Когда говорят пушки, искусство стонет от боли и ран. 28 июля украинская ракета изуродовала шедевры из коллекции Таганрогского художественного музея. Им предстоит лечение. Врачами-спасателями станут Государственный Русский музей и его специалисты.
Культура и война — одна из самых противоестественных точек соприкосновения в человеческом обществе. Тем не менее они встречаются, и результаты таких встреч всегда ужасают воображение. Ленинград это знает не понаслышке. Количество утраченных здесь в годы Великой Отечественной войны памятников архитектуры, скульптуры, живописи огромно, и эти потери никогда не будут восполнены: многое погибло навсегда. Наверное, именно поэтому в Северной столице так быстро и с большим состраданием откликнулись на беду и таганрогских коллег, и отечественного искусства в целом. Государственный Русский музей (ГРМ) сразу же предложил помощь в реставрации и восстановлении пострадавших экспонатов: реставрационные мастерские одного из главнейших музеев России и мира в прошлом году отметили вековой юбилей, репутация местных специалистов безупречна, а необходимую финансовую помощь предоставил постоянный партнер ГРМ — ПАО «Газпром».
Таганрогский художественный музей существует как самостоятельная единица с советских времен, но начало его восходит к городскому музею, возникшему в 1898 году благодаря замыслу Антона Чехова. В коллекции этого учреждения находятся работы российских живописцев первого ряда — Айвазовского, Серова, Коровина, Рериха, Маковского, Левитана, Репина и многих других. 22 шедевра оказались под украинским огнем. Понятно, что в сложившихся трагических и экстремальных обстоятельствах усилия одних только таганрогских сотрудников были бы абсолютно недостаточны для спасения пострадавших картин. Помощь из Петербурга оказалась своевременной и естественной: ТХМ является членом Ассоциации художественных музеев России, которую возглавляет Государственный Русский музей.
22 августа в Корпусе Бенуа прошла распаковка раненых экспонатов, на которой генеральный директор ГРМ и глава Ассоциации художественных музеев России Алла Манилова рассказала представителям СМИ, как было принято решение о переезде пострадавших произведений искусства: «Мы провели телеконференцию, наши реставраторы поехали в Таганрог и изучили повреждения с помощью мобильной лаборатории. В результате было принято решение не реставрировать работы на месте, а везти их в Петербург, в Русский музей... Наша реставрационная школа отличается особо деликатным подходом к методикам реставрации и высоким уровнем профессионализма. Теперь поврежденные произведения пройдут полноценную, комплексную реставрацию. Специалисты не просто удалят последствия ракетного удара, но и максимально восстановят картины знаменитых художников, помогая раскрыть их первоначальный вид и авторский замысел».
Под ударом оказался филиал Таганрогского музея, в котором размещается экспозиция «Золотые имена Серебряного века», а также искусство XX–XXI веков. Именно там находились одни из самых значительных работ, входящих в коллекцию музея. Наибольшую обеспокоенность реставраторов вызывают такие шедевры, как мраморный «Портрет мальчика» Христофора Геворкяна, расколотый взрывом на две части, полотно «Благословение Ревекки» кисти Анри Фредерика Шопена, «Маки» Серафимы Блонской, «Дама в белом» Александра Леонтовского, эскиз Валентина Серова к декорации оперы «Юдифь», портрет Е. Домогацкой авторства Екатерины Гольдингер, а также работы Виктора Борисова-Мусатова «Терраса» и «Изумрудный шарф» и еще одна «Терраса», на которой Константином Коровиным изображены дочери Федора Шаляпина Лидия и Ирина. Прорывы холста, утраты красочного слоя, деформации основы, безвозвратные потери фрагментов авторской живописи — для реставраторов все эти «диагнозы» все равно, что нож по сердцу. А еще есть многочисленные деформации и мелкие царапины...
В лечении таганрогских экспонатов примут участие специалисты Русского музея по реставрации скульптуры, масляной живописи и живописи смешанных техник. Подробностями в нашим изданием поделилась Ольга Кленова, ведущий художник-реставратор высшей категории отдела реставрации станковой масляной живописи ГРМ.
— Ольга Юрьевна, картины, привезенные из Таганрога, имеют травматический характер повреждений. Есть ли для реставратора разница между «естественными» повреждениями полотен, вызванными неизбежным процессом старения, и военными?
— Травматические повреждения полотна могут получать и в мирное время. Например, можно вспомнить вопиющие неоднократные случаи повреждения картины Ильи Репина «Иван Грозный и сын его Иван» в Третьяковской галерее. В первый раз картину повредили в 1913 году, а затем в 2018-м. Оба покушения произошли на экспозиции музея, и предугадать их было невозможно. На обеспечение безопасности полотен во время экспонирования или транспортировки направлены силы целых музейных подразделений. Что касается реставрации, то, конечно, к нам и раньше попадали экспонаты, имевшие и прорывы, и другие травматические следы. На самом деле не так важно, чем именно нанесена травма, ведь в результате прорыв неизбежно сопровождается утратой живописи. Восстановление таких пациентов — сложный процесс, в котором нужно учитывать состояние памятника до теракта, как в нынешнем случае. То, что экспонаты приехали для лечения в наш музей, очень хорошо. Русский музей обладает мощной реставрационной базой, у нас работают высококлассные специалисты-реставраторы и живописи, и размываемых техник. В музее четырнадцать мастерских, мы занимаемся абсолютно всеми видами художественных объектов, владеем всеми методиками и материалами. Надо отметить, что на площадке Таганрогского музея, вскоре после того, как все случилось, заведующим отделом реставрации масляной станковой живописи Маратом Дашкиным были проведены первые противоаварийные работы, необходимые для того, чтобы безопасно доставить пострадавшие картины в Петербург. На распаковке мы увидели, что экспонаты прибыли в том же зафиксированном состоянии, без ухудшений.
— Таганрогский музей находится в приморской зоне. Насколько длительное пребывание картин в изначально неблагоприятных условиях, вызванных климатом, осложняет работу реставраторов? Несет ли дополнительные риски?
— Следует отметить, что Санкт-Петербург также находится в ряду местностей с неблагоприятным для произведений искусства морским климатом. Разве что у нас вода пресная. Но ее очень много, и это сильно влияет на сохранность полотен: влажность зашкаливает и зимой, и летом. В музейных пространствах разработаны мероприятия по снижению влияния таких неблагоприятных условий. И экспонаты в результате привыкают находиться в такой среде, в какой-то мере адаптируются. Бывают отдельные исключения в зависимости от техники исполнения, когда мастер внес в масло какие-то особые смеси. Таким работам будет сложно в любых условиях. Тем не менее не секрет, что когда картины из привычного влажного приморского климата переносят в, казалось бы, эталонные условия, они начинают капризничать в этом идеале. Потому что для них непривычны такие условия — температура, влажность. Их холст уже адаптировался определенным образом, волокна привыкли иметь эту составляющую воды и определенный тонус. Как только все меняется — даже в идеальную сторону — это может привести к провисаниям, подъему кракелюр. Таганрогские работы попали в Петербурге в условия, приближенные к родным. Имеющиеся процессы старения развивались в течение долгого времени и, как показал наш осмотр, не носят катастрофического характера. Мы обсудили их состояние и будем комплексно решать проблемы каждого памятника. Сначала будут проведены технологические и химико-биологические исследования. Мы узнаем о каждой картине все, что она может о себе рассказать. А дальше, на основе полученных объективных данных и с учетом возможных каких-либо выявленных скрытых процессов и проблем, происходящих в каждой картине, мы составим программу реставрации. Она будет включать как решение вопросов ее прежнего состояния до теракта — это в первую очередь консервация живописи, — так и вопросы устранения приобретенных травматических повреждений. В целом будет остановлен процесс внутреннего старения живописного слоя, восстановление целостности основы, заделка прорывов. На многих картинах будет применена заделка прорывов методикой «встык», это невидимые шовчики, когда не надо ставить никаких заплаток, никаких других холстов наклеивать. С лицевой стороны все тоже будет реставрационно заделано, будет подведен грунт в утратку, сделана деликатная тонировка в границах потерянного красочного слоя. Будут устранены все деформации и восполнены участки утраченной живописи. Возможно, одна картина потребует полного дублирования основы, то есть наклеивания еще одного холста с тыльной стороны на авторский. Речь идет о работе Анри Фредерика Шопена «Благословение Ревекки». Она сильнее всех пострадала, у нее очень тонкий холстик, многочисленные прорывы и, главное, утраты авторской основы. Они небольшие, максимум два на два сантиметра, но их пять или шесть штук. И при их восполнении методикой «встык» не обойтись, потому что есть длинный поперечный прорыв, который будет все время реагировать на влажность, и здесь нужно усилить авторскую основу. Именно она несет живопись. А живопись — то, что мы ценим и чем восхищаемся.
— У каждого художника свои особенности письма. В списке пострадавших полотен есть и «акварельные» работы Виктора Борисова-Мусатова, и картина Константина Коровина, написанная в совершенно иной манере. Влияет ли почерк художника на работу реставратора, на его профессиональные приемы и подходы?
— У нас в музее существуют два разных отдела реставрации живописи. Один — непосредственно реставрации масляной живописи, к которому принадлежу я и где работаю уже 42 года. И есть отдел смешанных техник, где реставрируются все тонкие, пастельные, акварельные, гуашевые, темперные, размываемые техники, к которым относятся как раз Борисов-Мусатов и пострадавший Серов. Это абсолютно другие методики и материалы, их реставрация выстраивается абсолютно по-иному. Стоматолог не может вылечить аппендицит — то же самое и у нас.
— Работа реставратора — штучная. Ушедшее старшее поколение реставраторов имело опыт восстановления военных утрат, которого нет у большинства специалистов нового времени. Насколько возможен процесс передачи опыта, специфических знаний, профессиональной школы, если хотите? Насколько все систематизировано, или каждый специалист нарабатывает свое?
— Когда я пришла в Русский музей в 1976 году, будучи практиканткой на втором курсе, то как раз застала всех этих специалистов, которые спасали памятники в военное время. Коллекция музея была эвакуирована, самые большие картины были накатаны на валы, все было увезено за Урал и вернулось в Ленинград только после войны. Безусловно, были и царапины, и небольшие прорывы — ведь экспонаты эвакуировались в большой спешке. И опыт того поколения специалистов по реставрации картин в экстремальных условиях большей частью сводился к укреплению основы и консервации живописи. Они ставили заплатки, заклеивали на то, что могли найти, даже на столярный клей. На сегодняшний день видно абсолютное отличие в характере подходов к реставрации. Хотя мы пишем в описаниях одни и те же фразы, но методики поменялись. Но одновременно в Службе реставрации Русского музея очень внимательно и бережно относятся к традиционным подходам. Базис, наработанный нашим отделом в течение более чем ста лет, включает проверенные временем методики дублирования и подведения кромок, мы используем те же самые клеи. Но институты реставрации не стоят на месте. Все время предлагается что-то новое. Новые методы и материалы более совершенные, более невидимые, более щадящие. Позволяют проводить деликатную реставрацию при минимальном внедрении в памятник, но при этом получать максимальный эффект и в самой полной мере сохранять основу живописи. У нас в мастерской есть опытные сотрудники, к которым отношусь и я, подготовив не одно поколение реставраторов. Они уже сами стали зрелыми мастерами — например, тот же Марат Дашкин. И есть молодые сотрудники, аттестованные, набирающиеся опыта и показывающие себя. Конечно, мы учимся вместе с ними. Молодежь — традиционным подходам к реставрации, способности видеть и чувствовать, что требуется поврежденной картине. А мы у них учимся какому-то куражу, ведь с годами мы становимся очень осмотрительными. А молодые всегда уверены в себе. Общение, когда есть с кем поговорить и обсудить проблему, уравновешивает пыл молодых и осторожность стариков.
— Осмотр таганрогских картин позволяет надеяться на какие-то открытия, не связанные с произошедшей трагедией, а говорящие о самих экспонатах?
— Несомненно. Мы проведем все необходимые лабораторные и технологические исследования, будут выполнены рентгены, посмотрим в инфракрасном канале нижележащий авторский рисунок и подготовительные закладки, выполненные темными пигментами, увидим изменения композиции — а они есть. У нас имеется очень большой комплекс технологических вариантов и возможностей — есть отдел, который занимается только этим. И есть отдел химико-биологических исследований, сотрудники которого установят связующие красочного слоя, грунта и его наполнители. Очень важно узнать, как работал художник. Например, он брал клей, добавлял в него цинковые белила и на этой основе создавал белый цинковый грунт. Или он замешивал какой-нибудь каолин на основе масла — и это уже совсем другой грунт. Мог быть использован мел, свинцовые белила или вообще свинцовая масляная краска. Все это будет изучено и в зависимости от полученных результатов будет построена программа реставрации.
—Вопрос времени: сколько его потребуется для исцеления картин?
— В нашем отделе мастеров много, надолго затягивать работу не будем. Мы поделим пострадавшие экспонаты на группы: более тяжелые повреждения и полегче. К тяжелым, скорее всего, будет отнесена работа Шопена, о которой мы говорили, и «Терраса» Константина Коровина. Там сломан подрамник, сломы по углам и есть серьезный вытянутый прорыв — правда, в углу, не в центре, но с такими вытянутостями очень сложно работать. На «Террасе» Коровина мы хотим устранить прорыв методикой «встык», безо всяких заплат. Завершить работы планируем к концу декабря. Если возникнут какие-то сложности, мы проведем реставрационный совет и попросим добавить времени. Но думаю, что и в этом случае все продлится не далее конца января. В этом случае речь идет об одной-двух картинах.
По окончании реставрационных работ в Русском музее будет проведена специальная выставка работ из Таганрога. Ну а сам пострадавший музей пока пригласил всех желающих на специальный экскурсионный маршрут, позволяющий посетить эпицентр украинского удара и ощутить весь масштаб трагедии. Гриф мероприятия 14+, особо впечатлительных также просят воздержаться от участия в мероприятии.
Фотографии: Петр Ковалев / ТАСС.