Часть II . Пламя
1521 год
Воздух Нориджа был наполнен дыханием дождя. Небо с самого раннего утра было черным от грозовых туч, а пустошь пахла так сильно, что ароматами трав пропиталось все имение.
Анна сидела у окна, вглядываясь в темные очертания леса и наслаждаясь касаниями рук служанки, которая расчесывала ее длинные, черные волосы. Сама старая Нора не замечала того, как напевает себе под нос ирландскую песенку, звуки которой баюкали Анну не меньше, чем шум ветра за окном.
Норфолк должен был вернуться еще три дня назад, и Анна в беспокойстве проводила все дни в его ожидании.
Почти полтора года пролетело со дня свадьбы Мэри и Уильяма, а леди Болейн казалось, что прошел всего лишь миг с той минуты, как они с Норфолком покинули Гринвич.
Какой же долгой ей показалась эта дорога в Норидж, графство Норфолк! Тело ее требовало ласк так же, как воздуха и Норфолк, уступив ее бесконечным намекам, устраивал привал так часто, что их путешествие продлилось вдвое дольше обычного.
Спрятавшись от взгляда слуг, они самозабвенно предавались любовным утехам, наполняя звуки леса иступленными стонами. Норфолк, охваченный таким же сильным желанием, что и Анна, казалось, забыл обо всем на свете, ослепленный желанием обладать ее молодым телом, которое было создано для ласк.
Анна была талантливой ученицей. Первые неловкие ласки сменились мастерством. Ее губы ласкали его чл*н не хуже любой ирландской шл*хи, она могла бесконечно оттягивать его орг*зм, когда Норфолку начинало казаться, что он сойдет с ума, если не изольется в нее. Она брала верх над ним в любой любовной игре, и герцог не мог нарадоваться на племянницу.
О расстроенной помолвке она больше никогда не упоминала, точно Джеймса Батлера и вовсе не существовало в ее жизни, впрочем, и о желании снова быть обрученной она не говорила. Поначалу герцог намеревался обручить Анну со своим единственным сыном Генри, которому только исполнилось четыре года, тем самым отсрочив момент истинного заключения брака, но позже отказался от этой идеи, найдя возможным обручение мальчика с принцессой Мэри, помолвка которой с дофином Франции так и не была в должной мере уточнена на Поле золотой парчи.
Оказавшись в поместье, он срочно начал ремонт в бывших комнатах покойной супруги, поселив на это время Анну в собственной комнате.
Ему стоило немалых денег заказать в Венеции ростовое зеркало в золотой оправе, которое он преподнес на двадцатый день рождения своей воспитаннице. Впрочем, он не разу не пожалел о подобных тратах, непревзойденное в своем совершенстве, оно со всей четкостью отражало каждое его движение, когда Норфолк ласкал Анну, стоя перед ним.
И какое же невероятное удовольствие он испытывал, наблюдая за тем, как племянница часами изучает свое обнаженное тело, точно впервые обнаружившая его. Он показал ей, как она может доставить самой себе удовольствие, опасаясь, что в его отсутствие Анна найдет себе более молодого и привлекательного любовника.
Он едва не лишился рассудка, обнаружив ту предающейся страстью с конюхом посреди соломы. Грудь ее была освобождена, и губы этого ублюдка ласкали ее, в то время, когда Анна скакала на нем, сладострастными стонами распаляя еще сильнее гнев Норфолка.
В тот день он открыл ей новую сторону любви, грубо вторгнувшись в нее. Гнев его был настолько сильным, что перед ним пало даже возбуждение, отчего прошло немало времени, пока он к*нчил. Анна еще несколько дней не покидала своих покоев, не в силах снова предстать перед его глазами. К тому же Норфолк умудрился сломать ей кость, когда она пыталась вырваться.
Она не скоро простила его, отдавшись лишь спустя месяц после всего случившегося. В ту ночь он любил ее так же нежно, как и в Гринвиче, удовлетворяя любой каприз. Когда спустя некоторое время врач позволил Анне снять с руки повязку, Норфолк и вовсе не мог заснуть от чувства вины – кость под мизинцем возлюбленной неправильно срослась, сильно выпирая из-под кожи, из-за чего стало казаться, что у нее есть шестой палец.
Он осыпал ее драгоценностями и нарядами, позволил встречаться с конюхом, но это уже не могло ничего изменить. Прежде совершенная, она ничем уже не могла скрыть полученное по его вине уродство.
Отчаяние Анны утихло лишь тогда, когда в Норидж пришло горько сообщение о том, что Мэри потеряла ребенка, упав с лестницы. Впрочем, в марте Норфолк со смешком сообщил Анне о том, что ее сестра снова вернулась ко двору, и Генрих, как и прежде пылающий страстью к своей фаворитке, выделил для нее покои соседние со своими, запретив королеве Каталине вовсе появляться на этаже короля.
Что касается Джорджа и отца, они вернулись к прежним делам. Томас покинул английский двор, прежде получив от Генриха посвящение в рыцари ордена Подвязки, и стал послом в Испании, навсегда покинув ненавистный пост во Франции.
Джордж вернулся ко двору, где продолжил прежние забавы. Марк Смитон, музыкант, которого прислал в подарок брачующимся Батлер, пал жертвой красоты Джорджа. Обладающий столь же миловидной красотой, он составил ему прекрасную пару.
Со смехом, Норфолк рассказывал Анне о том, что Генрих, страстный любитель театра, едва ли не каждую ночь приглашает юношей в свои покои, вместе с леди Мэри наслаждаясь маленькими спектаклями о любви Александра и Гефестиона, и Ахилесса с Патроклом . Этими спектаклями Джордж получал от его Величества суммы ни чуть не меньшие, чем в карточных играх. Все былые долги были списаны Генрихом, и Джордж наслаждался жизнью.
И все же, как бы сердце Норфолка ни страдало, он понимал, что едва ли сможет и далее удерживать Анну при себе. Ей следовало найти мужа, такого, какой бы был настолько влюблен в супругу, чтобы не противиться ее отношением с Его Величеством.
Только восстание, вспыхнувшее в Ирландии, заставило Норфолка отвлечься от этих планов и покинуть возлюбленную. Не проходило дня, чтобы он не писал ей записки, находя для них время в любой ситуации.
Послания Анны могли бы показаться любому, кто бы ни прочитал их целомудренными и наивными, и лишь герцог знал об их истинном содержании, ощущая зов плоти не меньший, чем при виде ее ласк. Она была готова предстать перед Генрихом, на долгие годы обеспечив себе его внимание, но герцог не был готов расстаться с ней так скоро. Будь его воля, он женился бы на Анне, ни на секунду не отпуская от себя, но едва ли Папа, а тем более Генрих, позволят этот брак.
До Анны он так же жил с Мэри, но никогда это златокудрое дитя не приносило ему столько удовольствие. Никогда не разводила ноги так широко, позволяя увидеть, как она ласкает себя, никогда не просила ублажить его ртом.
К тому же она была гораздо умнее своей сестры. Казалось, нет такой темы, которую Анна не могла поддержать. Порой их споры о политике были ничуть не менее острыми, чем любовные игры.
Когда в Ирландии вспыхнул очередной мятеж, именно Анна заговорила о том, чтобы Норфолк принял на себя командование. Самому ему ужасно не хотелось уезжать, тем более что Генрих не просил о подобной услуге, но любовница была настроена самым решительным образом.
Пусть многие ее взгляды изменились с того момента, как она впервые познала мужчину, понятия чести и долга были все теми же. Ирландия находилась под его властью, а значит именно Норфолк и должен ответить на вызов. Что может воодушевить людей сильнее, чем присутствие среди них герцога? Поддавшись ее уговорам, Норфолк принялся за сборы, и уже спустя три недели Анна получила от него первое письмо.
Теперь же, когда долгожданная встреча не состоялась, Анна не находила себе места. Если Норфолк погиб, то его смерть на ее совести - не будь она столь настойчива, он бы по-прежнему был в имении, живой и здоровый. Он был добр к ней все это время, и Анна не перенесла бы, если что-то с ним случилось. Она привязалась к герцогу.
Впрочем, первые недели без Норфолка Анна восприняла как благословение. Рядом с одержимым страстью любовником она не могла хоть на мгновение остановиться, подумав над тем, что в конечном итоге с ней происходит. Оказавшись в одиночестве, Анна впервые задумалась над своей новой жизнью и пришла в ужас от того, в каком положение теперь находится.
Любовные ласки уже давно потеряли свою остроту, и страсть перестала туманить разум, как бывало прежде. Каждый раз, когда вожделение охватывало ее, Анна ожидала взрыва чувств, но удовольствие было коротким и оставляло после себя лишь вопрос - и это все?
И лишь Норфолк был той единственной причиной, по которой Анна все еще оставалась в Норидже. Она не могла его оставить так же, как не могла вернуться ко двору или в Хивер. Генрих едва ли отступится, а жить вдвоем с матерью, которая едва не отреклась от нее, узнав, что ее младшая дочь стала любовницей брата, Анна попросту не сумела бы. Был еще вариант - отправиться к отцу в Испанию, но у нее не было ни денег на подобное путешествие, ни сопровождающих.
Но больше всего Анну угнетало то, что она больше не могла молиться, стыдясь предстать перед Богом в своей порочности. Прошли те времена, когда, поддавшись чувствам, она отрицала любое обвинение в греховности ее поступков, теперь же мысль о том, что она спала не только с собственным дядей, но и с мужем сестры, была нестерпима.
Анне понадобилось несколько дней, чтобы найти в себе силы и войти в часовню. Там, закрыв за собой двери и попросив всех оставить ее в одиночестве, леди Болейн провела в молитве несколько часов. Она и сама не помнила, о чем говорила, и лишь только старая Нора смогла уговорить свою госпожу вернуться в замок к ужину.
Ложась ночью в кровать, она все еще чувствовала привычное томление, но более не делала попыток удовлетворить желание, зная, что едва ли это удастся. Вместо этого она переворачивалась на живот и, закрыв глаза, предавалась мыслям о том, как бы именно они с Норфолком потушили бы этот огонь. Иногда на его месте возникало крепкое тело короля и Анна, открывала глаза, точно опасаясь, что о ее тайне может кто-то узнать.
К тому дню, когда Норфолк должен был вернуться, Анна пришла к решению напомнить дяде про обещанный брак. Ждать дольше было бы просто глупо. Она хотела свою семью, своих детей. Мыслями Анна снова и снова возвращалась к Джеймсу, гадая, на чьей стороне он теперь выступает.
Приходя в часовню, она снова и снова просила Бога сохранить жизни Джеймсу и Норфолку. И не было более дорогому ее сердцу места в Норидже, чем это небольшое строение, куда никогда не захаживал ее владелец. Смиренная в своем желании искупить грех, Анна несколько дней потратила на то, чтобы привести заброшенное здание в порядок. Она не допускала сюда даже преданную Нору, едва ли не до крови стирая пальцы в попытке стереть толстый слой воска с камня.
С тех пор, как умерла леди Норфолк, никто не делал ни малейшей попытки придать часовне былое величие, и теперь Анна исправляла это упущение, находя радость в тяжелой работе.
Без Норфолка ее жизнь внезапно стала такой, какой Анна мечтала ее видеть. И лишь внезапная задержка герцога внесла хаос в ее безмятежное состояние.
- Леди Болейн, - старая Нора внезапно прервала свой тихий напев, и Анна перевела на нее взгляд. На лице служанки появилось испуганное выражение, точно она увидела призрака. Сердце девушки кольнуло недоброе предчувствие, и она бросила взгляд в окно.
Черный силуэт всадника отделился от тени леса и теперь направлялся к замку. Улыбка осветила лицо Анны, а на щеках появились ямочки, в мгновение преображая ее. Она снова посмотрела на служанку, но та выглядела по-прежнему встревоженной.
- Нора, к чему этот хмурый вид? - Анна мягко коснулась ее руки успокаивающим жестом. - Глядите же! Это наш дорогой герцог возвращается домой. Живой и невредимый.
- Леди Болейн, вы конечно молоды и зрение у вас получше моего будет, да только не герцог это! - прошамкала старая женщина, невольным движением касаясь крестика на шее. - Уж я-то знаю господина. Я его с младенчества как родного холила. Не он это!
- Тогда кто? - Анна поднялась со стула и, распахнув окно, выглянула наружу.
- Госпожа, не гневайте Бога! На улице дождь! Простудитесь же!
- Не простужусь! - отмахнулась Анна. Она все же послушалась Нору, но лишь затем, чтобы набросить на плечи шаль. - Я не могу ждать здесь! Я пойду его встретить!
- Леди Анна! Леди!
Но Анна уже ничего не слышала. Подобрав юбки платья, она неслась по узким коридорам замка, заставляя слуг поспешно нырять в дверные проемы. У лестницы она немного замедлилась, вспоминая, как именно погибла жена герцога, но, стоило ее ноге спуститься с последней ступеньки, как она снова бросилась вперед.
Норфолк жив! Какое же счастье! С ее души точно свалился камень. Все эти дни, боясь даже поделиться мыслями с Норой, которая стала ей точно вторая мать, Анна была уверена, что дядя погиб. Но ее страхи оказались беспочвенными. Бог сохранил жизнь Норфолку и новый грех не лег на душу Анны.
Выскочив из замка, Анна на мгновение остановилась, пораженная тем, насколько же холодным оказался дождь. Кутаясь в шаль, которая моментально насквозь промокла, она уже не так быстро шла по парковой дорожке, в очередной раз убеждаясь в том, что старая Нора никогда не ошибается.
Двигающийся ей навстречу мужчина был значительно моложе Норфолка. Стоило ему спешиться, как стало ясно, что и ростом он превзошел герцога. С его темных волос капал дождь, а дублет промок настолько, что было невозможным определить, какого цвета он был изначально.
- Кто вы? - крикнула Анна, пытаясь перекричать дождь, который звонко стучал по черепичным крышам дворовых построек.
- Мое имя лорд Генри Перси, леди Болейн, - он чуть заметно поклонился, давая понять, что занимает положение куда более высокое, чем Анна. - Меня прислал герцог. Я сын его старого друга, герцога Нортумберленда. Мы воевали вместе.
- Давайте пройдем в замок, лорд Перси, - отставив манеры, в сторону попросила Анна. - Здесь невозможно оставаться дольше.
- С удовольствием.
- Джон, - Анна кивнула конюху, который хромая уже спешил к ним, - позаботься о коне лорда Перси. А теперь, давайте поспешим.
Все то время, что они быстрым шагом шли к замку, никто не проронил ни слова, мечтая лишь о том, чтобы как можно скорее оказаться в тепле. Проворная Нора уже успела разжечь камин в главном зале и Анна с Перси разместились в креслах у самого огня.
- Простите мне мою грубость, госпожа Анна, проявленную при встрече. Война и этот проклятый дождь лишили меня последних сил. И вот я снова позволил себе ругательство, - он улыбнулся, и Анна с удивлением обнаружила, что, пожалуй, Перси был самым привлекательным мужчиной, которого она видела.
Волосы его казались такими же темными, как у нее, но глаза горели зеленым огнем, ярким, точно лесной мох. Когда он улыбнулся, у глаз появились мелкие морщинки. Губы лорда были тонкими и яркими, точно у девушки, но их скрывала темная щетина.
На вид ему было около тридцати, но озорная улыбка и блеск в глазах делали Перси похожим на непослушного мальчишку. Даже дорогой дублет и массивные перстни на пальцах не могли этого изменить.
- Я прощаю вам ваши слова, находя их более чем соответствующие действительности, - по тому, как вытянулось его лицо, Анна поняла, что угодила в цель, - Этот проклятый дождь приводит в уныние.
- Миледи, - притворное возмущение в голосе Перси не могло обмануть Анну. Она тихонько рассмеялась. Нора, в очередной раз предугадывая приказ своей госпожи, выставила на столик между кресел подогретое вино и запеченную куропатку, которую Анна намеревалась съесть за ужином.
- Вы сказали, у вас есть новости от герцога? - спросила девушка, едва слуги покинули зал.
- Истинно так, леди Болейн. Герцог на какое-то время задержится. Война отняла у него слишком много сил, и он намерен восстановить их прежде, чем вернется к вам.
- Стало быть, он в ирландском борделе, - заключила Анна. Мужчина, делавший в это время глоток вина, подавился, закашлявшись.
- На этот раз я соглашусь с вами, - пробормотал он, с трудом восстановив дыхание.
- Отчего же вы, лорд Генри, не остались с ним? - Анна не могла удержаться от улыбки. Ей нравилась роль великосветской дамы, которую она с таким блеском играла при французском дворе. Ей казалось, что она вернулась в прошлое, и даже мокрое от дождя платье не могло испортить Анне хорошего настроения.
- Слава о вашей красоте разнеслась по всей Ирландии. Не было ни одного джентльмена, кто бы ни вдохновился рассказами герцога Норфолка. Такой поэтичный слог в письмах. Вы могли бы стать великим поэтом, - он улыбнулся и бросил на Анну взгляд поверх кубка. - Или быть сожженной церковью. Жанна д' Арк нового времени. Вот только ее слова воспламеняли сердца, а не чресла. Я снова и снова вспоминал строчки о ключе и замочной скважине, что требует смазки. Всю дорогу мои мысли были заняты только ими.
- Ох, мне очень жаль, лорд Генри, - Анна коснулась его руки, - Должно быть, вам было нестерпимо сидеть в седле.
Перси замер, и Анна звонко засмеялась. Голова ее откинулась назад, и взгляд лорда замер на ее прелестной груди, крепко стянутой узким корсажем.
Она действительно была прелестна, ничуть не похожа на пышнотелых светловолосых фрейлин королевы, о ночи с которыми мечтал любой мужчина.
Волосы ее свободно расплескались по спине, не сдерживаемые чепцом или сеточкой, лишь обод с рубинами, горящими тлеющими угольками в черной гриве волос, придерживал пряди, обрамляющие ее узкое личико.
В ее внешности не было ничего примечательного для художника, красота Анны шла изнутри, она находила себя в ее мимике, жестах, звучании голоса и блеске глаз. Она была настолько неприлично привлекательной, что Генри, позабыв о своих манерах, продолжал вульгарный разговор, мечтая смутить эту крохотную птичку, но это лишь сильнее раззадоривало пыл Анны.
Генри знал многих женщин, но равных этой не встречал. Удивительным образом в Анне сочетались леди и шл*ха. Она была умна в той же степени, что и вульгарна. И это невероятное сочетание сводило Генри с ума. После войны у него не было времени отпраздновать победу - он жаждал женской плоти, теперь же, сидя у камина и бросая косые взгляды на декольте своей собеседницы, он едва сдерживался, чтобы не позволить страсти затуманить разум.
- Лорд Перси? - она бросила на него лукавый взгляд, и Генри с ужасом осознал, что уже некоторое время не отвечает на вопросы собеседницы, не в силах оторвать взгляда от ее груди.
- Госпожа Болейн?
- Мне кажется, или вам снова вспомнились мои строчки?
- О, прошу, простите мне мою усталость. Война - утомительное дело. Все мои мысли лишь о том, как оказаться в постели, особенно теперь, когда я обласкан теплом этого дома.
- Наши мысли схожи, - Анна поднялась, и Генри поспешно встал следом за ней. - Камердинер герцога проводит вас в спальню. Приятного отдыха, лорд Перси, - на лице девушки все еще сияла усмешка, когда она вышла из зала. Он пытался ее соблазнить прямо в доме Норфолка.
Уму непостижимо! Да и герцог хорош - не уследить за письмами. Ничего, она Болейн. От нее ждут подобного поведения. С другой стороны, как раз фамилия и Норфолк в последствие обеспечат ей выгодное замужество. И чем раньше это произойдет, тем лучше. Она и так уже старая дева, еще немного, и уход в монастырь святой Урсулы станет для нее единственным путем.
Какая же ирония! Когда-то она всей душой стремилась удалиться от мира, посвятив себе святой деве, что была обезглавлена за отказ отдать свою девственность. Анна всегда считала ее своей покровительницей на небесах, но что теперь?
В кого она превратилась? В шл*ху? Но она любит лишь одного мужчину, лишь однажды поддавшись страсти к другому. Нет, она не шл*ха. Но и не благочестивая католичка. Нет, и давно уже ею не является. Она не знает латыни, говоря с Богом на родном языке и в пустоте часовен, едва ли не боясь быть услышанной прелатами.
Как прав Лютер, говоря, что Бог повсюду, и слышит каждого. Если бы и она могла быть услышанной им. Рассказать Ему, что несмотря ни на что, все осталось прежним в ее душе.
Поддавшись порыву, Анна выскочила на улицу. Дождь по-прежнему хлестал точно из ведра и, с трудом различая в темноте дорожки, Анна бегом бросилась к часовне. К счастью, слуги перестали закрывать ее двери на ночь, а внутри всегда горела свеча.
Закрыв за своей спиной тяжелые двери, Анна, опасаясь темноты, принялась зажигать свечи, и вскоре маленькое помещение осветилось так же ярко, как большой зал. Анна преклонила колени перед мраморным крестом с распятым Спасителем.
- Боже, прости меня, ибо я снова согрешила. Я говорила, что удержусь от греха, но наступают минуты, когда я вновь нуждаюсь ему. Мне едва удалось удержаться, когда я заметила, какое впечатление провожу на лорда Перси. Слова мои сочились пороком точно ядом, я взывала к его низменным желаниям и получала от этого удовольствие.
- Уверен, это было забавное шоу!
Анна едва не лишилась рассудка. Резко повернувшись, она увидела промокшего насквозь герцога Норфолка. - Прости, что прервал твое покаяние, - он усмехнулся. Анна неловко поднялась с колен, охваченная самыми противоречивыми чувствами. Радость от возвращения смешивалась с негодованием по поводу того, каким отвратительным образом он подшутил над ней.
- Так ты не поцелуешь меня? Признаюсь, я рассчитывал на более теплый прием.
- Мы находимся в доме Божьем, - мягко улыбнулась Анна, не желая ссориться в столь радостную минуту.
- Тогда вернемся домой, - он протянул племяннице руку, и они выскочили под ледяные капли дождя. С трудом удерживаясь от вопросов, Анна дождалась минуты, когда дверь за Норой закроется, и они окажутся наедине.
- Я так рада, что ты жив, - Анна разглядывала его тело, пока герцог переодевал сорочку. На спине появился новый шрам, края которого по-прежнему были ярко-розовыми. Заметив ее взгляд, Норфолк отвернулся от окна.
- Я и сам рад вернуться. Больше никто меня никогда не заставит взять меч в руки. Если бы ты только там была. Дождь размыл землю, и большая часть погибала лишь потому, что их ноги разъезжались в этой каше. Дождь не прекращался ни на мгновение, мы были по колено в воде и крови. Крики, вонь, и снова дождь. Я слишком стар для всего этого.
- Я не раз пожалела о своих словах, - пробормотала Анна. На лице герцога мелькнула улыбка и, подойдя к ней, он притянул ручку Анны к своим губам.
- Мне приятно твое волнение. Я скучал по тебе.
- Поэтому надолго не остановился в борделе?
- Именно, - Норфолк сел рядом с ней на кровать. Анна привычно положила голову на его плечо, и герцог обхватил ее за талию. - Генрих рад нашей победе. Он никогда не сомневался в ней, но в подобных условиях мы легко могли бы лишиться Ирландии. Он благоволит ко мне и просит назвать любую награду, которую бы я хотел за свое командование. Я спрошу у него разрешения жениться на тебе.
- Томас, - Анна отстранилась. Норфолк и прежде говорил о подобной перспективе, но они никогда не обсуждали это всерьез. К тому же Анна никоим образом не видела герцога в качестве своего супруга. - Даже если Генрих разрешит, Уолси и Папа сделают все возможное, чтобы брак не состоялся.
Лицо Норфолка покраснело от злости. Прошло несколько минут, прежде чем он совладал с собой.
- Ты права. Мы могли бы уговорить Папу дать нам разрешение, но пока эта обезьяна в красном крутится у трона Его Величества, нам не приходится ждать ничего хорошего.
- Послушай, я хочу замуж, но нам никогда не быть вместе. Выполни свое обещание - найди мне достойного мужа.
- Анна, неужели об этом нужно говорить именно сейчас?
- А когда? Тебя все время что-то отвлекает от меня. То ты обустраиваешь города, то встречаешься с фермерами, то пишешь законы. Я лишняя в этом доме, Томас. Я просто предмет мебели. Я хочу замуж, хочу родить детей.
- Мне прямо сейчас найти тебе мужа? - в конец обозлился мужчина. - Хочешь, я разбужу лорда Перси и священника, и вас обвенчают в часовне еще до рассвета? Ты этого хочешь?
- Томас, - голос Анны смягчился. - Ты же знаешь, что нет. И прости, что я заговорила об этом сегодня. Просто у меня было слишком много времени, чтобы обо всем подумать и мне так хочется все с тобой обсудить. Я скучала по тебе. И мне жаль, что ты мог подумать, что это не так.
- Я тоже был резок, - Норфолк виновато улыбнулся. Их пальцы переплелись. - Я боялся снова не увидеть тебя.
- Бог этого не допустил, - Анна вновь опустилась на кровать. Ни она, ни Норфолк не могли отвести взгляда друг от друга.
- Ты больше не будешь моей, - с болью в голосе произнес мужчина. В звуке его голоса не было вопроса, лишь боль.
- Нет. Во всяком случае не сейчас. Но я навсегда останусь твоим другом, что бы ни случилось. Мне всегда будут нужны твои советы и твое одобрение. Это не изменится. Но если этого мало - ранним утром я покину Норидж, вернусь в Хивер к матери.
- Какая ирония. Выжить на войне, чтобы потерять тебя. Этого не будет. Ты останешься здесь, усладой для моих глаз. К тому же я все еще намерен представить тебя ко двору. Ты поразишь Генриха.
- Я не хочу быть любовницей короля.
- Да что с тобой произошло, в самом-то деле?! Может быть, мне самолично отвезти тебя в монастырь?!
- Найди мне мужа, Томас, о большем не прошу.
- Ничего, скоро твое помешательство пройдет. В марте Генрих устраивает большой прием в честь испанских послов - в очередной памятный день этих южных бесов. Я представлю тебя ему как следует. И ты очаруешь Генриха. Я куплю тебе платье, какого не может позволить себе даже королева, я подкуплю Смитона, перевезу сюда, чтобы он играл для тебя. И ты так станцуешь в Уайтхолле, как никто до тебя. О, да, я уже вижу это.
- Томас, - но герцог уже не слышал ее слов. Охваченный возбуждением, он мыслями был в Уайтхолле, лицезрел триумф Анны.
- Томас, я согласна. Но после этого, в течение месяца, ты устроишь мой брак.
- Если мне удастся. А пока, моя милая, позволь мне отдохнуть. Я почти сутки не спешивался, а последние часы и вовсе провел под дождем. Подумать только! Дождь в ноябре! Куда катится эта страна? - он перевернулся на бок.
Не прошло и пары минут, а Норфолк крепко спал. Во сне его черты разгладились, он дышал тихо и ровно. Анна накрыла его одеялом и легла рядом. День оказался чересчур богатым на события, и больше всего на свете ей хотелось теперь заснуть.
Утро нашло Анну в лихорадке. Все ее тело было покрыто ледяным потом и болело так сильно, что Анна была не в силах даже разбудить Норфолка. Голос изменил своей хозяйке, она, точно кукла, обездвиженная лежала в кровати, молясь о том, чтобы герцог как можно быстрее проснулся.
Под ее настойчивым взглядом Норфолк начал ворочаться. Прошло не меньше десяти минут, когда он, наконец, сдался, и открыл глаза. При виде Анны сон моментально отпустил его. Девушка лежала мертвенно-белая, глаза ее приобрели лихорадочный блеск, а кожа покрылась испариной.
- Бог ты мой, Анна! Ты больна? - он склонился над племянницей, но даже в предрассветной тишине утра не смог расслышать ее слов, так тихо они прозвучали.
В какое-то мгновение все вокруг пришло в движение. Дышать удавалось с огромным трудом. Каждый вдох давался боем, что-то душило ее изнутри, но она не могла сказать об этом. Анна едва различала лица людей, склонившихся над ней, их голоса звучали неясно, точно из другого крыла замка. Кто-то стянул с нее сорочку и вытер тело холодной водой, отчего девушку затрясло еще сильнее.
На какое-то мгновение она провалилась в беспамятство, очнувшись лишь тогда, когда острая боль пронзила ее руку. Из-под полу-прикрытых век она видела, как темные дорожки крови спускаются по ее коже в серебряное блюдо, придерживаемое Норой. Вместе с кровью уходила слабость. Анне удалось открыть глаза и даже перевернуться на бок, но силы снова покинули ее.
Сознание приходило вспышками. Девушка не знала, сколько времени прошло с тех пор, как ею овладела болезнь, но ей казалось, что никак не меньше недели. В какой-то миг в ее нос ворвался горький запах жженных трав. Он был таким неприятным, что Анна практически не могла дышать им.
В отчаянии, она попыталась схватить ртом воздух, но лишь подавилась и принялась отчаянно кашлять. Она не могла остановиться. Глаза заволокли слезы, голова отчаянно заболела, а приступ все никак не проходил. Из последних сил Анна попыталась откашляться, и из ее груди вырвался комок слизи.
Стоило этому произойти, как холодный воздух ворвался в ее легкие, заполняя их собой. Приступ прошел, и девушка с наслаждением опустилась на подушки, забываясь спокойный сном.
Она проснулась с первым солнечным лучом, ощущая себя так, словно только что появилась на свет. Тело было отдохнувшим, теплым, наполненным сладкой негой. Болезнь отступила - так хорошо Анна давно себя не чувствовала.
Норфолка в комнате не было, а потому Анна несколько помедлила, прежде чем поднялась с кровати и подошла к окну.
Небо, наконец, утратило свой скорбный серый цвет, став лазоревым, как в погожий летний день. Земля, крыша часовни, лес – все, что было доступно ее взгляду, утопало под белой шапкой снега. Дорожки сада были расчищены. Все казалось невероятно красивым, точно сам Бог приложил руку к этой картине.
На лице Анны появилась улыбка. С раннего детства она обожала снег, но французы, казалось, делали все возможное и невозможное, чтобы избавиться от него. На территории замков сутками работали слуги, счищая его со дворов, жглись костры, отчего земля размокала настолько, что все вокруг становилось болотом.
В прошлом году зима выдалась удивительно мягкой, и снег выпал лишь однажды, да и то, не прошло и часа, как он растаял. Впрочем, они с Норфолком были слишком сильно увлечены друг другом, чтобы замечать, что творится за окном.
Как бы ни был красив пейзаж, очень скоро Анна почувствовала слабость, и снова опуталась на кровать. Хвори редко мучили ее, но стоило простуде взять над ней верх, страдания Анны были так сильны, что, казалось, ей уже никогда не подняться с кровати.
Взгляд девушки блуждал по комнате. Неужели Норфолк и впрямь покинул эти покои, оставив их своей племяннице? Ведь он удивительный собственник, и нередко выгонял возлюбленную в другую комнату лишь потому, что ему требовалось побыть в одиночестве. Должно быть, болезнь была слишком серьезной, чтобы он решился на такой шаг.
На низком столике у кровати возвышались графины с напитками, серебряное блюдо, куда прежде, как помнила Анна, стекала ее кровь, кубки, флаконы.
Среди них Анна заметила краешек бумаги, едва заметный за всем этим нагромождением вещей. Не решившись подняться, она забралась с ногами на кровать, и, потянувшись, сумела достать письмо. Края его не были скреплены сургучом, а потому Анна не сомневалась, что Норфолк уже успел сунуть в него свой длинный нос.
Прекрасная леди Анна! Мне невыносима мысль о том, что именно я стал причиной Вашей тяжелой болезни. Я молю Бога за Ваше здоровье, и надеюсь, что наступит тот день, когда она отпустит Вас, и Вы увидите мое послание.
Леди Болейн, если в мире есть нечто такое, что Вы желаете обрести, прошу Вас, напишите мне. Всей своей душой я жажду искупить свою вину перед Вами. Знаю, мои слова могут показаться Вам глупыми, ибо ничем невозможно искупить те муки, что по моей вине выпали на Вашу долю, но мне бы хотелось надеяться, что когда-нибудь настанет тот день, когда я смогу заслужить Ваше прощение, и Вы назовете меня своим другом.
Я никогда не встречал женщин, подобных Вам. Вы стали для меня Божьим откровением, я снова и снова мыслями возвращаюсь к нашей короткой беседе, не в силах без улыбки вспоминать Ваши точные замечания. Если бы Вы только разрешили мне снова навестить Вас, я был бы невероятно счастлив.
Мне жаль покидать Вас, не дождавшись того дня, когда болезнь будет побеждена Вами, но мой отец, герцог Нортумберленд, вызывает меня к себе. Но, дайте мне лишь надежду на Ваше прощение, я вернусь в Норидж так быстро, как только смогу.
С надеждой на скорую встречу,
Ваш преданный слуга, лорд Перси.
Анна отложила письмо в сторону, не в силах удержаться от улыбки. То, что она произвела столь большое впечатление на лорда Перси, было более, чем приятно. В конце концов, и Анна была готова это признать, он и сам очаровал ее.
Генри Перси был обходителен, откровенен, происходил из богатейшего рода, не говоря уж о привлекательной внешности, унаследованной от матери ирландки, и низким гортанным голосом. Его состояния хватило бы на несколько поколений вперед, он был более чем завидной партией для любой аристократки, не принадлежи она к королевскому роду. И этот мужчина был увлечен ею. Пожалуй, не таким уж дурным было предложение Норфолка выдать ее замуж за Перси.
Спрятав письмо под подушку, она направилась к письменному столу, и несколько неловко присела. Взяв чистый лист, Анна принялась за ответ.
Мой милый друг, лорд Перси. Не выразить словами, как огорчило меня ваше письмо. Как вы могли подумать о том, что виноваты в моей болезни? Мне нестерпима сама мысль о том, что в то время, когда я была в беспамятстве, вы не находили себе места, мучаясь от греха, который на вас не лежит. Прошу вас, Генри, не заставляйте и меня чувствовать себя виноватой перед вами.
Вы говорите о своем желании навестить меня, и, к моему горячему стыду, я ничуть не меньше вас жажду этой встречи. Мне было бы приятно снова поговорить с вами, а потому я снова и снова буду ожидать той минуты, когда вновь увижу ваш силуэт на подъездной дороге. Вы в моих мыслях и в моих молитвах.
Леди Анна Болейн.
Не успела Анна поставить точку, как дверь распахнулась, и в комнату вошел Норфолк. Лицо его было бледным и полным тревоги. Увидев Анну, сидящей за письменным столом, он бросил непонимающий взгляд на кровать, вновь перевел его на Анну, и лицо его озарила улыбка.
- Ты, наконец-то, пришла в себя? – он подошел к девушке, и встал на колени, касаясь ее замерзших пальцев. – Ты холодна, точно покинула нас навсегда.
- Нет, я вернулась, - Анна не удержалась и провела ладонью по его щеке. Никогда прежде она не видела в глазах Норфолка подобной нежности. Он, точно зачарованный, не мог отвести от нее взгляда. – Какой сегодня день?
- Второе декабря. Ты почти месяц провела в кровати. Если бы не ведьма...
- Ведьма? – голос Анны вздрогнул.
- Мы были в отчаянии, ничто не помогало тебе, а эта женщина пришла из самого Кента. Она говорила так убедительно, что я сдался, и позволил ей помочь тебе. И она помогла.
- И где эта ведьма теперь?
- В подземелье, от греха подальше. Если бы она что-то сделала с тобой, то ей бы отрубили голову, а теперь ее душа заслужила очищения. Мы сожжем ее на костре.
- Сперва я хочу поговорить с ней.
- Анна?
- Прошу, позволь мне. Я не верю в случайности. Я должна понять, отчего ведьма искала именно меня. А пока, я хочу тебя кое о чем попросить.
- Все что хочешь, - Норфолк поднялся с колен, и помог Анне встать.
- Я хочу, чтобы ты написал письмо герцогу Нортумберленду. Я хочу выйти замуж за лорда Перси, тем более, что и он выказывает такое желание.
Лицо Норфолка исказила мука, но он сдержался.
- Не думаю, что старый честолюбивый пес позволит этот брак.
- Ты мне давал слово, Томас. Сдержи его.
- Я сдержу.
Они вышли из комнаты, и герцог поманил к себе лакея, переложив руку Анны на его локоть.
- Сопроводи госпожу в темницу к ведьме. Ты отвечаешь за леди Анну головой, понял?
- Да, ваша милость, - мальчишка был совсем юным, и его щеки вспыхнули краской.
- Вот и прекрасно, - Норфолк покачал головой, бросив взгляд на Анну, и быстрым шагом удалился.
Спуск в темницы стал для девушки настоящим испытанием. Ступени тянулись бесконечной вереницей. Даже теплая шаль, которую ей накинула на плечи старая Нора, вскочившая из своей комнаты, поприветствовать госпожу, не могла избавить Анну от холода, идущего из подвала.
Ей никогда прежде не доводилось бывать в столь отвратительных местах, и теперь Анне потребовалось несколько секунд, прежде чем она зашла в огромное темное помещение с низким потолком, наполненное запахом испражнений.
Норфолк всегда жил королевскими амбициями, вот и темница ничуть не уступала королевским. Во всяком случае, куда бы ни пал взгляд Анны, всюду она видела пыточные инструментами, отчего душа трепетала, точно грешник в соборе.
Велев мальчишке дожидаться ее за дверью, девушка неуверенно шагнула к одной из клеток, на полу которой лежала крохотная фигурка. Стоило ей приблизиться, как ведьма резко вскочила, напугав Анну, и вцепилась руками в решетки.
С ужасом Анна узнала в ней ту самую девочку, что просила ее помочь у церкви в Хивере. Только теперь в ней сложно было узнать этого ребенка.
Волосы ведьмы превратились в колтун, подол платья был разодран в клочья, и Анна с отвращением поняла, что немало стражей Норфолка успело позабавиться с этой крохой.
Но страшнее всего были глаза – слепые, замершие в одной точке. Ее грязные пальцы коснулись руки Анны, и на лице девочки зажглась улыбка.
- Я знала, что ты придешь, - голос звучал тихо и хрипло. – Ты не могла не прийти.
- Что ты хочешь от меня? Зачем явилась в Норидж? – как Анна ни старалась, ей не удалось скрыть испуга в голосе.
- Я пришла посмотреть на королеву. Королеву-шл*ху, королеву-ведьму, королеву, которой суждено умереть.
- Перестань так говорить, - кожа девушки покрылась мурашками, ей нестерпимо хотелось убежать, но ноги точно приросли к полу, не позволяя ей сделать ни шагу назад.
- Ты принесешь смерти. Много смертей. Ты обыграешь всех. Даже короля. Но и смерть узнаешь трижды. Ты умрешь ради другого. Тебе отсекут голову. Ты сгоришь.
Трижды, Ваше величество. Трижды!
- А ты сгоришь завтра, - выплюнула Анна слова и развернулась. Сердце в ее груди колотилось так быстро, точно боялось замереть навсегда. Лакей подхватил ее руку, но Анна едва заметила это. Она все еще слышала слова ведьмы, пророчащие смерть.
Ты умрешь трижды, Ваше Величество.
Ты умрешь трижды.
©Энди Багира, 2014 г.
