ГЛАВА ПЕРВАЯ
По Крымским селам
прокатилась волна тифа. Унося с собою жизни людей, гнилая горячка незваным гостем посещала малые и большие села, не обходя своим жутким вниманием богатые имения и особняки знати, оставляя после своего визита опустевшие дома, осиротевших детей и стариков, свежие надгробия на могилах.
Муллы, самоотверженно исполняющие свой долг перед Всевышним и перед своими братьями, падали с ног не только от усталости и непереносимой боли за страдания своих родных и близких, но часто испускали последний выдох над могилой тех, кого с молитвами предавали земле. Если кто и мог бежать или закрыться в своих домах, но только не они – взявшие эту тяжелую ношу и самоотверженно исполняющие свое предназначение – блюсти обряд, утешать, подбирая нужные слова из священного писания и наследия древних мудрецов, сохранять личную веру, невозмутимость и покорность воле Создателя.
Семью Ширин, которой тогда едва исполнилось восемь лет, также постигла участь многих семей, лишившихся родных и близких в неравной борьбе с болезнью, которая унесла жизни ее родителей, бабушки и маленького брата Байшата.
Тот, у кого много радости, не прожил и луны после рождения. Аллах прибрал его к себе. Он умер первым, а спустя несколько часов слегла мать и бабушка. Болезнь тронула отца, и взрослые решили, что первая жена отца – Айшат с дедом, старшими детьми и всеми слугами уйдет на дальние пастбища в старый дом, чтобы переждать беду там. В доме осталось лишь несколько человек, которые отказались покидать молодого хозяина, его мать и жену.
Муллы на обряде не было. Несколькими днями ранее, почтенный Мунир и его сыновья, что служили при мечети рядом с поместьем, один за другим покинули этот мир, исполняя свой священный долг. Над усопшими молитвы читала старая няня матери Ширин.
Когда Ширин с братом, двумя сестрами, дедом и Айшат вернулись с дальнего пастбища, наступили холода, болезнь ушла и унесла с тобой тех, кто оставался в большом богатом доме. Все были преданы земле, кроме няни Гульзафар.
Величественный трехэтажный каменный особняк, служивший домом нескольким поколениям семьи Барынбек, озаренный ярким светом солнца поздней крымской осени, был прежним. Он так же поражал воображение своим богатым убранством и чистотой сияющих на солнце стекол вставленных в большие деревянные рамы, но что-то в нем изменилось. На первый взгляд и не скажешь, что.
Ширин это чувствовала. Безвыходная тоска тисками сдавливала маленькое сердечко девочки. Безысходность, которую она прежде не знала, вытесняла неверие, что их больше нет тех, кто остался бороться с болезнью, тогда как она и все, кто оставался здоровым покинули его несколькими месяцами ранее.
До последнего момента, пока они не вошли в свой дом, она не верила, что родных больше нет. Ширин не верила, что все разговоры взрослых о смерти имеют печать неотвратимости.
Она присела на корточки возле большой двустворчатой двери и прислонилась спиной к стене. Девочка с надеждой смотрела на лестницу, ведущую на второй этаж. Солнце сквозь стекла дверей и окон играло бликами на отполированных перилах. Пылинки кружись в ярких лучах в причудливом танце. Покой. Привычный покой родного дома. Покой дневных часов, когда в былые времена отец и дед уходили по делам, а мама и бабушка отдыхали в своих спальнях наверху. А потом…
Она ждала. Что вот еще мгновение, и мама, отец или бабушка спустятся к ней, обнимут ее и скажут, что все, о чем ей сказали, лишь страшный сон, и ничего плохого не произошло. Может быть, ей даже покажут крошечного братика Байшата. Его маленькие кулачки так смешно вжимаются в мамину грудь, когда братик кушает.
Она зажмурилась, зажала ладонями уши. И снова ждала. Но никто из тех, кого она хотела увидеть, не пришел.
Зимнее солнце ушло на покой, сгустились вечерние сумерки. На кухне гремели посудой. Привычные звуки отдавались скрежещущим раздражающим шумом где-то не в ушах, а внутри натренированного с ранних лет тела. Каждый мускул, которым она привыкла управлять, казался ей чужим. Даже тело, такое естественно привычное тоже было чужое.
Она слушала дом. Покой ее дома превратился для нее в болезненные судороги ожидания.
Этот дом, в котором не слышалось маминого голоса и вечно льющегося смеха, был пустынным. В нем ничего не изменилось, только что-то важное, живое, ушло из него. Девочка знала, что мамы здесь нет, что здесь нет отца и нет бабушки Джаизы. Она знала, что их уже совсем нет. Что уже прочли последние молитвы, когда похоронная процессия унесла на кладбище их остывшие тела.
Но маленькая Ширин не знала, что душа дома ушла вместе с мамой.
Ширин вскочила и побежала вверх по лестнице. Она металась по комнатам в поисках души дома, но так и не нашла ее. И теперь, только теперь она ощутила, как холодно в нем без тех, кто ушел отсюда навсегда. Холодно, несмотря на жарко натопленные печи и горящие камины.
Только сейчас вся глубина горечи и потери заполнила душу маленькой девочки из древнего крымского рода. Из рода Барынбеков. Клана кочевников, которым вечные синие небеса были молитвой, ускользающий под ногами их резвых лошадей путь – лучшей песней, горький полынный дух, смешанный с молоком матери, а позднее с молоком молодой кобылицы – ощущением родины.
Ширин спустилась в гостиную и села на диван рядом с креслом, где в полудреме сидел дед. Она хотела найти у него защиту, но в этот момент с горечью осознала, что он куда больше нуждается в утешении, чем она. До произошедшего с ними горя, он был высоким моложавым красавцем, а теперь сник. Слезы, переполнявшие ее глаза, наконец, пролились мощным потоком. Теперь перед ней был старик. Глубокие морщины залегли в уголках его рта, подбородок стал резко очерченным скорбными складками, лоб расчертили следы необратимости постигшего его горя. Ширин в какой-то момент протянула руки, чтобы его обнять, но отдернула, боясь, что своим порывом причинит ему еще большую боль.
Не найдя другого способа, чтобы помочь, она достала священную книгу и стала тихим голосом, нараспев, читать молитвы. Некоторое время он не реагировал, продолжая сохранять безучастность к происходящему. Но потом стал прислушиваться к близким сердцу словам, произносимым внучкой, и присоединил свой голос к ее, читая молитвы по памяти. В какой-то момент их взгляды встретились. Они словно обменивались своим горем и осознавали, как нужны друг другу, и тем, кто рядом с ними. Старик распахнул объятия, и дочь его сына бросилась в них, ища и даря избавление от тяжелых мыслей........