Проснулся в отвратительном самочувствии. Настроение было еще хуже. Даже завтракать не хотелось. С трудом встал, умылся, оделся, выпил традиционную утром чашку кофе и скорее во двор, на воздух. Как подкошенный плюхнулся на лавку и протянул Митричу руку. Митрич ее пожал и пристально посмотрел на меня.
- Да Вы, батенька, изволили нажраться вчера, - чутьем эксперта определил Митрич. – И по какому поводу довели себя до такого плачевного состояния?
- Новый год праздновал.
- Офигел? Какой тебе летом Новый год?
- Митрич, будь человеком, не кричи, пожалуйста. И так голова как церковный колокол. День рождения у меня вчера был. Новый год моей жизни.
- А-а, если так, то да. Тогда, конечно. И даже скорее всего. У тебя деньги хоть остались или всё пропил?
- Остались. А тебе зачем?
- Схожу в магазин через дорогу, пива тебе холодного принесу, пока не сдох совсем. Я-то пустой.
Я пошарил по карманам, нашел 500 рублей одной бумажкой и протянул ее Митричу. Митрич встал:
- Сиди здесь, никуда не уходи, я мигом.
Ну, Митрич дает, подумал я. Куда я отсюда уйду если мне дышать трудно, не то, что ходить. Разбудил меня толчок в плечо.
- Эй, монтажник, да ты уснул. Выспаться тебе надо. На, подлечись маленько и иди спать.
Почувствовав в руках запотевший холод бутылки, я маленько взбодрился и открыл глаза. Митрич уже сидел рядом с такой же бутылкой и с наслаждением прихлебывал холодное пиво.
- Я себе тоже пиво взял за твой счет, не возражаешь?
- Да ты что, Митрич, правильно сделал, что себе тоже взял. Пей на здоровье.
- А это сдача, - Митрич сунул мне в свободную руку бумажки и монетки. Я, не считая, высыпал их в карман и тоже приложился к бутылке. Отпив несколько глотков, я почувствовал некоторое облегчение.
- Знаешь, монтажник, ты со своим Новым годом напомнил мне одну историю. Давно дело было. Очень давно. Встречали мы какой-то Новый год. Уже не помню какой, но какой-то из второй половины девяностых. Набрался я тогда так, как никогда в жизни ни до того, ни после. Первого января просыпаюсь еле живой. Моя еще спит. Осмотрел все бутылки, пусто. Все выжрали, подлечиться нечем. Звоню другу, его благоверная сонным голосом говорит, что он спит еще. Ладно, звоню другому, нет ответа. Звоню третьему, тот умирающим голосом ответил. Вот оно, думаю, вот он, наш клиент. Ему тоже лечиться надо.
- Привет, - говорю, - как самочувствие?
- Хуже некуда, - отвечает, - я умираю.
- Есть предложение.
- Да пошел ты со своими предложениями. Я вот-вот сдохну, а у тебя предложения на уме.
- Вот я и предлагаю подлечиться.
- Если так, то это другое дело. Только я пошевелиться не могу. Сможешь, приползай ко мне сам, а я никуда не пойду.
- А ты не помнишь, как твоя меня в прошлый раз шваброй поперла? Что-то у меня нет желания освежить эти воспоминания.
- Не бзди, моей дома нет. Она с детьми уехала к родителям праздновать.
Все, вопросов нет. Скоро буду, жди. А пока насчет закуси подсуетись.
- За это вообще не думай, закуси полный холодильник. Ты лучше лекарство захвати.
- Какое лекарство?
- А какое лекарство нам сейчас нужно? Бутылку водки.
Отлично, думаю, где я сейчас бутылку водки возьму? У меня всё кончилось, магазины сегодня, как пить дать не работают. И где водку взять?
Выхожу из квартиры, а на лестничной площадке сосед перекуривает. Спрашиваю у него:
- Петрович, у тебя после вчерашнего бутылки водки не осталось? Друг звонит, просит его подлечить. А где сейчас купишь, никто не работает, все празднуют.
- Дружба, это святое, - говорит Петрович и сует мне свою цигарку. – Подержи, я сейчас.
Зашел он в квартиру и вынес целую нераспечатанную бутылку водки.
- Петрович, спасибо, родной, выручил, - говорю и полез в карман за деньгами.
- Это оставь, - сказал Петрович, и повторил – дружба – святое. Беги, лечи друга.
Выхожу из подъезда, и тут мои соседи снизу откуда-то на такси приехали. Они не успели выйти, как я к таксисту:
- Друг свободен?
- Садись. Куда тебе?
Называю адрес, едем. Довез он меня прямо до подъезда. Я расплатился и поднялся на лифте на этаж. Звоню в дверь. Друг Гришка открывает. Сам на себя не похож. Лицо опухшее, под глазами круги, сам весь трясется.
- Да, - говорю. – Выглядишь действительно неважно.
- Ты тоже не Ален Делон. Заходи.
Зашел я, достаю бутылку.
- Смотри, что у меня есть.
Тут открывается дверь и в прихожую выходит бабище какая-то. Широкая, как страна моя родная и весом центнера полтора, не меньше. Я Гришке:
- Ах ты шалунишка. Пока твоя мегера с детьми у родителей празднует, ты тут шашни крутишь.
Бабище у Гришки спрашивает:
- Это кто?
Гришка руками разводит:
- Не знаю, - говорит.
И тут у меня появилось ощущение, что фигня какая-то нездоровая происходит. А бабище хватает меня за грудки и выталкивает за дверь:
- Пошел вон, алкашина. – И увесистым, как кувалда кулачком мне в бубен. Выскакиваю на улицу, иду к остановке, домой ехать и пробую сообразить, что это за мужик, кто эта бабище и что они в Гришкиной квартире делают? И тут начинаю замечать, что улица вроде не так выглядит, как я ее помню. Этот болван, таксист, меня не на ту улицу привез. И хоть номер дома и квартиры сошлись, попал я все равно в чужую квартиру. А когда я сориентировался в пространстве, до Гришки добрался уже без проблем.