Блокада Ленинграда – одно из самых значимых событий в истории Великой Отечественной войны. Важнейшими документами того времени стали дневниковые записи, которые вели не только взрослые, но и дети. Самым известными детскими записями является дневник Тани Савичевой, где она записывала даты смерти близких людей. Реже вспоминают о дневнике 16-летнего Юры Рябинкина, который он начал вести незадолго до начала войны.
Юра Рябинкин
Юра Рябинкин предваряет дневник краткой биографией. Родился он 2 сентября 1925 года в Ленинграде. Жил вместе с матерью, сестрой и тётей. Отец ушёл из семьи, когда мальчику было 8 лет, а впоследствии был репрессирован и сослан в г. Уфу. Мама работала заведующей библиотечным фондом. На момент начала войны Юра закончил 8 класс. Мечтает заниматься военно-морским делом.
Начало войны
Первые дни войны Юра описывает спокойно, он ещё не до конца понимает, что происходит. Но далее становится заметно, как подросток взрослеет. Как отмечают авторы «Блокадной книги» А. Адамович и Д. Гранин, его развитие происходит не за счёт событий, а потому, что Юра много размышлял над тем, что происходило вокруг.
«Дни провожу за военным делом, шахматами да чтением. Настроение жутко упадочное. Никаких, даже посредственных, перспектив перед собой не вижу. Шахматы, военные игры, военное дело. К чему это мне сейчас, когда я свою затаенную мечту — военно-морское дело — в жизнь превратить неспособен. Тяжело. Пессимизм полнейший».
С таким настроением Юра Рябинкин встречает 16-ый День рождения.
8 сентября 1941 года происходит первая бомбёжка Ленинграда. Юра предвидит, что город ожидают постоянные бомбёжки.
15 сентября. «Не пережить никому из нас этой войны. <… > Ну да всё равно. Жили до нас миллиарды людей, будут жить после… Надо же быть кому-нибудь из них неудачливыми в жизни».
Голод
Начинается голод. Юра описывает «безобразную» сцену, произошедшую дома. Сестра Юры, Ира, устраивает истерику, что её брат пообедал в столовой, а она нет, так как ей не понравилась еда.
«А кто мешает ей пообедать? Мне уже мама начинает говорить, что надо привыкнуть к мысли, что если накормят человека днём тарелкой супа, то и будь доволен. А если мне к этой мысли не привыкнуть?.. Я не ем даже половины, четверти того, чтобы себя насытить… Эх, война, война…»
Блокада пододвигает людей к опасной черте, когда человек переступает через моральные нормы. Юре предстояло увидеть эти перемены в окружающих.
К Юре приходит гнетущее и унизительное чувство голода. Постепенно мыслями завладевает единственная мысль - о еде.
«А что ещё человеку надо? А будет человек сыт и здоров – ему захочется ещё чего-нибудь, и так без конца. Месяц тому назад я хотел, вернее, мечтал о хлебе с маслом и колбасой, а теперь вот уж об одном хлебе».
Голод сказывается на физическом состоянии Юры: во сне о видит еду, он чувствует слабость, ему становится тяжело идти. Усугубляет ситуацию и то, что в квартиру Рябинкины подселили управляющего стройтрестом с женой. Юра видит, что у них есть еда, а жена управляющего оставляет за собой недоеденные обеды.
Юра и его родные стоят в очередях, зарабатывая болезни, а у мальчика нет даже валенок. Подступает водянка – от отсутствия еды и употребления воды мальчик начинает опухать. Он чувствует, что к Новому году всё закончится плохо…
«Прощай, детские мечты! Никогда вам ко мне не вернуться. Я буду сторониться вас как бешеных, как язвы. Сгинуло бы все прошлое в тартарары, чтобы я не знал, что такое хлеб, что такое колбаса! Чтобы меня не одурманивали мысли о прошлом счастье! Счастье!! Только таким можно было назвать мою прежнюю жизнь... Спокойствие за свое будущее! Какое чувство! Никогда больше не испытать...»
В декабре у семьи Рябинкиных появляется надежда на эвакуацию. К тому моменту мать Юры больна – грипп, сердечная слабость. У Юры дела всё хуже и хуже. Записи в дневнике, сделанные дрожащей рукой, приобретают характер обречённости. Он считает себя бесчестным человеком, пишет, что потерял веру в эвакуацию и что его жизнь закончилась. Юра встречает последний Новый год в своей жизни..
Последняя запись сделана 6 января 1942 года. «Нет! Это не притворство, силы из меня уходят, уходят, плывут.. А время тянется, тянется, и длинно, долго!.. О господи, что со мной происходит? И сейчас я, я, я…»
Как был обнаружен дневник
В 1970 году в редакцию журнала «Смена» пришла женщина и принесла дневник. Журналист Алла Белякова опубликовала отрывок из дневника, а также предприняла попытку найти его родных и друзей. Среди откликнувшихся была женщина, в чьей семье хранился этот дневник – Татьяна Трифонова. Бабушка женщины – Ревекка Исааковна – работала в туберкулёзной больнице, и в 1942 году везла в больницу умирающего учителя из деревни Клипуново Лежского района, и жена этого учителя дала почитать ей дневник в дороге. Как дневник попал к учителю – выяснить не удалось. Семья Трифоновых утверждала, что была и вторая тетрадь дневника, впоследствии утерянная. В ней было всего несколько листов, содержащие бессвязные предложения и слова «хочу есть, умираю».
Получилось разыскать и сестру Юры Рябинкина, Ирину. Она жила в Ленинграде, работала учителем в школе. Для неё существование дневника было удивительным – она никогда не видела, как брат писал его. По её словам, последние дни перед эвакуацией Юра уже не мог вставать. Он остался дома, мать и сестра уехали в эвакуацию без него. Уже будучи в пути, мать порывалась вернуться за сыном и постоянно плакала. Она была уже смертельно поражена голодом, и лишь чувство материнства держало её. 26 января 1942 года Антонина Михайловна Рябинкина умерла от истощения на вокзале в Вологде. Ирина попала в детприёмник, затем в детский дом, откуда в конце войны её забрала тётя.
На вопрос о том, как дневник попал в Вологду, так и нет внятного ответа.
Юра Рябинкин прожил короткую жизнь, и он погиб, не успев себя осуществить, как ему казалось, ни в чём. Но своим дневником он сделал большое дело – показал горе сотен тысяч людей, погибших в блокаду и переживших её, оставив важнейшее свидетельство о страшных событиях войны.