В статье, я расскажу про свою срочную службу в Советской Армии, которую я проходил в Семипалатинске-21, он же Курчатов, он же станция Конечная, он же Семипалатинский ядерный полигон, где были взорваны в испытательных целях наша первая и последующие ядерные бомбы.
Я, как и каждый нормальный человек, надеялся, что служба в армии минует меня, как и все слышал жуткие рассказы про дедовщину, про неуставщину и прочие кошмары, но мысль откосить даже не приходила в голову, как наверно и всем моим однокашникам. Это было страшное “западло”. Если Родина говорит надо, мы отвечаем “Есть”.
В Советскую Армию я ушел весной 1982 года, попал в северный Казахстан , Семипалатинск-21 или Курчатов , точнее на Семипалатинский ядерный полигон.
Тот самый где взорвали нашу первую атомную бомбу. Часть была довольно старая, обжитая. После карантина попал в учебку, стали учить на сержанта, командира отделения.
Там, нашу начинающуюся солдатскую жизнь в соответствии с уставом превратили в кошмар, чтоб молодые воины сразу поняли - служба не мёд. Это то, что происходит в дисциплинарных батальонах, вся жизнь строго по уставу, строевая, физо до умопомрачения.
Полгода, бесконечного недоедания, возможность пойти в чайную и купить булочку расценивалось, как приз, чтоб сходить купить пожрать на свои деньги нужно было отчаянно лизать жопу своему сержанту - командиру отделения.
Особенности менталитета сослуживцев
Удивительно, но в этом лизания зада начальству, преуспевали Свердловчане, ныне Екатеринбург, давали чубатым шумерам 100 очков вперед. Вообще, Свердловские по низости превосходили свидомых в разы, связано это, полагаю с тем , что в огромном городе Екатеринбурге - Свердловске не было ни одной действующей церкви, они стали открываться только, после конца СССР.
Коммунисты все церкви и монастыри снесли и люди жили, как собаки. Детей не крестили, покойников зарывали без отпевания, молодожены не венчались. Изменять женам, наставлять мужьям рога, избивать жен, сажать мужей у них была норма.
Из разговоров с ними я уловил, что девушки начинают половую жизнь в 12-13 лет с группового изнасилования, юноши в том же возрасте, с участия в групповом изнасиловании.
Поскольку те с кем я служил были в основном двадцати-двадцати трех летние и первые месяцы службы очень тосковали, то они откровенничали и делились своим жизненным опытом. Не доверять им, у меня нет оснований.
Город без церкви попросту вырождался, это я понимаю сейчас, тогда только слушал и дивился. В чем преуспевали, все мои знакомые Екатеринбуржцы, так это в редкостном скотстве по отношению к своим однополчанам.
Чуть обжившись, начали третировать своих сослуживцев, издевались над слабыми, конечно по молодости армейской получалось не очень, да и в учебке с этим было строго, но старались, как могли.
Если получали отпор, стучали и лизали жопу начальству, уж где - где, а в армии хватает начальства и работы для языка, удивительно, но часто шестерили тем, от кого не могли получить никакой выгоды, из одной любви к искусству.
Свердловчане очень похожи по своему менталитету на одесситов, только говор разный. К концу учебки я, при росте 183 весил 67 кг. Зачем, это делали наши командиры, не понимаю до сих пор, хроническое недоедание, верх армейской дебильности, остальное было терпимо.
Про выпить я позабыл напрочь, даже не хотелось, на полгода я напрочь забыл о девушках и алкоголе. После учебки направили в звании младшего сержанта в батальон охраны. Пришли “молодые” в карантин, мы у них были командирами отделений, тощие и голодные, а они гладкие и румяные, из дома.
Армейский эксперимент в нашем батальоне
В нашем батальоне проводили эксперимент, в качестве борьбы с дедовщиной создали четыре роты по призывам, т.е. в роте все одного призыва.
Первая рота первое полугодие службы, вторая-вторые полгода и т.д.. Забегая вперед скажу, что опыт не удался. Через пару месяцев, хотя весь призыв молодых был из России, Москва и Подмосковье, произошло деление на тех кто держит шишку и на и тех кто ебашит с утра до вечера.
Дальше стало хуже, те кто сильнее физически стали терроризировать остальных, сержанты были на полгода старше, помалкивали, авторитетом не пользовались. То, что сейчас все сержанты контрактники, очень мудрое решение.
Вначале я попал в такую роту, из одних молодых, очень обрадовался, думал теперь все будет хорошо, но как известно человек предполагает, а Бог располагает, меня и еще двоих сопливых младших сержантов перевели в роту дедов.
Рота, все старослужащие с Алтая, до дембеля полгода. Первый взвод, куда я по росту пойду командиром отделения, здоровенные мордовороты, рожи зверские. Точно повешусь……
Все оказалось не так страшно
Когда перед батальоном прочитали приказ о нашем переводе, у меня потемнело в глазах, ноги задрожали, это было, как услышать свой смертный приговор, в тумане я прошел строевым шагом в новое подразделение.
Встретил тихий, доброжелательный шепот: "Вешайся кусок". “Кусками” у нас называли сержантский состав. Насчет вешаться, я не сомневался. Дальше у меня провал в памяти, не помню, как прожил этот день.
Подошел ко мне замкомвзвода, 25 летний сержант Малыш, из чего ясно, что был он невероятно здоровый, разрядник по самбо и боксу. Посмотрел на меня, отдал мне свою шинель и шапку, мои забрал и сказал:
- Не сцы.
То, что он мне отдал было не новое, но заточено под крутого деда, особый покрой шинели, особо выделанная шапка, это очень важные тонкости. Я, как командир 1-го отделения, 1-го взвода, командовал самыми здоровыми солдатами роты.
Подчеркиваю, рота с Алтая, рожи у моего личного состава очень суровые. У молодых, из соседних батальонов, при одном взгляде на них, сердце замирало и отнимались ноги, это я потом узнал насколько внешний вид не соответствует внутреннему содержанию. В жизни все оказались тихие и добрые до определенной поры ребята, почти все старше 20 лет.
Почему, так много взрослых солдат служило на Семипалатинском полигоне? Полагаю, потому что при построении части, только чуть больше половины, были солдаты срочники, остальные это инженерные подразделения, состоявшие из одних офицеров.
Несколько батальонов одних офицеров, которые в жизни не общались с личным составом. Только военные инженеры - испытатели. Кавказцев и среднеазиатов не было. Во всяком случае, у нас,я их не видел, только в госпитале,пару раз, и то не пойми кто, может наши, просто чернявые.
Катастрофа оказалась победой, армейские будни
Повторюсь, заместитель командира 1-го взвода Малыш, побеседовал со мной, беседу можно передать одним словом - не сцы, и рота заступила в наряд, четыре караула, оставшиеся познакомились со мной, все спокойно, без наезда. Ночью, опять подошли ко мне, я не спал.
- Тебе кусок, хоть по сроку службы не положено ушиваться, но коль, ты наш командир, до утра приведи себя в порядок, чтоб утром выглядел, как дед. И налили стакан плодово-ягодного.
Ходить ушитым, в сапогах гармошкой, со сточенным каблуком, с закаленной подковой, при ходьбе искры летят, с кожаным ремнем ниже пояса, могли только крутые деды.
Наша часть хоть и была уставная, но на ушивания начальство смотрело сквозь пальцы, главное без фанатизма, чем бы личный состав не тешился, лишь бы без ЧП. Очень мудро.
На утро, внешне я стал дедом. Никаких физо, никаких марш бросков, никаких терок и разборок. Личный состав роты с Алтая, в основном русские, человек десять татар и пяток хакасов.
Когда рота призвалась, сибиряки стали дупл друг друга, но кончилось это быстро, посадкой в дисциплинарный батальон одного невезучего малого, на этом все кончилось.
Самых раздолбаев отправили на свинарник и забыли. Если они залетали, армейский залет сродни женскому, попадались на неуставщине или на краже, их весело под комментарии комбата, отправляли на перевоспитание в Караганду, в дисциплинарный батальон, на годик.
Кстати о посадках, заседания военного суда у нас проходили регулярно, раз в месяц кто-то ехал в дисбат или на зону. На зону, это за чистую уголовщину годика на три.
После чтения приговора, самые лютые деды на время затихали, а там глядишь уже на скамье сидит свирепый дед… Результат был на лицо, если начальство армейское захочет, всю неуставщину сведет к мытью полов и туалетов молодыми и прочей грязной работе, но с этим никто и не спорит, положено.
Жизнь и служба на полигоне налаживаются
Жизнь моя наладилась по настоящему. Конечно, я был вечный дежурный по роте от нашего взвода, дневальные деды, без проблем драили полы, на меня не тянули.
Основной моей задачей было прием-выдача оружия и патронов в караул, что приучило к внимательности и ответственности, контроль за получением продуктов и накрытием столов на роту в столовой, чистота и порядок в казарме, я пришел в нормальную физическую форму и главное службу понял.
Все точно по словам песни, становится взлетом паденье тогда , я стал задумываться о Божьем промысле в нашей жизни, события развиваются не так, как ты хочешь, а так как надо
Мои сослуживцы по учебке, младшие сержанты смотревшие на меня с высока, как на неудачника, оставшиеся в роте с молодым призывом, были тощие и зачуханные, огребали от личного состава и начальства, многие опустились и были разжалованы, умирали на марш бросках, на физо, на строевой.
Чтоб молодые не расслаблялись, начальство в лице комбата, дало установку, гонять молодой личный состав так, чтоб служба медом не казалась. Как бы сложилась там моя армейская судьба, не знаю.
Бойтесь своих желаний, не знаете о чем просите.
За полгода иногда удавалось побаловаться портвейном и несколько раз огуречным лосьоном, кстати огуречный лосьон, шел на много лучше водки. Это были разовые мероприятия, подчеркиваю часть у нас была строевая, уставная, караулы через день.
В руках бойцов постоянно боевое, заряженное оружие, полно патронов, начальство очень боялось всяких эксцессов со стрельбой, подчеркиваю, регулярно проходили заседания военного суда и так же регулярно, кто-то отправлялся в дисбат за неуставные отношения.
На личный состав процессы производили гнетущее впечатление. Потом, приказом по полигону, в каждой роте на ночь должен был оставаться офицер или прапор.
За два года конечно бывало всякое, но разгула дикой дедовщины я не видел, всякие жуткие рассказы ходили, сейчас я понимаю это армейский фольклор и казарменные байки.
Фингал под глазом у молодого бойца, это ЧП. На моей памяти, это было один раз. Всё раскопали. Ротный на ушах стоял. Разборки у комбата. Спецчасть, он же второй отдел. Несколько часов беседы с опером. Разобрали по минутам, кто нанёс удар по ягодицам. Судили. Посадили. У нас четко понимали: можно, нельзя.
Поэтому, когда слышу рассказы по дедовщину и армейские ужасы, понимаю - это ... фуфло. Подчеркиваю, с заразой- дедовщиной, у нас боролись жесточайшими мерами. Сажали постоянно и результат был на лицо.
Деды мои ушли на дембель. Мой срок перевалил через экватор. Но я ничего не чувствовал, внутри появилась уверенность, что служба навсегда, и никогда не кончиться, внутренне я с этим смирился. Очень помогло, другой жизни для тебя нет, а письма это, как весточка с того света.
Очень удивлялся на тех, кто рвал ж...пу чтоб получить отпуск. Понимал, что побыв дома, обняв девушку, будет очень трудно вернутся в казарму.
Пол года жизни с сибиряками пролетели незаметно, они удивительно хорошо относились друг к другу, да и к остальным в целом. Татары и хакасы тоже вписались, у них землячество хоть и было, но не агрессивное, жили дружно, мне было с чем сравнивать.
В той роте, где служили те с кем я призывался и откуда меня направили в учебку, были москвичи, подольские, свердловские, челябинцы и омичи. Издевались друг над другом по черному, там была реальная неуставщина и дичайшая дедовщина, относительно конечно.
Только длилась она не полгода для тех кто стал духом, а все два, инициаторами были наши друзья из Свердловска, из-за этих придурков, рота была дикая и неуправляемая, несколько человек из неё село. В конце концов ее расформировали, до сих пор, если встречаю кого-то из Екатеринбурга, сторонюсь и обхожу стороной.
Пришел очередной призыв
Я стал старшиной роты, дали лычку и принял пополнение из Крыма, Одессы и Николаева. Пришло много шумеров, эти стали ушибать друг друга уже через неделю. Особенно лютовали одесситы.
С тех пор когда слышу одесский говор меня воротит, стукачество процветало, шумеры шестерили мне так, как будто я министр обороны. Ко мне с утра стояла очередь барабанщиков.
Слава Богу, для меня это все быстро закончилось, ротный пошел на повышение, а новый привел своего старшину - прапора, а то бы у меня крыша поехала.
Меня отправили на вечное дежурство на дальние КПП в степи Что тоже, было очень неплохо. Ладно, это не интересно, служба она и есть служба, приспосабливаешься ко всему.
Осталось немного, последние полгода службы на полигоне
Оставшиеся шесть месяцев службы, я терялся. Скакал с одной должности на другую. Из вечного дежурного на дальнем КПП, стал вечным дежурным по столовой, должность прапорская, при кухне солдату всегда хорошо, но тоже недолго, нашли непьющего прапорщика - женщину.
Потом роты смешали, в каждом подразделении стали служить все призывы, я совсем старый и заслуженный, никто меня не хотел брать, так и болтался, сам по себе, в наряд и на занятия меня не брали.
Пошел лег в госпиталь, в отделение кардиологии, в ней долго лежат, за пару ведер краски и выделанные, офицерские хромовые сапоги, для заведующего отделением, подполковника.
В госпитале лежат в одном отделении гражданские и солдаты, конечно в разных палатах. Меня снова назначили старшим по столовой отделения, уже по гражданской, мечта шумера. Гражданские ели мало, в основном питались из дома, хлеб, масло, выпечка, яйца, котлеты всего полно.
Подружился с медсестрой. Уговорил, стала иногда мне водку приносить. Договорился с зав. отделением, положил к себе своего кореша. Водные процедуры: жемчужные ванны, душ шарко - санаторий.
Через два месяца выписали, больше нельзя. В батальоне про меня совсем забыли, комбат очень удивился когда меня увидел, дал команду исчезнуть, что я с превеликим удовольствием исполнил. Так и дослужил до дембеля, в основном сидел в библиотеке или у кентов, военных музыкантов.
Привет от зеленого змия
Когда я выписался из госпиталя, на свою блатную должность, в больничной столовой, я порекомендовал своего кореша. Через пару дней кореш напился, грубо приставал к медсестрам, в пьяном безумии избил дежурного врача, капитана медицинской службы.
Заседание выездного военного суда, два года дисбата, все очень быстро нарисовалось, до приказа оставалось два месяца. Когда я к нему на губу ходил, где он дожидался отправки в Карагандинский дисциплинарный батальон, он уговаривал меня принести лезвие бритвы, хотел от расстройства вскрыться.
Пришлось через выводного стукануть, что он задумал самоубийство. Хорошо все обошлось, взяли под особый надзор, поскорей отправили в дисбат, там при всем желании не повесишься, вены не вскроешь, не дадут. Просидел он в нем полтора года и вернулся домой в Москву, общаемся по сей день.
Он был первой реально жертвой синьки, из моего окружения. До этого было все по приколу, а тут выпил, воинское преступление, реальный срок и главное не на кого обижаться, все сам.
Это был первый звонок от зеленого змия, кстати о нем тут и тут, теперь все будет по взрослому, ознакомительный период кончился. Домой я вернулся в конце июня, так окончилась моя служба на Семипалатинском ядерном полигоне.
По поводу льгот и удостоверения участника подразделений особого риска
Тут ко мне обратились по поводу льгот и удостоверения участника подразделений особого риска. Существует огромный список частей подразделений особого риска. И скорее всего, если вы служили на полигоне, там вы найдете номер своей части.
Но, но, но чтоб получить удостоверение, а вслед за ним и льготы нужно получить документальное подтверждение, что вы принимали непосредственное участие в наземных и подземных испытаниях ядерного вооружения.
Я призвался в 1982 году весной, тогда наземные испытания ядерного оружия уже не производили. Только подземные и иногда бахали тротиловый эквивалент ядерного заряда.
Непосредственного участия в испытаниях я не принимал, ядерный фугас не поджигал, под ядерным грибом не сидел. Соответственно я не получил дозу радиации, не стал инвалидом и мне соответственно, ничего не положено, как и моим сослуживцам - однополчанам.
Получили дозу облучения, сопоставимую с чернобыльской, семипалатинцы конца 50-х, 60-х годов, может кто из 70-х, тут я не в курсе. Но тем кто служил со мной и позже ничего не положено, на тратте время. Плюньте и забудьте.
Шланг
Из моих кентов отслужили почти все, либо солдатами, либо после окончания вуза, офицерами. Такого понятия, как косить тогда не существовало, если кто-то говорит вам иное плюньте ему в рожу, он лжет.
Правда одного злостного шланга, “шланг” на армейском сленге - злостный симулянт, я хорошо знал. Он, убоявшись армии стал косить под психа, маманя ему помогала, есть дерьмо и мастурбировать публично он не стал.
Был достаточно оригинален, стал вылизывать языком пол, ползает на четвереньках и лижет, мать вызвала скорую психиатрическую помощь. Приехали, поглядели и забрали, из дурки он вышел через шесть месяцев со справкой, армия ему не грозила.
Пришел, посмотрел пару дней телевизор, посмотрел, посмотрел и занялся любимым делом, стал вылизывать в квартире полы. Начал с туалета, унитаз вылизал, мамаша в обморок грохнулась, очухалась, а любимый сынок, обувь в прихожей языком полирует.
Так, он пол много лет и лизал, язык натер до онкологии, там полный букет, химиотерапия несколько раз, операция, одна вторая, перешло на горло и легкие. Ничего у него в этой жизни не было, только пол и больницы.
Недавно в окно вывалился, с 14 этажа, случайно наверно. Маманя его мне говорила, когда я в армию уходил, армия не для таких, как мой сын и внимательно смотрела на меня, цитирую дословно, она до сих пор жива.
Если бы они не убоялись до безумия службы в Советской Армии то все сложилось однозначно иначе, смертельная опасность не там притаилась где нам кажется, бойтесь своих желаний, они исполняются.
Заключение
Печальную историю “шланга” я рассказал не случайно, не надо бояться армии. Не так там страшно, как расписывает наша либеральная пресса, в девятнадцать лет молодые люди находят себе приключения на ровном месте.
Я по молодости тоже полагал, что армия это не для меня, я слишком хорош для нее, людям свойственно ошибаться, особенно на свой счет. Служба помогает избавиться от многих иллюзий по поводу себя любимого.
Посмотрите статистику, шансов погибнуть в пьяной драке, от передоза или под колесами автомобиля у девятнадцатилетнего студента больше в три раза чем у солдата. В армии, солдат сегодня под наблюдением все 24 часа, командиры за него отвечают головой, в прямом смысле.
Однозначно, благодаря службе на Семипалатинском полигоне я смог более или менее благополучно пережить девяностые. Из тех кто не служил не пережил ни один. Задумайтесь. На сем заканчиваю. До встречи.