История проста и банальна - жила-была женщина, растила сына, с мужем развелись давно. Сын вырос и теперь собирается поехать к отцу, а мать против - до истерики против.
И дело вовсе не в том, что она против общения сына с отцом, а в том, что она панически боится одиночества. Чувствует себя обузой, но всё равно ищет способы оставить сына при себе.
Казалось бы - ничего особенного в сюжете нет. В смысле - запретного, антисоветского, чуждого социалистическому строю. Тем не менее, фильм "Долгие проводы" лёг на полку.
Ему не повезло с самого начала: Наталья Рязанцева, автор сценария, рассказывала, что перекраивала свою историю неоднократно еще до того, как ею заинтересовалась Муратова.
Исходно это был сценарий о юноше, которого мать не отпускает от "юбки", о его раздражении и злости, которые к финалу растворялись, так как парню удавалось понять маму хотя бы отчасти.
Но в итоге, по инициативе Муратовой, героиней стала мама, Евгения Устинова (Зинаида Шарко), женщина еще не старая. У неё есть подруги, ею интересуются мужчины, но ни с кем нет душевной близости - поэтому она стремится удержать сына. С ним, впрочем, тоже душевной близости нет, но есть, хотя бы, материнская привязанность и ощущения права на распоряжение им.
"Я желаю знать, что ты надумал. Я – мать!" - заявляет Евгения, пытаясь контролировать не только жизнь сына, но и его мысли.
О запрете фильма "Долгие проводы"
Сама Муратова, пытаясь объяснить запрет фильма, говорила следующее:
Когда их спрашивали: «Почему?!», а они говорили: «Да вы сами знаете, почему». Это мелкобуржуазно, это буржуазно, это порочно, это порочит… Больше ничего!
Не надо снимать про кладбище, не надо снимать про смерть, не надо, чтобы действие вообще какой-нибудь сцены происходило в больнице, не надо упоминать того слова и этого слова.
Но вот ведь какая штука - фильмы в стилистике, подобной муратовской, вполне себе выходили.
И про кладбища было, и про смерть, и, тем более, про больницы. И про сложные семейные отношения, и про отчужденность... Словом - про всё то, в чём обвиняли Муратову.
Их, может, и не запускали первым экраном, но и не запрещали. Так, например, в 1970 году появились "Жил певчий дрозд", "О любви", "Городской романс"...
Так что, думается мне, придирки к Муратовой имели совсем другое основание, никак не связанное с качеством и "правильностью" её фильмов (а ранее режиссёру приходилось пробиваться так же мучительно трудно).
А связано с личностью самой Киры Георгиевны, её неуживчивостью и нежеланием идти на компромисс даже в мелочах.
Наталья Рязанцева, сценарист, рассказывала:
Кира говорила: «У меня нет чувства самосохранения». Видимо, это ей от родителей-коммунистов передалось, она разговаривала с начальниками как хотела, а не так, как надо было.
По-моему, тут всё яснее ясного, да?
Какой же начальник потерпит того, кто разговаривает "как хочет"? И тут даже кивать на "тоталитарный строй" не нужно - современные продюсеры любой страны и любой студии ровно так же пошлют лесом несговорчивого режиссёра.
Увы, но позволить себе делать то, что хочется, может только тот, кто сам финансирует свой проект. И никак иначе.
О звуках в фильме "Долгие проводы"
Для меня эта картина Муратовой гениальна в двух вещах.
1. Зинаида Шарко.
2. Звуковое оформление.
Я его отмечал и тогда, когда писал о "Коротких встречах"
Там, правда, я отмечал не столько звук вообще, сколько музыку Олега Каравайчука (а он и в "Долгих проводах" был композитором), но и там весь звук едва ли не более "говорящий", чем сам фильм.
Но как же мне нравится эта фокусировка на том, что слышно - лично у меня создается ощущение неспящего в ночи, когда каждый звук слышен отчётливей и громче, чем днём. А потому поневоле притягиваешься к нему.
И лишь потом "включается" зрение, то есть, "картинка" дополняет звук, а не наоборот...
Финал фильма "Долгие проводы"
Интересная штука с финалом - вроде, точка поставлена, но за этой точкой чувствуется нечто куда более многозначительное, нежели иные открытые финалы.
Видимо, потому что однозначности нет ни в каком из вариантов - уедет сейчас Саша или останется, но им всё равно придётся учиться выстраивать отношения.
И что-то мне подсказывает, что у героини Зинаиды Шарко это не получится. Потом парень пойдет в армию - и Евгении придется поневоле учиться жить самостоятельно.
А если не сможет и вновь начнёт манипуляции, то всё будет очень печально - опять же, при любом исходе...
И еще немножко
Фильм "Долгие проводы" хоть и был положен на полку, но не сразу - на экраны его, всё-таки, выпустили (тиражом 500 копий). Пробил его Сергей Герасимов.
А далее произошло странное - его сняли с проката, отозвали копии и уничтожили их. В "живых" осталось только три - те, которые успели припрятать заинтересованные люди.
Причем, 500 копий - это не так уж мало. Скажем, "Сталкер" Тарковского имел всего лишь 193 копии, а посмотрели его более 6 миллионов зрителей (включая меня, кстати). И я точно могу засвидетельствовать, что показывали "Сталкера" во всех кинотеатрах нашего города, а отнюдь не в каких-то неведомых клубах, которые надо было разыскивать.
Сдается мне, что и запрет фильма Муратовой - это легенда, которую сочинили в 1987 году, когда состоялась вторая премьера - уже громкая и распиаренная ("премьера фильма, 15 лет пролежавшего на полке!") .
А что же было в реальности?
А в реальности фильм "Долгие проводы" получил прокатное удостоверение и вышел на экраны в декабре 1971 года. Его успело посмотреть какое-от количество зрителей (от двух до пяти миллионов, я думаю).
А дальше в июне 1972 года выходит журнал "Советский Экран" с подведением итога зрительского голосования.
Где, как мы видим, "Долгие проводы" признаны худшим фильмом года.
Руководство Одесской студии рвёт на себе волосы, Госкино и ответственные чины из ЦК пинают их дополнительно, после чего во все прокатные конторы поступает распоряжение прекратить прокат.
А чего там прекращать было, если его уже за полгода откатали везде, получив нулевую прибыль и полупустые залы.
Зато дан старт легенде о запрещенном фильме...