Бальное платье на невесте вспыхнуло - Мария, закружившись в вальсе, смахнула канделябр. Перепуганные гости принялись сбивать огонь, тонкий материал оказался прожженным в нескольких местах, но девушка почти не обожглась.
Помолвка Маши Раевской и Сергея Волконского стала значимым событием в свете. Богатый и знатный жених в свои 37 лет сделал блестящую карьеру: герой Отечественной войны, он уже был генералом, обласканным царской милостью.
Восемнадцатилетняя Маша была очаровательна и мила. Жених у нее сердечной приязни не вызывал: к своим годам Сергей потерял магию молодости и красоты, лишился зубов, да и норовом стал угрюм. Но Маша родительское решение приняла покорно: привычку перечить она приобрела куда позже.
Правнучка великого Ломоносова получила прекрасное образование, а вкупе с ее приветливым обхождением на молодых людей производило неизгладимое впечатление. Машей очарован был и "солнце русской поэзии" - Александр Сергеевичи Пушкин. Близкая и сердечная дружба не переросла в нечто большее, но оставила теплые воспоминания у обоих
Свадьба состоялась в январе 1825 года в Киеве на Печерске в старинной церкви Спаса на Берестове. Жених был внешне хмур и суров, невеста задумчива и печальна. Семейная жизнь тоже началась невесело: Мария жаловалась на холодность мужа, а потом, вскоре забеременев, и вовсе уехала в Одессу для поправки пошатнувшегося здоровья. Волконский уехал к месту службы в Умань.
Больше забот супружеской жизни с молодой женой князя занимало его участие в тайном сообществе антиправительственной направленности. Еще до женитьбы он писал: "что если известные мои сношения и участие в тайном обществе будут помехой в получении руки той, которую безмерно люблю, хотя скрепя сердце, я лучше откажусь от этого счастия, нежели изменю своим убеждениям.".
К ноябрю 1825 года подошел срок родов княгини. Тяжело промучившись больше двух суток, она родила сына Николеньку, но сама впала в горячку, и два месяца провела почти в беспамятстве. Возвращение в реальность было ужасным: родные сообщили, что князя Сергея за участие в восстании декабристов приговорили к смертной казни, а потом, помиловав, решили отправить на каторгу. Ей же надобно подготовиться к разводу и новому замужеству. Благо, есть все надежды репутацию семейства в глазах государя восстановить.
Но Мария немало удивила всех, заявив, что собирается разделить участь мужа, какой бы она не была, и собирается отправиться вслед за ним в ссылку. Скандал вышел нешуточный. Разгневанный отец кричал, что проклянет ее, если она уедет. Брат Александр предпринимал все мыслимые усилия, чтобы отговорить ее и препятствовать поездке. Но княгиня была непреклонна. Оставив маленького Николеньку на попечении семьи, она поехала в Сибирь.
Многие современники полагали, что смелый и дерзкий поступок был продиктован скорее романтическим пылом молодой женщины нежели большим чувством к мужу. И дальнейшая жизнь это частично подтвердила.
Мария в дальний путь ехала с легким багажом: до конца не осознавая степень проступка Сергея, она надеялась, что уже через год-два император сменить гнев на милость, и они с князем смогут вернуться. Но судьба начала преподносить удар за ударом.
Заехав в Иркутск, княгиня встретилась с генерал-губернатором, который объявил ей монаршую волю: если она продолжит свой путь к мужу, то должна будет подписать отречение от дворянства не только для себя, но и будущих детей: семьям бунтовщиков титулы не полагались, они будут крестьянами. Марию это не остановило, и ей выдали разрешение прибыть в Нерчинск, где после осуждения жил Сергей.
Встреча супругов была трогательной и возвышенной: «Вид его кандалов так взволновал и растрогал меня, что я бросилась перед ним на колени и поцеловала сначала его кандалы, а потом и его самого», - вспоминала Мария Волконская. Но радость встречи принесла и горечь разочарования: каторжан держали за решеткой, и семейная жизнь для них была поначалу запрещена.
Бывшая дворянка поселилась в крестьянской избе и принялась осваивать бытовые премудрости, учась стряпать и вести немудрящее хозяйство. Сергея на свидания отпускали всего два раза в неделю, и эти встречи поддерживали в нем силы: Волконский болел в ссылке, да и душевное состояние оставляло желать лучшего.
Потом первые годы в Сибири Мария без слез вспоминать не могла: нужда, граничащая с голодом, смерть маленького Николеньки, оставленного с родней ради мужа, и главное - полное неприятие семьей ее решения уехать.
В 1829 году умер отец Марии, генерал Раевской. Он простил упрямую дочь, но мать, Софья Алексеевна, обвинила ее в его смерти. Мария получила от нее только одно письмо, которое хлестнуло ее как пощечиной: «Вы говорите в письмах к сестрам, что я как будто умерла для Вас… А чья вина? Вашего обожаемого мужа… Немного добродетели нужно было, чтобы не жениться, когда человек принадлежит к этому проклятому заговору. Не отвечайте мне, я Вам приказываю!».
Не служили утешением и отношения с мужем: характер Сергея в ссылке окончательно ожесточился, и супруги стали чужими друг для друга. Только искреннее взаимное уважение позволяло им достойно преодолевать не только тяготы ссылки, но и взаимные разногласия.
Мария, несмотря на нужду, лишения и горести, в Сибири расцвела. Очаровательная тридцатилетняя женщина кружила головы ссыльным, но свое сердце, по слухам, отдала декабристу Александру Поджио. Двоих детей, рожденных Марией, Александр любил как своих. И именно на руках Нелли, младшей дочери Волконских, он скончался в глубокой старости. Слухи, что дети были рождены от Поджио, остались только слухами: Сергей признал их своими.
С годами режим содержания становился мягче, и это позволило Марии, которая все больше стала ценить комфорт и удобство, построить дом и хорошо его обставить. Дети тоже получали дворянское воспитание: к ним стали ходить учителя.
Суровые условия жизни ссыльных подорвали здоровье многих. Через долгие тридцать лет, в 1856 году Александр II объявил амнистию бунтовщикам, но в живых из сотни декабристов осталось едва ли три десятка.
Мария вернулась на родину уже немолодой и глубоко больной женщиной за год до освобождения ссыльных. Она стала часто ездить за границу для поправки здоровья, но лучше ей уже не становилось. Попутно она писала мемуары, в которых признавала: да, большой любви у них с мужем не было...
Угасла княгиня в 1863 году - примчавшийся проститься Александр Поджио остался с ней до последнего вздоха. Похоронили легендарную женщину в имении Вороньки, принадлежавшем ее дочери. Через два года там же упокоился ее муж, Сергей Волконский. Александр Поджио пережил свою подругу на десять лет, но расставаться даже в вечности с ней не захотел - его похоронили на том же кладбище, что и Волконских.