Девочку звали Катя, и у неё был менингит.
Самая обычная смена, суббота, стандартные сутки для педиатра. Небольшая районная больница, приёмное отделение. Тот, кто работал, знает – в стенах ЛПУ ты один за всех. Звонок из поликлиники раздался в 10:55.
- Док, скоро родители привезут ребенка, говорят ОРВИ.
-Жду. – Кладу трубку, и привычно усаживаюсь на посту (классический стол, компьютер, лампа). Рядом смотровая с кушеткой, аппаратом ЭКГ. Иногда так и случается, поликлиника перенаправляет пациентов на приёмное отделение.
Никакого волнения, никаких сомнений. После 11 лет на скорой, кажется, бояться уже нечего. Но вот уже знакомо стучат двери, по кафельному полу слышатся торопливые шаги. Видимо, родители. Двери открываются со знакомым скрипом. На пороге слегка взволнованная женщина лет 60.
-Добрый день. Мы ребенка привезли, рвота, температура. Посмотрите, пожалуйста.
Мимо поста в смотровую проходит мама с ребенком на руках, и вот здесь моё сердце на мгновение остановилось. Что-то знакомо-смутное промелькнуло в этом облике, в этом худеньком тельце, безвольно свисающем с материнских рук. До смотровой от поста ровно 4 метра, знаю после 14 лет работы в нашей больнице (скорая плюс 3 года педиатрии). Иду, по пути слушая бабушку ребенка. «Многократная рвота, температура, слабость, сонливость, ребенок вялый».
Катя лежала на боку на больничной кушетке, и одного взгляда хватило, чтобы понять. Пришлось аккуратно выйти из смотровой, надеть одноразовый халат, шапку, ещё одну маску.
- Вызывайте реанимацию. – Это уже медсестре. – И в смотровую только в защите.
- Что сказать реаниматологу? – Наташа, медсестра, застывает с телефонной трубкой в руке.
- Менингит.
Всё, вот и вылетело самое главное слово. Катя лежит на кушетке в позе «легавой собаки», классическая поза с запрокинутой головой, приведенными к животу ногами. Девочка всё время кричит, тихо, протяжно, на одном монотонном уровне. Видимо, на высоте боли случается рвота. Дотронуться до ребенка невозможно. От мембраны фонендоскопа она резко вздрагивает. Осматриваю кожу – на голенях, лодыжках, под коленками обильная сыпь иссиня-фиолетового цвета. Местами сыпь слилась, образовав крупные пятна. Словно, криворукий художник разбрызгал краску на детскую кожу. До прихода реаниматолога 3 минуты, но сейчас время играет против нас. И вот уже на ушной раковине яркое пятно черного цвета. Дальше действия чётко по алгоритму: Манжету тонометра на руку, периферический катетер в вену, пульсоксиметр на палец. Из носа кровит, осторожно оттягиваю верхнюю губу – из десен сочится кровь. Дело плохо. Ещё не готова экстренная кровь, но уже понимаю – ДВС синдром налицо. Менингококкцемия пожирает маленькую пациентку. Ещё 20 секунд и в дверях появляется реанимация, собираясь забрать ребенка к себе. Лаборатория возвращает небольшой листок – «цитовая» кровь. Тромбоциты 5 при минимальной норме 150! Спинномозговая пункция под запретом, центральный катетер под запретом, транспортировка в больницу 2 уровня под запретом, пока не поднимем уровень тромбоцитов. Достать тромбоцитарную массу до понедельника невозможно – все отделения переливания крови закрыты, а масса готовится строго под заказ для индивидуального пациента. В голове всплывает алгоритм экстренной помощи: огромная доза преднизолона одномоментно в вену, под защитой гормонов введение антибиотика.
Ребенка поднимаем в реанимацию, а рука уже тянется к телефону – номер санитарной авиации просто отпечатался в памяти за время работы районным педиатром. Звонок, консультация, четкие инструкции. Краткая фраза «Через 30 минут к вам вылетает вертолет с реаниматологами». Все указания свыше расписываем на листе назначений вместе с реаниматологом. Согласовываю с начмедом машину – вертолет надо встретить, команду привезти к нам в стационар. Ребенка погружают в медикаментозный сон, переводят на ИВЛ. Оставляю ребенка в надежные руки реанимационной бригады, и ухожу делать дальнейшие звонки. Поставить в известность кураторов от Минздрава – одна из обязанностей районного педиатра, то бишь меня. А дальше – остаётся только ждать и верить не в чудо, но в силу нашей медицины. Хотя по опыту скажу, ДВС – очень неблагоприятный фактор для здоровья нашей пациентки. Но мы продолжаем верить.