Не люблю я эти сюрпризы. Ни разу ещё, вот честно, его «сюрпризы» не закончились чем-то хорошим. Вспомнить хотя бы тот случай с кроликами. Лучше не вспоминать, если честно.
Но такова судьба, от «сюрпризов» мужа не увернёшься. И вот, мы, в полном составе (я, он, и его маман) поднимаемся по лестнице аккуратного пятиэтажного дома. В подъезде пахнет краской, цементом, повсюду надписи, рекламирующие услуги электриков, ремонтных бригад, или как их можно назвать, словом, различных мастеров на все руки, способствующих наиболее комфортному переселению жильцов в новенький дом.
Снаружи всё выглядело довольно неплохо. Строительный забор уже убрали, положили плитку на тропинки, высадили саженцы елей.
Я догадывалась, к чему ведёт этот очередной сюрприз, но то, что мы увидели, как только мой благоверный распахнул консервного вида дверь «от застройщика», повергло всю нашу компанию в шок. Причём всех по разным причинам.
Муж, как выяснилось позже, перед тем как заехать за мной, оставлял напротив входа огромный букет роз, коего не обнаружилось, что его и удивило.
Мужнина маман была шокирована вложенным в «меня», о чём она не преминула сообщить шепотом своему сыну, объёмом денег. Вот уж точно, как на кассе, всё считает. Будто в этой квартире буду жить только я.
Меня же удивили площади. Такой большой квартиры я, кажется, никогда не видела. Откуда же деньги на такое шикарное приобретение? Ответ на этот вопрос не заставил себя долго ждать.
Как только мы прошли в будущую гостиную-столовую, в общем-то все вопросы отпали сами собой: за, приличных размеров, панорамным окном открывался шикарный вид на кладбище. Из первых рядов, так сказать.
Свекровь принялась креститься и упрекать сына за выбор, он в ответ принялся словесно отбиваться и объяснять свой выбор низкой ценой. А я в это время подошла ближе к окну. Серый туман, дождливый день, сырость и морось, да ещё и кладбище. Помимо крестов, памятников, поблёкших венков и другой утвари, ближе к дальнему углу, на холмике, возвышалась мрачноватая деревянная церковь, возле которой, как будто специально, для создания антуража, косил последнюю осеннюю траву священник. Причём не газонокосилкой, а настоящей косой. Мне кажется, я таких никогда и не видела.
Я всегда была скептиком, меня не пугало подобное соседство, скорее вызывало здоровую самоиронию. Зато с гостями можно будет пошутить, что за конфетами далеко ходить не надо.
***
Так мы и стали жить. Ничего необычного я не замечала, предметы терялись так же часто, как и в любой другой квартире. Букет цветов мы, кстати, так и не нашли. Ничего не падало, не разбивалось. Кошка не нападала на невидимые предметы. А священник, тот самый, что с косой, оказался вполне дружелюбным, очень даже приятным соседом.
Не унималась только свекровь. Будто это она в нашей квартире живёт, а не мы, так ещё и очень страдает. Она успела проесть все мозги тем, как же нам, непонимающим, уберечься от тлетворного влияния «такого» заведения под окнами.
Всё на самом деле было нормально, до одного дня. В «злополучной» квартире мы прожили год. Осенний туман скопился у самой земли, только выпал первый снег, но в воздухе ещё по-осеннему пахло грибами и мхом. Мы с мужем пили кофе на балкончике. В куртках, да, но зато за роскошным плетёным итальянским столиком. Я вообще-то давно перестала разглядывать могилы под окнами. А муж никак не унимался.
— Аля, смотри, — загадочно позвал он. Голос был не на шутку обеспокоенным, мне даже стало не по себе. Он указывал вниз.
— Куда смотреть? — переспросила я, не понимая, на что он указывает. Кроме рядов могил, покрытых туманной пеленой осеннего утра да недавно выпавшим тонким снегом, я ничего не видела.
— Цветы, — коротко пояснил он.
И правда, на одной из могил лежал большой букет красных роз, как капля крови на снегу, в этом море белого.
— Это прям тот самый букет, который я хотел тебе подарить, когда эту квартиру показывал, — он неприятно сглотнул остывающий кофе, — тот букет, который исчез, помнишь?
Мне стало ещё неприятнее. Я не суеверная, никогда такой не была, но видеть на кладбище «свой» букет — несколько пугающе.
— Кто-то купил такие же, — я посмотрела на мужа, ожидая что его взгляд оттает, согласится, даст мне хоть тень надежды на правоту, — мало ли кто мог купить такие же. В ответ он и правда согласно кивнул, но как-то неуверенно, да и тоска из глаз никуда не делась.
Этот день, к счастью, выпал для меня выходным. Муж ушёл на работу сразу после разговора. Собрался и прямо выскочил. Осадок остался, прожигающий холодом прям до самого сердца, осадок. Думаю, мы чувствовали это оба. Я долго не могла найти себе места: почитала, посмотрела, пообщалась в интернете, но яркий образ красных роз никак не выходил из головы, и я приняла волевое решение: собралась и вышла на улицу.
Дорога на кладбище была не длинной, как никак, оно у нас практически во дворе. Облупившийся, перемазанный сотней слоёв краски светло-зелёный забор, протоптанная, покрытая мокрыми тополиными листьями тропинка. Огненная белка на дереве. Здоровенный гриб, поганка, оплетённая паутиной. На памятники я старалась не смотреть. Как-то не по себе.
В конце дорожки уже маячил красный букет. Могила достаточно свежая, это было видно даже издалека. Я приблизилась. Холод сковывал пальцы без перчаток. На выдохе чувствовался плотный пар. Букет перегородил весь памятник, даже не прочитать имя, и на фотографию не посмотреть.
Пересиливая неприятное чувство, отодвигая нападавшие на гранитные плиты засохшие иголки сосны, я отодвинула букет. Показалась фотография. Из-под пластикового покрытия на меня, глаза в глаза, смотрела чёрно-белая «я». Я (настоящая) выронила букет и отшатнулась. Фотография точно моя.
Я отодвинула букет дальше, чтобы убедиться, посмотреть имя. Золотыми буквами на памятнике явно читалось: Алевтина, отчество и фамилия были написаны неразборчиво. Год рождения — мой. Смерти — не мой, я-то — жива. Вот прямо тут стою, читаю всё это. Если это «сюрприз» мужа, я его рядом зарою. Только по-настоящему. Такое зло меня взяло, что казалось, я выдыхаю уже не пар, настоящий огонь. Только как-то больно стало. И темно, будто опускались сумерки, хотя день был в самом разгаре. Я задумчиво стояла над «собственной» могилой. И тут услышала, как недалеко от меня ломается под чьим-то шагом ветка. Тут же подняла голову и обернулась. По тропинке вдоль забора уходил мужчина. В куртке как у моего мужа.
— Максим! — я окликнула его, но он продолжал уходить, — Максим! — снова крикнула я. Я повторяла и повторяла его имя, а он уходил всё дальше в этот тёмный, собирающийся клубами туман. Попыталась бежать, но ноги словно вросли в землю, словно проваливались вниз, в могилу, вместо того чтобы сорваться с места я только осела на землю.
— Максим! — снова закричала я. Мужчина остановился. Оглянулся. Посмотрел мне прямо в глаза. И пошёл дальше. К моим глазам в ответ подступили слёзы. Я судорожно огладывалась, но не видела ничего, кроме чернеющих, деревянных куполов над головой. Это церковь на холме. Это точно она.
— Аля, — мне на плечо легла тяжёлая рука, облачённая в чёрное, — пойдём. Я давно тебя жду, — надо мной возвышался тот самый священник.
Роняя застывающие на морозе слёзы, я посмотрела на истлевший на провалившейся могиле букет.
— Пойдём.
Конец