Остальные главы здесь.
Что–то надо было делать, ведь я панически боялась утекающего времени и я решилась на поступок, который мог всё изменить. Я отправилась к молодому фермеру.
– Я думал, он продал участок, – слегка запутавшись в рассказе, уточнил я.
– Продал. Только не так, как говорила дама с тростью, считавшая, что он не справился с хозяйством после того, как я ушла. Это был хорошо продуманный план, о котором он сам мне сказал и о котором мне давно уже поведал пчеловод.
– Это я помню, но я предположил, что он съехал, продав свою ферму.
– Нет, нет! Это не делается скоро. Для оформления купли–продажи требуется определённый срок. Я знала, что найду его на месте.
– Как женщине, Вам не было страшно туда возвращаться, ведь он был зол на Вас?
– Конечно, было, лейтенант! Колени дрожали и руки тряслись, но я запомнила слова моего приёмного папы: «Будь преданной малышу вопреки всему!». Я шла вопреки страху, вопреки риску, вопреки желанию. Я шла туда ради ребёнка, чтобы он увидел этот свет, и чтобы ему было, где жить. Пойми меня правильно, милый, мне больше было некуда идти.
Фермер был занят починкой сарая: вбивал в его стены какие–то палки. Не знаю, как вы, мужчины, это зовёте, но он утеплял его. На земле были разбросаны инструменты, переступая через которые, я шелестом листвы под ногами, привлекла его взор:
– Зачем пришла? – он развернулся ко мне, держа в руках молоток и гвозди.
– Я слышала, ты ферму продал?
– И что? Пришла сказать «прощай», соскучившись по моей ласке? Похоже, старая пчела тебя не достаточно жалит в постели.
– Я беременна от тебя! Ты ведь хотел этого!
Внезапно он сильно рассмеялся. Откинувшись торсом назад, он подпирал поясницу обеими руками и хохотал в самое небо. Мне же было вовсе не до смеха. Я чувствовала страх и унижение. Мне так хотелось закричать и убежать, но я осталась ради малыша.
– Ты что, решила замуж за меня пойти?
– Нет! Я просто прошу помочь сыну или дочке, пока я не рожу и не оформлю материнский капитал. Нам негде жить. Дай мне работу или денег на жилье. Это ведь твой ребёнок! Поступи, как отец и мужчина! Больше я ни о чём не попрошу тебя!
– Ты меня за дурака держишь? Мой ребенок? Откуда мне знать, что он мой? Что ты его не нагуляла после внезапного побега?
– Извини, что покинула ферму, не предупредив тебя, но мне было страшно и больно. Я просто испугалась! – решила я давить на жалость, забыв, что её у фермера нет.
– Ах, извини? Нет уж! Сержант в военкомате тебе, наверно, отказал в отцовстве? – глумливо засмеялся он.
– Между ним и мной ничего не было! Ты единственный мужчина, что был в моей постели.
– Ищи себе другого идиота! Даже если это и правда, ты мне больше не нужна! Я женюсь на дочери покупателя. Так что теперь я будущий зять обладателя этой фермы, и она снова моя, только косвенно. А твой нагулянный ублюдок мне сейчас вовсе не к чему. Ты как была в моих глазах никчемной, так и осталась неумёхой, только с не вовремя раздутым животом.
– А кто есть ты? – взорвало меня от упрёков и оскорблений. – Ничтожный сын покойного фермера. Ленивый, подлый, похотливый. В тебе от мужика только твой член. Ходишь, как баба по деревне, играя жертву из себя, рассказывая, как я убежала. Портишь мне жизнь, как мстительная мразь. Дружка своего из военкомата в сообщники взял. Думаете, что сломать меня способны?
– Пошла вон! – затрясло его от гнева, а глаза наполнились кипящей кровью.
Я попятилась назад, понимая, что должна была сдержаться, только накипело всё, вот я и сорвалась. Он толкнул меня со всей силы в живот, и я упала на траву. Чувство жуткого страха овладело мной и сердце то ли билось сильно, то ли прекратило биться, но было чувство, что я вознеслась в пространство между небом и землёй. Она наклонился ко мне и схватил топор с земли. Приставил его прямо мне к горлу и, ощетинившись, как разъярённый волк сказал:
«Увижу тебя с брюхом рядом с моей фермой, сам сделаю аборт! Ты поняла?»
Я закивала головой, всецело потеряв дар речи. Я не могла даже моргнуть или сглотнуть слюну. Меня трясло, как будто я до ниточки промокла и нахожусь на ледяном ветру. Он схватил меня за руку и поднял на ноги, а затем швырнул в сторону дороги. Вернувшись к сараю, он более не обернулся, а я, придя в себя, шатаясь, словно пьяная пошла домой.
– Плесни–ка ещё виски! – прервалась майор.
Я снова наполнил её стакан успокоительным зельем на четверть.
– Да что ж ты жадный–то такой! – взволнованно вскрикнула она и надавила на горло бутылки в моей руке. Виски хлынуло в прозрачный сосуд и достигло его половины. Майор взяла кусочек сладкой груши с блюдца и, выпив всё до дна, легонько закусила ей.
Вернувшись домой, я была не в силах помогать пчеловоду, а потому усадив его на диван, включила когда–то любимый им канал, а сама рухнула спать в рядом стоящее кресло.
Проснулась я от резкой боли в животе. Не сразу поняв, что происходит, я стала вспоминать, что ела на обед. «Наверное, попортились продукты в холодильнике!» – подумала я про себя, забыв про то, что произошло на ферме. Пасечник мирно спал перед включённым телевизором. Я накрыла его пледом и отправилась принять тёплый душ. Ступившая босой ногой на плитку в ванной комнате, я заметила кровь, капавшую из меня.
Я крепко закрыла глаза, осознав, что случилось – я потеряла ребёнка. Сев на пол я горько заплакала, держась руками за живот, прося прощения у малыша и ненавидя фермера, который и убил его. Затем я глядела на свои ладони, пытаясь увидеть в них знаки судьбы. Знаки, которые могли бы предостеречь нас, если бы я только заранее считала их. Я плакала долго, и когда последняя слеза упала мне на мокрую ладонь, я в душе схоронила погибшее дитя, да вместе с ним и наивность юности, а затем поклялась отомстить. И эту клятву, сделала своим приказом, которую нынче была обязана исполнить.
