Не смотря на то, что мне шел уже 39-й год, беременность я переносила хорошо. Меня не мучил токсикоз, на который жаловались другие мамочки, не отекали ноги. Я часто гладила свой живот и разговаривала с сыном, о том, что у меня родится именно сын — я даже не сомневалась. УЗИ ведь в то время не делали, чтобы определить пол ребенка. И родила я легко, с момента схваток до рождения Егорки прошло всего три часа.
Когда мне первый раз принесли кормить сыночка, то я его долго разглядывала и восхищалась маленьким носиком, пухлыми щечками и просто задыхалась от материнского счастья.
Вернувшись домой, я буквально не спускала Егорку с рук, часто вставала к нему по ночам, прибегала по первому его писку. Всю свою любовь и нежность я отдавала сыну. Как мне казалось — этим я компенсирую ему отсутствие отца в его жизни.
Когда пришло время выходить на работу, то я оформила Егорку в садик, а сама целыми днями не находила себе места, думая, что моего сыночка обижают или он плохо кушает. Воспитатели жаловались на моего сына, что он никого не слушается, делает все, что захочет и сладу с ним нет никакого. Я не верила им, ведь Егор для меня был самым замечательным и воспитанным мальчиком. Я бы забрала его из детского сада, чтобы не слушать жалобы, но... бабушек и дедушек у нас не было, а мне нужно было работать, чтобы зарабатывать деньги и содержать нас обоих. Вернее, большую часть зарплаты я тратила на сына, покупая ему только самые свежие продукты на рынке, ягоды, фрукты. Игрушек у него было много и самые лучшие, которых не было даже у детей, которые росли в полноценных семьях, с мамой и папой.
Когда Егор пошел в школу, то на него теперь стали жаловаться учителя, что мальчик вертится на уроках, отвлекая других учеников, не справляется с заданиями, а на переменах носится по коридору, сбивая всех с ног. Я пыталась поговорить с сыном, а тот наивно хлопал глазами, делал жалобное лицо и отвечал: «Мамочка, но все это неправда. Мне сложно выполнить задание, потому что у меня часто болит голова, а учителя этого не понимают и злятся, а на переменах я не бегаю, а просто быстро хожу. А из за того, что у меня болит голова, то темнеет в глазах, вот я и натыкаюсь на других учеников. » Я, конечно, верила сыну и, испугавшись, за его здоровье водила по всевозможным врачам, которые в один голос утверждали, что мой мальчик здоров. Но и врачи могут ошибаться, а вот Егор родной матери врать не станет.
Шли годы. Сын становился все более избалованным и капризным ребенком. Ни разу, встав из-за стола даже тарелки до раковины не донес, не говоря уже о том, чтобы помыть ее. Когда садился завтракать, то ждал, когда я все поставлю перед ним. Возвращаясь из школы домой, он ни разу не разогрел себе еды, ограничиваясь бутербродами, зато вечером, когда я возвращалась домой, жаловался, что целый день сидел голодным.
А мне приходилось, кроме того, как накормить сына ужином, еще убирать за ним вещи. Ведь он их раскидывал где попало, бросая даже на пол.
Став старше Егор довольно часто устраивал истерики, особенно когда ему хотелось иметь ту или иную вещь. Одним из первых у него появились модные фирменные джинсы, кассетный магнитофон. Для этого мне пришлось взять подработку, домой я стала возвращаться позже и там меня ждало одно и тоже: нужно было готовить ужин, убирать вещи, стирать, гладить. Спать я ложилась после 12 часов ночи, а уже в шесть утра была на ногах.
Оглядываясь назад, я поняла, что многое упустила в его воспитании. Егор рос легкомысленным и несамостоятельным. Легко тратил деньги, которые я зарабатывала, ничем мне не помогал, плохо учился и еле-еле закончил школу с одними тройками.
Я заставила его поступить в профессиональное училище на автослесаря, но он редко посещал занятия и через год его отчислили. Сказал, что лучше найдет себе работу, чем снова сидеть за партой. Но и работу он не торопился искать. Утром уходил из дома, возвращался поздно вечером и от него пахло спиртным и сигаретами.
Мне все это стало надоедать и я начала ругать сына, что он сидит на моей шее и ничего не собирается с нее слезать. Егор злился на меня и уходил из дома, хлопнув дверью. А я до утра не спала, волновалась, как бы с ним ничего не случилось и готова была ему все простить.
Я надеялась, что хотя бы армия сделает из Егора человека, но его не взяли, обнаружили плоскостопие. Так он и продолжал сидеть на моих плечах, выклянчивая деньги на сигареты и модную одежду. А я что? Я мать, как могу отказать своему ребенку?
Когда я попала в больницу, сломав ногу, когда шла на работу, то он ни разу не пришел навестить меня. А вернувшись домой я обнаружила пропажу денег, которые откладывала на покупку зимних сапог, потому что старые уже совсем прохудились. Так же пропали золотые серьги с бирюзой, которые мне остались в память о маме. Как же я горько плакала, понимая, какого монстра сама и вырастила.
И тогда я сказала сама себе- «с меня хватит»и, как только смогла уже полноценно ходить, отправилась в церковь. Батюшка сказал мне, практически,то же самое, что сегодня произнес вам. И я тоже сначала обиделась на него, а потом поняла, что он прав. На сто процентов прав. Надо было только решить, как действовать дальше. Да и решиться на это.
Для начала я перестала выдавать Егору деньги по его первому требованию. Он кричал, злился, грозился уйти из дома, но я была непреклонна. Сказала ему, что раз нужны деньги, то пусть устраивается на работу.
Потом я перестала покупать продукты и готовить. Это, наверно, было самым сложным. Ведь для каждой мамы важно сытно накормить своего ребенка, а я даже отключила холодильник, потому что он теперь был пустой. Питалась я в столовой или в кафе и это, кстати, выходило гораздо дешевле, чем я бы закупала продукты. Ела я мало, так что теперь в кошельке оставались деньги.
Мне удалось теперь скопить нужную сумму, чтобы купить себе новые сапоги, сумку, да и вообще обновить свой гардероб.
Как на это отреагировал Егор? Угрожал, кричал, злился, замахивался на меня, чтобы ударить, но я продолжала придерживаться намеченного плана.
А еще я ответила ему, что всю жизнь работаю, не разгибая спины, лишь бы «сыночку было хорошо», а этот сыночек меня ни разу с днем рождения не поздравил и даже увядшего цветочка не подарил.
А последней каплей было, то что Егор разбил чужую машину и буквально требовал у меня деньги, чтобы не оказаться в тюрьме. Вот тут то я ему и высказала все, что накопилось у меня на душе и сказала, что ни в чем помогать не собираюсь. Раз сель за руль чужой машины пьяный, без прав и привел ее в негодность, то пусть сам и решает свои проблемы. А если окажется в тюрьме, то там как раз будет время подумать о своем образе жизни.
Я с замиранием сердца смотрела, как Егор запихивает свои вещи в чемодан и мне так хотелось схватить его за руку и сказать: «Сынок, остановись, я помогу тебе решить любую проблему».
Но я понимала, что если это сделаю, то в дальнейшем будет только хуже. Я не помогу сыну, а только подтолкну его к краю пропасти. И я промолчала, позволив ему уйти. Как я думала навсегда.
И, действительно, много лет я ничего не знала о сыне. Его друзья,у которых я спрашивала, ничего не слышали о Егоре. Сказали только, что он уехал то ли на Север, то ли на Дальний Восток, а куда точно- неизвестно.
Я уже вышла на пенсию, но продолжала работать, чтобы как можно меньше находиться в одиночестве. Завела кота Маркиза и маленькую собачку Белку, которые стали членами моей семьи. А еще я часто приходила в церковь и молилась о сыне, чтобы Бог уберег его от всех напастей.
А пять лет назад сын приехал ко мне, но не один, а со своей семьей. Женой Леночкой и ее дочкой от первого брака Анечкой.
Егор очень изменился, возмужал, стал еще красивее. Теперь передо мной стоял уверенный в себе мужчина, с натруженными руками. Он рассказал, что работает на рыболовном траулере и редко бывает дома. И сейчас, вместо того, чтобы поехать с семьей на Юг, они приехали ко мне .
Егор с Леной и маленькой Анечкой пробыли у меня две недели и я все это время не могла налюбоваться на своего сына. А он просил у меня прощения и говорил «спасибо» за то, что я не побоялась отпустить его в самостоятельную жизнь.
А когда прощались на вокзале, то Леночка по секрету сказала мне, что я скоро стану бабушкой. Вернувшись домой я обнаружила на столе большую сумму денег, это Егор оставил мне, чтобы я обновила мебель в квартире и купила себе одежду. Но я не стала их тратить, зачем мне новая мебель? Открыла счет в банке под проценты, пусть потом эти деньги достанутся Анечке и внуку Никитке, которому уже исполнилось четыре года.
А сейчас я живу и радуюсь жизни. Часто хожу в церковь, балую себя вкусной едой, готовлю с удовольствием, читаю книги, смотрю любимые сериалы. Даже в гости к Егору и его семье слетала во Владивосток, когда родился Никитка. Правда, перелет перенесла тяжело, так что теперь их самих жду в гости, обещали скоро навестить меня.
Так что вы, Надежда Ивановна, не гневайтесь на отца Филарета, он вам правду сказал, а на это нельзя обижаться,- Екатерина Алексеевна наконец замолчала.
- Так то оно так,- кивнула головой Надежда Ивановна,- Только пропадут они без меня, она имела в виду мужа и сына. Кто же их накормит, если не я? Кто постирает за ними? А за квартиру долги накопятся, потом вовек не расплатишься. Э, нет,- она поднялась со скамейки и посмотрела на Екатерину Ивановну,- Не смогу я бросить их или выгнать на улицу. Видно всю жизнь придется тащить мне этот груз на своих плечах.
Она вздохнула и шаркающей походкой пошла в сторону дома, где ее ждали кастрюли, замоченное в тазике белье и два великовозрастных лоботряса, муж и сын, которые совершенно не жалели свою жену и мать.
Екатерина Алексеевна посмотрела ей вслед и тоже вздохнула, покачав головой:
- Ну что же, каждому свое,- и, посмотрев на золотой купол церкви, перекрестилась,- Каждому свое,- снова повторила она и улыбнулась, радуясь яркому солнечному дню.
Конец.