Книги для тех, кто хочет узнать всё самое главное о феномене детской книги – от истоков до нашего времени.
Осенью 2016 года в серии «Научная библиотека» издательства «Новое литературное обозрение» в превосходном переводе Ольги Бухиной вышла уникальная книга финского лингвиста, профессора Хельсинского университета Бена Хеллмана «Сказка и быль: история русской детской литературы». Это исследование четырехсотлетней истории детской, подростковой и юношеской литературы на русском языке – оригинальной и переводной, художественной и публицистической, образовательной, научно-популярной, серьезной и юмористической, в стихах и прозе. Исследование охватывает период от «Азбуки» Ивана Федорова до страшилок Андрея Усачева. Увы, автор не дошел до дня сегодняшнего, но, может быть, дойдет когда-нибудь…
Уникальность книги в том, что, уложившись менее чем в шестьсот страниц убористого текста, Бен Хеллман не просто дал ясную и полную хронологическую картину русской детской литературы, но дал ее в лицах – авторских и собственно книжных, то есть привел ясные и точные характеристики ее героев и событий. Безусловно, его характеристики в основном верны. Столь же безусловно - иные спорны.
Последнее совершенно естественно – перед нами не математические аксиомы, а гуманитарный труд, представляющий размышления ученого сугубо западного воспитания и образа мышления, с одной стороны, глубокого заинтересованного предметом своего исследования, а, пожалуй, даже и влюбленного в него, с другой – представляющего иную ментальность, которой не то что не близки, но глубоко чужды некоторые дорогие русской душе культурные явления. Например, героиня гриновских «Алых парусов» Ассоль ничего, кажется, кроме недоумения, у Бена Хеллмана не вызывает – она слишком покорна, слишком бессловесна для современного западного человека, очевидно, рвущегося в новый матриархат; для нас же ее покорность и бессловесность – едва ли не продолжают пушкинскую Татьяну.
Почти то же и с феноменом Чарской. Хеллман считает эту беллетристку едва ли не лучшим автором детского чтения эпохи модернизма. Наиболее тиражным, самым спрашиваемым в библиотеках, то есть наиболее популярным. Примерно, как миссис Роулинг сегодня, мама Гарри Поттера. Ни одна живая русская душа с финским профессором в этом не согласится. Для нас литература не равна и никогда, хочется верить, не будет равна массовой беллетристике. Но Бен Хеллман – не русская душа, и ему гораздо интереснее долгий разговор о «Вредных советах» Григория Остера или сочинениях Эдуарда Успенского – оказывается, самого популярного в Финляндии русского автора детских книг, нежели, например, о Юрии Ковале или Сергее Козлове. Последнему вообще уделено лишь несколько строк, причем в большей мере в контексте успеха анимационного фильма Юрия Норштейна.
Возможно, по той же причине рассказавший едва ли не обо всем по теме, Бен Хеллман ни словом не упомянул русские колыбельные песенки и романсы, даже такие знаменитые, как «Мой Лизочек» Петра Чайковского и Константина Аксакова и «Спят усталые игрушки» Аркадия Островского и Зои Петровой.
Но довольно о недочетах (или о том, что мне показалось недочетами). В целом же впечатление о труде Бена Хеллмана складывается самое благоприятное. Он, действительно, сумел рассказать обо всем и обо всех, никого не обойти вниманием, не обидеть, но при этом охарактеризовать зряче, каждому найдя точное место в литературном и историческом контексте. Истинные вершины определены совершенно точно: Пушкин, Погорельский, «Черной курицей» которого начинается детская художественная литература в России, «Конек-Горбунок» Петра Ершова - в девятнадцатом веке; Чуковский, «Золотой ключик» Алексея Толстого, Маршак и обэриуты, Житков и Барто – в двадцатом. Очень много и, может быть, даже чересчур подробно Хелллман пишет о женской литературе, но это никоим образом нельзя поставить ему в укор, а скорее - нам, почти напрочь забывшим о таких интересных авторах, как Александра Анненская или Вера Желиховская.
Как и у всякого, даже самого беспристрастного критика, у финского профессора есть любимые герои – как со знаком плюс, так и со знаком минус. Среди последних – замечательно начавший «Дядей Стёпой» Сергей Михалков (дальше же, как сказал бы Гамлет, - тишина), в числе первых – Чуковский, которого, можно сказать, Хеллман рассматривает как центральную фигуру русской детской литературы и критики прошлого столетия, даже несмотря на то, что своей статьей, написанной еще до революции Корней Иванович буквально стер с лица литературы другую любимицу Бена Хеллмана – Лидию Чарскую.
Собственно, вся линия партии советской детской литературы, можно сказать, и развивалась, извиваясь между этими двумя уклонами. Стрежень же занимал Маршак. Разумеется, прямо эту мысль автор нигде не высказывает, однако она легко вычитывается при внимательном знакомстве с его трудом.
Главное достоинство книги, однако, прежде всего в том, что она максимально подробно рассказывает о самом институте русской детской литературы, от истоков до дня вчерашнего: о педагогике, роль которой для литературы была то благодатной, то пагубной; о жесткой, а временами и жестокой политике журналов; о критике, задававшей направления и менявшей их, как модник перчатки; о смене эпох и борьбе идей; о литературе самостийной и написанной по соцзаказам; об учебниках и о переводной приключенческой беллетристике, преимущественно англо-и франкоязычной (собственной, увы, у нас почти не было, до середины двадцатого века) и о сугубо отечественной полудокументальной литературе трудового воспитания.
Много и толково рассказывает Хеллман о тех западных бестселлерах, что у нас переводились, и о тех, что пересказывались, о самой этой разнице между переводом и пересказом, разумеется, склоняя читателя именно к переводу. И это верно, конечно, однако и пересказ пересказу рознь: так, несмотря на старания сразу нескольких лучших российских переводчиц, в начале 90-х подаривших читателю полные версии «Удивительного путешествия Нильса» Сельмы Лагерлёф, истинной любовью продолжает пользоваться довоенный пересказ З. Задунайской и А. Любарской. То же вполне можно сказать и о сказках З. Топелиуса в переводе той же А. Любарской.
Пересказами, а не переводами являются в большинстве своем не только наши любимые зарубежные книжки (о Малыше и Карлсоне А. Линдгрен, об Алисе Л. Кэрролла, о Винни-Пухе А. Милна, о бароне Мюнхгаузене, о Буратино, великом и ужасном Гудвине и проч., и проч., и проч., вплоть до первой части «Незнайки» Н.Н. Носова). Но так живет и взрослая литература, вообще – литература. Ибо она порождается не столько жизнью, сколько самой же литературой. Во всяком случае, она, как это и должно быть, имеет двух родителей, и роль каждого из них одинаково важна.
Может быть, именно эта мысль, тоже нигде не высказываемая Беном Хеллманом прямо, возникающая у читателя подспудно, становится по мере чтения одной из главных. Таким образом, получается, что книга «Сказка и быль» рассказывает читателю не только о том, что сделано нашей детской литературой и кто конкретно ее делает, но и о том, как она сделана.
Словом, «Сказка и быль…» - книга, необходимая и для библиотекарей, и для словесников, и для учащихся, и вообще для всех, кому по-настоящему интересна детская литература.
***
Не успел читатель толком уложить в голове впечатление от путеводителя Хеллмана, переведенного Ольгой Бухиной, как ровно через год она – критик, хорошо известный всем, кто любит детскую литературу, и тем более тем, кто с ней работает, порадовала читателя собственным, интересным и доступным для всех от мала до велика путеводителем в основном по западной подростковой литературе. Ее книга называется «Гадкий утенок, Гарри Поттер и другие» и подробно раскрывает тему сиротства – от «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте до «Голодных игр» Сьюзен Коллинз.
В чем главные достоинства этого литературного бедекера? Прежде всего, «Гадкий утенок…» - именно путеводитель, написанный профессиональным знатоком предмета. Здесь нет глубокого филологического или даже просто критического анализа отдельных произведений, зато внятно прослежено развитие темы сиротства – полноводной реки в мировой литературе, от самых ранних, еще ренессансных ее истоков. Более того, упомянуто множество притоков этой великой реки. В результате читатель получил настоящую нить Ариадны, способную провести нас по долгому историко-литературному пути, не потерявшись в его извивах и лабиринтах.
Ольга Борисовна Бухина упоминает и кратко, в одном-двух абзацах, характеризует множество книжных историй, их сочинителей и героев, их предтеч и последователей, начиная с романа Томаса Мэлори «Смерть Артура» (XV век) и заканчивая совсем уж недавними «Голодными играми» Сьюзен Коллинз. Для поклонников «Поттерианы» особое удовольствие доставит здесь то, что именно мальчик со шрамом на лбу оказывается, пожалуй, главным героем путеводителя, его, так сказать, путеводной звездой, чьи лучи и вытягивают из книг-предшественниц магическую силу, и освещают необозримое поле мотивов и сюжетных ходов, использованных Джоан Роулинг в своем цикле.
Другое достоинство книги Ольги Бухиной в том, что ею охвачен труднообозримый материал на одну-единственную, но непростую и столь важную для нашего человеческого и читательского становления тему сиротства, а помимо самого рассказа, автором составлены удобные списки сочинителей, сочинений и их главных героев, упомянуты и в двух словах, но очень точно охарактеризованы лучшие экранизации классических книг на заявленную тему. Составлен также авторский список сиротского разнообразия, позволяющий при перечитывании этой книги или разобранных в ней произведений проводить собственный анализ и систематизацию материала, то есть пройти путь автора и пойти дальше, ведь книг о сиротстве необозримое множество, с каждым годом только расширяющееся.
А помимо названного романа Мэлори, откуда оно есть пошло, сиротство в литературе? Да с комедий Уильяма Шекспира, написанных и сыгранных столетием позже. А дальше, когда эти истоки, стали уже ручьями и малыми реками? А дальше, в XIX уже веке, появились в той же Англии два классических романа, с которых, собственно, и начинаются две основные ветви этой великой литературной реки. Один из них – «Приключения Оливера Твиста» Чарльза Диккенса, другой – «Джейн Эйр» Шарлотты Бронте.
Так тема сиротства сначала была заявлена во взрослой литературе, потом эта взрослая литература перешла в разряд подросткового чтения, к концу позапрошлого века книги о сиротах хлынули безудержным потоком, и создавались они уже непосредственно для подростков, причем во всем мире. Здесь стоит назвать британца Джеймса Гринвуда, вспомнить американцев Марка Твена и Луизу Мэй Олкотт, канадку Люси Мод Монтгомери, россиянок Лидию Чарскую и Александру Анненскую…
Любимых сирот у читателя всё прибавлялось, как прибавлялось вместе с ним и примеров «делать жизнь с кого». Короче говоря, сироты выживали и выжили, ну а в литературе ХХ века стали не просто выживать, а побеждать. Наше столетие добавило сиротам возможностей: усилиями и талантом, например, Джоан Роулинг или Сьюзен Коллинз, они стали не только спасаться и помогать спастись ближним, но заодно и спасать весь мир. Иначе говоря, литература средствами фантастики, новой мифологии и магического реализма отрастила добру кулаки. А как иначе в нашем лучшем из миров?..
И третье достоинство путеводителя в его лапидарности, а краткость, как хорошо известно из той же литературы, истинная «сестра таланта».
Я сказал лишь о немногом и самом важном, остальное читатель откроет для себя сам. А прочитать эту книгу стоит каждому, но прежде всего каждому библиотекарю и словеснику, ведь и впрямь нельзя же в пути без путеводителя, тем более такого знающего и вдумчивого, да к тому же и пишущего свой бедекер воистину как изящную словесность.
Иллюстративный материал из общедоступных сетевых ресурсов,
не содержащих указаний на ограничение для их заимствования.
