Настя в молодости была редкой красоты. Парни, как локаторы, засекали ее необычную внешность. Девушка кичилась своим личиком и стройностью фигуры. Кавалеров, естественно, при горделивом нраве она перебирала довольно скрупулезно. Замужество ее не пугало, так как знала: подыщет себе достойную партию при таком-то богатом выборе.
Лешка - одногодок, очарованный, околдованный красотой деревенской девчонки, влюбился по уши. Ради своей пассии готов был на край света бежать хоть за аленьким цветочком. Завороженно глядел в глаза возлюбленной, выполняя ее любую прихоть, желание. Настя быстро смекнула, что таким обожающим ее до фанатизма женихом сможет управлять и верховодить. И вправду, податливый, добродушный юноша вскоре попал под каблук супруги. Крепко она его прижала, сделала не в меру домовитым и покладистым. Любое слово жены - для Лешки закон. Да к кому ему еще было прислушиваться, коль вырос юноша без материнской ласки? Сердце он без остатка подарил своей единственной и неповторимой. Казалось, и не принадлежал уж более себе: думал, говорил, как Настенька.
А дорогая женушка, избалованная с детства вниманием, не жаловала его сердечностью. Ничему она не научилась от матери - ни борща вкусного варить, ни пирожков напечь, ни огурцы с помидорами на огороде сажать. Хозяйкой ее в доме было трудно назвать. Муж всю - и мужскую, и женскую работу взвалил на себя, дабы Настенька ухоженные ручки не марала и личико от жаркого солнышка не испортила.
Супруга с излишней тщательностью заботилась о своем здоровье. Настя самоустранилась от домашних забот, артистично играя роль больной. Стоило мужу вспомнить про обед, «солнышко» тут же, издавая стоны, плюхалось в постель и изображало недомогание. В редкие часы бодрствования Настя любила. пребывать на воздухе, заряжаясь местными сплетнями.
Приносила в дом свежие новости, смачно пересказывала их Алексею, Тот, ясно, придерживался мнения только жены. Люто ненавидел соседей за малейшее невнимание к его драгоценной. А уж если скандалила его жена, то он словно петух отбивал свою «курочку».
Сельчан удивляли столь разительные перемены в добродушном когда-то парне. Про чету говорили не иначе, как "два сапога пара", "две змеюки в одной упряжке".
Дожили они до старости. С годами у Алексея не померкла любовь к жене, он все так же безукоснительно выполнял любые ее желания.
Дети выросли, но не видели они от родителей ни заботы, ни ласки, ни участия в их судьбе. Настасья да Алексей считали, что свое дело они сделали, подарив им жизнь, а дальше пусть идут своей дорогой, как могут.
Хоть и был неблагоприятный микроклимат в семье, дети выросли хорошими, почитаемыми в обществе людьми. У потомков не засели в сердце злоба или ненависть родителям, не обделяли они вниманием стариков.
Сын уехал в Сибирь жить, на родину супруги. Но Анастасии с Алексеем показалось, что их бросили. Как же, долг родителям требуется отдавать сполна, и на склоне лет пусть доглядывают.
Мать стала, скорее всего со зла, звать обратно, и хату, что рядом во дворе, прочить под жилье. Сынок по простоте душевной внял словам матушки да со всем нажитым скарбом перебрался к родителям.
Бабка Настя вскоре начала проявлять свой властолюбивый характер: невестку хотела под себя подмять, научить уму-разуму. Да та не поддавалась. Вот и вышел скандал. «Чтоб здесь вас больше не видели», - в такт супруге подытожил Алексей. Выгнали сына с невесткой и двумя детьми с треском из своего дома, те уехали обратно в Сибирь - благо, квартира долго не продавалась.
Попытался с матерью ужиться и другой сынок. Как женился, привел в ту же хату молодую жену. Появился ребенок. Баба внучку и на руки-то не брала: родили, сами и нянчитесь. И эти вскоре не выдержали, ушли на съемное жилье.
Кому немного подсобили, так это дочери - построиться. Но не без родительской помощи расстроился ее брак. Люто ненавидели баба и дед зятя: непокладистый уж больно, не хотел подчиняться им, советы не слушал и никак не помогал старикам по хозяйству. Да и дочке, однажды выдав порцию «любви» за то, что вовремя не пришла навестить больных и немощных родителей, дали от ворот поворот. Самыми последними словами ее вслед обзывали.
Всех отбили от себя. Даже кошки и собаки не приживались. Все в том доме,
начиная от самих хозяев, проели злоба и ненависть.
Как отшельники жили Алексей с Анастасией, обиду на детей пережевывали. Под старость лет дед все так же сам варил еду, убирался, стирал, да жене гостинцы с базара каждую субботу носил. «Она ведь больная», - неустанно повторял супруг всем, кто спрашивал.
И вот Алексей собрался помирать. Слег в постель. Стал сына с невесткой из Сибири звать жить к себе, дескать, доглядите до смерти. Долго уговаривал. И сын, когда возникли материальные трудности — хоть в петлю лезь, сдался. Отец сулил дом завещать, пенсию тратить на учебу внуков. Старики всегда спекулировали своим домом в решении важных дел. Хотя, кроме прочных стен и не на что было посмотреть: штакетник от забора — вкривь и вкось, туалет завалился, саманные хозпостройки в землю ушли. Выполняя больше женские обязанности, Алексей как-то упускал из виду свои обязанности.
Переехал все-таки сын с семьей к пенсионерам. Думал, что на старости лет родители изменились. Невестка откормила, выходила регулярным питанием и приемом лекарств свекра. Свекровь месяца на четыре утихла, как нормальный человек себя вела. А потом им обоим надоело шарканье и детские голоса в их законном доме. Протеста в открытую не высказывали, но исподтишка портили нервы сыну и невестке.
Настя частенько гадила и в прямом и переносном смысле - сознательно мимо ведра нужду справляла, чтоб знала невестка, каким трудом дом достается. Частенько пожилые супруги напоминали, дескать мы вас на свою пенсию кормим и поим. Набравшись безграничного терпения, сын с женой и детьми все терпели: обратной-то дороги больше нет.
Деду, два года спустя, Апостол Павел приснился - знать, за смертью пришел. Сник старичок, совсем с кровати не поднимался, ничего не ел, кроме кефира. Невестка принесла ему ряженки, кормит из ложечки, а Анастасия рядом требует: «Мне дай кефиру! Хочу!» Дед еле языком поворачивает: «Отдай...»
«Здоровый» помер, а «больная» продолжала жить. Днем, пока все на работе, Настасья спала, а ночью требовала к себе повышенного внимания. Зевала, словно собака выла, или стучала клюкой об пол, нисколько не заботясь о том, что за стеной отдыхает наработавшийся и намерзшийся за день сын. Или, выждав пока все уснут, она начинала звать невестку. Могла методично и громко (голосом бабку бог не обидел) произносить ее имя минут 40, а то и больше, пока истерзанная недосыпом Лена не подойдет. «Вынеси горшок», - требовала пожилая. женщина. «Он же пустой, - в который раз за ночь отвечала невестка. - Вы что издеваетесь?» - «Нет, я забавляюсь», - мстительно усмехалась старушка.
Некоторые подумают, что Анастасия из ума выжила. Нет. Проверяли! Специалисты сказали, что здоровью пожилого человека можно позавидовать. Когда-то был случай повышения кровяного давления, так вот с тех пор Анастасия чувствовала себя смертельно больной, хотя лечить было нечего: тонометр показывал лишь незначительные отклонения от нормы. Диагноз был один: «Зверски зла, ненавистна и властна».
-Грешно так говорить, да хочу употребить лишь эти слова: и носит же земля таких людей?! А может живут они затем, чтоб нам жизнь не казалась сахаром? Чтоб, даже когда они уходили в мир иной, вспоминали и вздрагивали, перекрестясь?!», - сказала мне женщина, поведав свою жизненную историю.