Полковник Баня жил в овраге.
Летом овраг зарастал густою травой, а зимой тонул в снегу. Тут же внизу текла серая речка Унжа, из которой в Баню носили воду.
Баню топили душистой берёзой и липой, вспрыскивали крутым кипятком, калили кирпичи докрасна. Тут пили ржавое пиво, накуривали горьким самосадом, жевали тёплую воблу.
Кто только не ходил к полковнику Бане. Звонкие весельчаки, тихие остряки, вкрадчивые толстяки, грубые моряки, бывшие зэки, абреки, политруки.
В далёкой деревне Курмыш все знали полковника Баню!
Чтобы попасть к нему на приём, люди кланялись и открывали сердца. И тогда Баня пускал их внутрь.
Внутри было пыльно и пахло полынью. По стенам мерцали святые. В порванном кресле валялись жёлтые номера «Правды».
Тикали ходики.
И блестели серебряные тазы.
И пауки убегали от света в прохладу. И приносили оттуда белые, как снег простыни.
Свежие, как летние облака.
И в горячем жаре у голых людей развязывались языки. И шептались тайны и клятвы. И складывались союзы. И вершились судьбы.
Семьдесят лет Баня служил людям верой и правдой, и дослужился до чина полковника.
--
Ехал как-то теми местами барыга по кличке Маза. Перевозил товар из деревни в деревню. Да в дороге сам принял того товара, и повернул не в ту сторону.
Вот едет он - и не узнаёт местность. Поля какие-то не те, кладбища, заправки... А должен уж давно быть посёлок Сынтул.
Вдруг видит - пост ГАИ!
Дёрнулся Маза от страха, развернулся резко через двойную сплошную, и понёсся в обратную сторону.
Гаишники смотрят - машина убегает. Они сели на мотоцикл, включили мигалку - и в погоню.
Летит на своей «копейке» Маза, а милиционеры догоняют. Что делать? Как спастись? А тут ещё ливень начался, ночь настаёт. И не видно ни зги.
Тут смотрит Маза - овраг! Он - в овраг! Да не рассчитал скорости, «копейка» его вниз кубарем покатилась.
По кочкам, по почкам, по пенёчкам!
Кувыркнулась раз, кувыркнулась другой - и в речку - БУХ!
Маза чудом живой остался. Головой только сильно ударился.
--
Выползает он из машины - и в кусты. А машина вдруг - ба-бах! Как взорвётся! Маза в речку - нырк и спрятался от огня.
А с вершины оврага фара мотоциклетная в дождь врезается. На вершине оврага гаишники стоят в плащах с капюшонами. Вниз смотрят, курят, да беседу ведут.
- Чёрт. Ну, точно сдох.
- Ну, говно. Ещё один трупак я не вынесу...
- Не говори... Ненавижу горелых жмуров.
- Ваще. Я после этого веганом стану.
- Ага, шашлык ваще не охота жрать.
- Не говори... И не попариться теперь.
- Не напузяриться.
- Ага... Ваще. Ну, чо, тогда звоню медикам?..
- Звони! Педикам...
- Гы-гы-гы!
- Га-га-га!
Вдруг - бах!
Трах-тах!
И падают на землю гаишники!
И катятся по грязи в овраг!
Это барыга Маза их подстрелил метко.
У него пистолет за пазухой.
Не нужны Мазе проблемы.
--
Пошёл Маза наверх, моцик толкнул в овраг. Потом трупы к нему привязал, да в речку скинул. Темно, ливень. Никто ничего не видел.
Никто не найдёт.
И никто ничего не докажет.
Спит вся деревня Курмыш.
Потом товар в сумку собрал. Смотрит, а у него кровь повсюду. Надо бы помыться, да переодеться. Нельзя так дальше идти.
Осмотрелся, видит - огоньки неподалёку блестят. Он к огонькам и пошёл. Чем-нибудь да поживится!
Выходит на полянку - там домик стоит небольшой у речки, а в окошках свет горит. Ну Маза пистолет перезарядил, и пошёл в домик.
--
Входит в низкую дверку, кланяется. А внутри - никого. Свет горит, телек шипит белым шумом, самовар на столе закипает.
Точно был кто, да вышел.
Ба, да это же баня!
Вон и вобла на газете разложена, и в корзинке - пиво «Рижское» холодное, горькое. И орешки, и чипсы, и даже водочка.
И ещё одна дверь низенькая, дерматиновая. В парилку ведёт. Поклонился Маза другой раз, толкнул дверь и вошёл в парилку. А и тут никого. Только пар кудрявый клубится, только кирпичи от жара свистят.
Где же все? Куда подевались?
Пошёл Маза обратно в предбанник, поклонился в третий раз, вышел.
И проснулся полковник Баня.
Лежит под полом, на Мазу сквозь доски смотрит.
Сердце его слушает.
Тук. Тук. Тук. Тук.
--
А Маза вернулся в предбанник.
Смотрит на пиво холодненькое. На водочку сладкую. А ему, как назло, похмелиться бы надо. Да и отогреться бы.
Ну, чего просто так сидеть-то? В дождь-то куда пойдёшь?
Сел он за стол, открыл пиво зажигалкой, начистил воблы. Сидит, покуривает, пивко попивает, телек пощёлкивает.
Эх, хорошо!
Налущил чешуи, раскидал бутылки, разметал пепел.
--
Смотрит Маза, а на крючке простыня белая висит. И совсем свежая. А он, как назло, неделю не мылся! Уже самому себе вонь надоела!
Ну, чего просто так сидеть-то?
Разделся Маза, обернулся простынёй и поклонился полковнику Бане, чтобы в парилку войти.
А Баня под полом заворочался. Задышал. Заволновался.
--
Входит Маза в парилку. Ух, хорошо после холода!
Взял веник и давай себя охаживать.
И рраз! И рраз! И рраз!
Уф, хорошо! Уф, хорошо!
Заплясали на груди татуировки.
Разошлася Русь синеконтурная, распотешилась.
А Баня смотрит на Мазу и вдруг шепчет под досками:
- Хлеще, хлеще!..
И хлеще становится веник.
И сечёт Мазу по бокам, по ногам, по колоколам. Никак остановиться Маза не может.
- Хлеще! Хлеще! - шепчет Баня.
А у Мазы вены на шее вздуваются, глаза из орбит вылезают.
- Хлеще! Хлеще! Хлеще!
А Маза уж весь в крови! И никак перестать не может.
Капнула кровь на губу Бане.
И замолчал Баня. Лежит, облизывается, кровь Мазы на вкус пробует. И тихо причмокивает.
--
Сел Маза на полку отдышаться. Простынёй обтёрся.
Что это было?
Наваждение!
Будто с ума сошёл! И чего это нашло на него?
--
А Баня распробовал кровь Мазы. Не понравилась ему та кровь. Грязная кровь, нечестная. Из открытого сердца кровь совсем другая идёт.
Маза встал, хотел было обратно в предбанник идти.
Но зашептал под полом полковник Баня:
- Свищи... Свищи...
Зашептал Баня, а в щелях словно ветер ледяной засвистал.
И вдруг холодно стало Мазе. Холодно, как на Северном полюсе. Ёжится он, согреться хочет.
Он в предбанник - а там ещё холоднее.
Пошёл он на кирпичи. Трогает кирпичи, обнимает, а они почти не греют его. Так, еле-еле.
Тогда он садится в самую печь - и тепло ему тут становится.
Уф! Наконец отогрелся.
А Баня лежит под досками и шепчет:
- Дыши!.. Дыши!..
И шипят кирпичи, как змеи, и вползают в парилку облака полыни.
- Дыши!.. Дыши!.. - шепчет Баня.
Дышит Маза, вдыхает пар, и вдруг смотрит -
А он уж горит весь! И кожа с него слезает, как куриная шкурка.
Прыгнул Маза из кирпичей, вздрогнул - и проснулся.
Смотрит, а он на полке заснул, да рукою о кирпичи ожёгся.
Тьфу-ты пропасть!
Встал Маза, пошёл в предбанник.
А Баня под полом шепчет:
- Встречай... Встречай...
Глянул Маза под ноги - сквозь доски в полу блестит что-то.
Лёг он на пол, фонарик достал, вниз светит.
А из-под пола на него огромная харя какого-то мужика глядит.
Огромная, как гараж. Злая!
Глядит на Мазу и пальцем гигантским грозит строго.
--
Дёрнулся Маза, в кирпичи горячие врезался. Заорал от боли! Башкой чиркнул об острый угол. Упал. Потерял сознание.
Лежит на полу, кровь из виска на пол течёт.
А Баня под полом ту кровь языком ловит.
Горькая кровь. Грязная кровь.
И рассказала та кровь всю правду полковнику Бане о жизни несчастного барыги Мазы.
Выпил Баня той крови и ещё ему захотелось.
Сладка кровь кровопийцы!
--
Дохнул тогда Баня в лицо Мазе, тот глаза и открыл.
Маза голову потрогал - вся рука в крови.
Вниз посмотрел - никого. Как ни светил, как ни вглядывался - никого.
Наверное, головой ударился, вот и почудилось.
--
Входит Маза обратно в предбанник. Сел в кресло, бутылку холодную к голове приложил, в себя приходит.
Открыл новое пиво, хлопнул водочки — вот и легче стало.
А Баня опять под полом глаза открывает...
--
Щёлкает Маза телек. Но не работают каналы. Все шипят белым шумом.
Вот скука!
Пьёт Маза водочку. Ни о чём не думает, чисто расслабляется.
А из телека вдруг струйка сочится серая, как Унжа. Сочится серая струйка и залетает к Мазе в нос.
--
Тут чувствует Маза - пол под ним ходить начинает. Ходит пол ходуном, ломится, трещит. И вдруг - хрясь!
Разломалось полбани! А из земли огромный мужик вылезает. Мужик величиной с восьмиэтажный дом, и на нём милицейская форма. Смотрит огромный мужик на Мазу, а дождь всё сильнее хлещет.
- Что ты наделал? - закричал полковник Баня тяжёлым басом - Говори! Говори!
Маза прижался к стенке, в простыню мокрую кутается.
- Я... Я... Я ничего не делал!
- Врёёёёшь! Врёёёёёшь! - орёт Баня. А изо рта у него кровь Мазы течёт.
Тут полковник взлетел на воздух, закрутился ураганом, поднял бурю. И прожекторы из его глаз засверкали. Залетали лучи в вихре по оврагу, как волчок в казино! А потом останавливаться стали.
И вот остановились прожекторы на кустах в речке.
- Говори! Говори, что ты сделал! - закричал Баня. - Очисть душу! Сними груз.
- Я... Ничего не делал, - захныкал барыга.
- Врёёёёшь! Врёёёшь! - заорал Баня.
Тут поднимаются со дна реки мёртвые гаишники, к мотоциклу привязанные.
Задрожал Маза от страха. Хотел бежать, да сил нет.
А гаишники приземлились на землю, мотоцикл сам собой и завёлся. И поехали гаишники к Мазе через весь овраг. Едут медленно и зубами щёлкают от голода.
- Кровь... Кровь! - шепчут гаишники.
Собрал Маза последние силы, побежал из оврага голый.
Но остановил его полковник Баня левой рукой, а другой рукой остановил гаишников.
Смотрят гаишники на полковника Баню и говорят:
- Здравствуй, полковник, Баня!
- Здравствуйте, дети! - отвечал полковник. - Что этот козёл с вами сделал? Что он учудил? Говорите! Говорите!
- Этот козёл, - отвечали гаишники, - убил нас злодейским способом. А наши трупы утопил в реке. В сумке у него - товар. С ним он хотел утром отсюда свалить.
Развернулся полковник Баня к Мазе.
Закипели его ноздри. И жарко стало Мазе от дыхания Бани.
— Это правда? - спросил Мазу Баня.
- Нет... Нет!
— Это правда?! - заорал Баня на всю деревню Курмыш.
- Нет! Я не убивал! - закричал Маза. - Не убивал! Никто же ничего не видел. И никто не докажет!
- Он убил нас! - сказали гаишники - Разреши нам взять его.
- Нет! Они врут! - закричал Маза.
Засмеялся полковник Баня. Затряслася земля в овраге.
- Врут, говоришь? Ну, ладно. Будь по-твоему. Тогда так поступим. Коли выберешься до рассвета из оврага — значит, они врут. И тогда не убежать им моей кары. Ну, а коли соврал ты мне, то сам пеняй на себя! Ну что, договорились?
- Нет! Так нечестно! Они же на моцике - по-любому меня догонят! - закричал Маза.
- Даю тебе слово полковника, - сказал Баня. - Всё будет по-честному.
Вскочил Маза на ноги и побежал к дороге. Лезет в гору. Да выбраться из оврага никак не может - скользит.
А гаишники за ним на мотоцикле едут.
Едут на мотоцикле и зубами лязгают. И растут у них зубы вкривь и вкось! И вот всё ближе гаишники. Но вязнет их мотоцикл в грязи.
А Маза ползёт и соскальзывает, ползёт и соскальзывает.
Но всё ближе, всё ближе к вершине приближается.
Вот уж дождь кончается, вот уж тучи расходятся.
Сел полковник Баня на корточки, закурил огромную самокрутку. Дунул на Мазу - и увяз Маза в грязи по поясницу.
А мотоцикл выбрался из грязи и снова за Мазой поехал. Что делать? Тогда стал Маза одними руками грести по грязи. Плывёт он к вершине, хватается за землю, глину глотает, траву вырывает, крапивой жалится. И выскользнул из грязи. Выглядывает из оврага - а на горизонте уж солнце всходит.
А мотоцикл всё ближе.
- Рассвет, - прошептал Маза. - Рассвет!
Но не слышат его гаишники, всё ближе и ближе к нему подъезжают.
- Рассвееет! - заорал Маза на всю деревню Курмыш.
Опомнились гаишники, развернулись, да обратно поехали.
- Рассвеееет! - захохотал Маза.
А полковник Баня докурил самокрутку, бросил её в реку, протянул руку и взял Мазу за ноги.
- Нет! - заорал Маза. - Мы же договорились! Мы же договорились!
Но не слушал его полковник Баня.
Он нёс Мазу к домику, рядом с которым его ждали гаишники.
Внутри бани полыхал огонь.
Тикали ходики.
И блестели раскалённые тазы.
И сверкали со стен глаза святых.
И пауки кишели вокруг...
В далёкой, далёкой деревне Курмыш все крепко спали.
Всходило солнце.
И всё не кончался дождь.