоп. И все это сочилось сквозь стену».
Если отправной точкой для этого нового звучания были «Swordfishtrombones», то настоящей высадкой стал его преемник, «Rain Dogs». Этот альбом открылся каким-то бешеным ритмом пристани, втягивая группу и слушателя туда, где они, возможно, еще не были. «Сегодня ночью мы отплываем в Сингапур», — пророкотал Уэйтс сквозь эту какофонию своим самым гортанным голосом, и вы ни на секунду не усомнились в его словах. Далее плавание понесло вас по самым разным направлениям.
Майкл Блэр, который позже играл с Лу Ридом и Элвисом Костелло, написал перкуссию на альбоме. «Для мультиперкуссиониста это было похоже на: ущипните меня, пожалуйста. Знаешь, сколько раз в жизни кому-нибудь выпадал шанс сыграть с кем-то, кто так хорошо написал, все эти пуленепробиваемые песни одну за другой. Все они могли бы стать поп-песнями, если бы вы их аранжировали по-другому. Или если бы у певца был другой тип голоса».
Уэйтс, вспоминает он, никогда не говорил конкретно, чего хотел; это будет «играть как русская бармицва или Алиса в стране чудес». «Ты не спрашивал: «Что это значит, Том?» - ты просто делал это. Я думаю, когда что-то начинало звучать как песня, которую он написал в своем воображении, мы от этого и отталкивались».
Рибо вспоминает, как Уэйтс часто писал текст за мгновение до того, как его напеть. «Грув был главной вещью, которую он постоянно пытался передать тем, как он двигал своим телом и гитарой». Как Ричардс недавно сказал в интервью Uncut: «[У Тома] было много ритмов в голове и в теле... Грув - это еще одно слово, обозначающее грааль. Люди ищут его повсюду, а когда находят, то цепляются за него».
«Я думаю, что многие люди, пытающиеся звучать как Том Уэйтс, не поняли», — говорит Блэр, — «что для того, чтобы этот "свалкообразный" звук сработал, нужно сначала создать песню, которая выдержит удары топора». Именно тогда, когда его композиции становятся наиболее тревожными, Уэйтс напоминает вам об их призрачной структуре, как Пикассо напоминает, что он все еще может рисовать как старый мастер, если захочет.
Мифология Уэйтса гласит, что оригинальный бит вступительного трека «Rain Dogs» в Сингапуре был создан Блэром, классическим маэстро перкуссии, стучавшим молотком по шкафу. Это правда?
Блэр смеется. «Это на самом деле иак. У нас был звук аккордеона Курта Вайля и звук «умпа», и Том хотел дать ощущение, что мир вот-вот развалится. Мы осмотрели студию, кухню и ванную, пытаясь понять, что может издавать этот звук, будто кто-то пытается выломать дверь. В одной из кладовых стоял старый комод. Всю дорогу я бью по нему настоящим молотком. Я полагаю, мы могли бы засмэплировать его, но это было бы не то же самое».
The New York Times назвала «Rain Dogs» лучшим альбомом 1985 года, и, хотя продажи в Америке были низкими, Уэйтс начал находить новую аудиторию в Европе. Последующий тур, который, как и все спорадические туры Уэйтса с тех пор, был самым ажиотажным в любом городе, доказал, что он плывет в правильном направлении.
Уэйтс однажды поделился воспоминанием с журналистом Барни Хоскинсом, как перед записью «Swordfishtrombones», ему приснился ужасный кошмар. Он был в магазине Армии Спасения и просматривал стопку старых виниловых пластинок, когда наткнулся на одну из своих ранних работ в качестве автора-исполнителя. «С обложки», — рассказывает Хоскинс, — на него укоризненно посмотрели, и он понял, что нужно что-то менять. Он должен был создать что-то уникальное, "что-то, что вы хотели бы сохранить"». Сорок лет спустя, все еще женатый на Бреннан, живущий несколько уединенно на небольшой ферме, где они вместе пишут и творят — «Я стираю, а она сушит», как он это описывает, — он видит, как эти амбиции воплощаются в жизнь.
Знаменитые поклонники Тома Уэйтса о трилогии Фрэнка
Том Йорк Певец и музыкант Radiohead
Думаю, мне было 17 лет, когда вышел «Rain Dogs». Я купил кассету и смотрел на странного парня, которого держала на руках его мать [на обложке], думая, что это за хрень. Эта кассета обладала магией, которую я не мог разгадать... и я все больше и больше втягивался в нее; она проникала глубоко в мое подсознание.
Я помню, как засыпал, слушая ее на своем Walkman'е, а утром просыпался от того, что она все еще звучала в моей голове в режиме автоповтора. Каждый трек был коротким фильмом, действие которого разворачивалось в загадочной, похожей на цирк Америке, которую я почти не понимал, с разными персонажами, как в текстах, так и в инструментах, целая вселенная, открывшаяся мне на несколько минут, чтобы бросить меня на другом конце квартала — без понятия, как я туда попал.
Каждая строчка была легкой рифмой, о которой можно было только мечтать. Она так красиво слетала с языка, но никогда не давалась легко, держа половину истории в себе. Уэйтс играл персонажа с мрачностью и юмором, которые казались гораздо более искренними, чем все, что пыталось быть, я не знаю, искренним в 1985 году. Но больше всего меня зацепило ощущение, когда слушаешь каждую песню, что ты буквально стоишь рядом с Томом Уэйтсом, когда он поет. Что-то в том, как они расположили микрофоны в комнате. Вы могли почувствовать, как музыканты скребут, дуют и бьют по этому миру прямо рядом с вами (и, о боже, эти странные гитарные партии!) с энергией и спонтанностью, как будто они только что догадались об этом.
Эта пластинка никогда не надоедала мне, хотя я слушал ее снова и снова на протяжении всей своей жизни, как и мои дети, когда они росли. Новый мастеринг вернул мне все эти ощущения, вернул в настоящее время, как будто альбом только что вышел.
Джефф Бриджес Актер
Я всегда любил Тома, мы с ним вместе снимались в фильме «Короле-рыбак» и в фильме «Холодные ноги», который продюсировала моя жена. Для меня, как для актера, было удивительно наблюдать за тем, какие образы он создавал; вы думаете о таких музыкантах, как Дэвид Боуи, которые могли создавать эти образы, а Том мог делать все это, и просто водить в них и выходить из них. Он был настолько предан своему делу, что постоянно выступал. Вы шли на концерт Тома Уэйтса, и это было похоже ни на что другое, что вы когда-либо видели. Как раз после этого периода, в 1992 году, я снимал фильм «Американское сердце», и нам нужна была тематическая песня, и Том дал нам замечательную мелодию под названием «Never Let Go». Когда несколько лет спустя я выступал со своей группой The Abiders, мы играли эту песню, и — я рад, что не знал об этом — Том был в зале. Я видел его после этого, и он был таким щедрым, открытым, теплым и уморительным. Все это есть в песнях.
Ян Рэнкин Писатель
Я уже был знаком с музыкой Тома Уэйтса, с его проникновенными посланиями из отстойного подполья американской мечты, но ничто не могло подготовить меня к «Swordfishtrombones». Впервые я услышал его на стереосистеме друга, и мы вдвоем были заворожены тем, что происходило перед нашими ушами. Мне показалось, что на свалке происходит водевильное представление, музыка кружится и звенит, а Уэйтс руководит всем этим, как побитый, но зоркий церемониймейстер. «Rain Dogs» добавил дополнительные текстуры и утонченность, выложив свои (меченые) карты на стол с помощью открывающего трека «Singapore» — романа, заключенного в двух с половиной минутах контролируемого музыкального хаоса. К моменту выхода этого альбома я уже бросил университет и пытался стать писателем. Я восхищался лирическим видением и лаконичностью Уэйтса — этот человек был прирожденным рассказчиком, он останавливал путников, забредших не в ту часть города, и убеждал их своими словами.
Джим Джармуш Режиссер
Я встретил Тома в 1984 году, сразу после того, как появились «Swordfishtrombones» и все открылось. ОНью-Йорк вдохнул в него новую жизнь, и, очевидно, его жена Кэтлин сыграла большую роль в этих переменах. Когда я пригласил его на роль во «Вне закона», не было никакого волнения. Некоторые музыканты просто очень хорошо умеют перевоплощаться в персонажей, и Том — один из лучших таких музыкантов.
Он знает о многих вещах в мире, но песни — это его религия. На этих пластинках он смешивает и переплетает жанры: R&B, блюз, баллады, разговорная речь, Штокхаузен, джаз, Курт Вайль, Луи Армстронг, Серж Генсбур, дэт-метал. У него очень экспериментальная сторона. Он показал мне сделанный им инструмент, который запускает магнитофонные петли с помощью велосипедных цепей. Он подписывается на рассылку людей, которые делают свои собственные уникальные инструменты, и переписывается под тем или иным псевдонимом. Однажды я слышал, как он делал упражнения для голоса, что было довольно забавно. Я всегда считал Кэтлин надежным штурманом, но она постоянно уводит корабль все дальше в космос. То, что у них есть, не сломается, по крайней мере, в этой жизни.
Джим Склавунос Музыкант (Sonic Youth, Nick Cave & the Bad Seeds) и продюсер
В течение почти года после выхода альбома «Franks Wild Years» мы с соседом по комнате по вечерам слушали его для поднятия настроения. Накручивание себя под боевые песни «Temptation», «Straight to the Top» и т.д. было неотъемлемой частью нашего ритуала приведения себя в "боевое состояние" перед выходом из убогого жилища в Нижнем Ист-Сайде, готовых сразиться со всем миром и с тем количеством бутылок пива Rolling Rock, которое нам удавалось влить в горло. «Swordfishtrombones» был, мягко говоря, бомбой. То, что артист, обладающий даром сочинять мелодии, вызывающие воспоминания, реальные и воображаемые, решительно разрывает ткань своего устоявшегося имиджа и меняет холодную приторную атмосферность на освещенную неоном свалку звукового гротеска, было извращенной стратегией, которой я не мог не восхищаться. Эти альбомы, не знающие ограничений, заложили основу для последующих лет инноваций.
Island Records/Universal Music выпустят обновленные версии «Swordfishtrombones», «Rain Dogs» и «Franks Wild Years» 1 сентября, а «Bone Machine» и The Black Rider» — 6 октября.
