четвёртые пили у пятых война а всем остальным повезло
Н. Искренко
Ins-tru-mental
по небу выдох в одном файле
под камертон звенит манок
в сим-карте чарт с миноуг кайли
в душе уставший осьминог
попутчик наблюдает косо
творящиеся облака
потеет адидас в вопросах
болит небитыми рука
кольцо теряет невесомость
на пальце волос без имен
спят в эшелонах хромосомы
бездоменные до времен
микроскопические жизни
несет по воздуху металл
и световая лета виснет
сверяясь с нужным ЕТА*
* сокр. от estimated time of arrival (авиац., англ.) -
расчетное время прилета (прим. автора)
2010
доза 10
мбикле
как ее звать помню имя было не длинным
укол в кровать язык деревянный анаприлином
зачем нарекают долгими и чужими
потом выворачиваешь с корнями
из них кто с ними
эта была ветер проветри вены
то ли из трех сестер то ли вообще из пленных
то ли из сосланных в синюю даль
из завтра бывших
слышишь не слышь их
ладно окурок нас-то не изувечит
вобранной внутрь картечи не выбирают
есть которые дар отнимать у речи
йодом помазанным с краю
олрайят
опять пора ведь
как же звать-то пока санитары лени
глаз застекленных сквозняк закрыть не успеют
жаль не вспомню небооблако балчи
в гвалте сволочи фальши
ангела из попавших
по ее колени
2010
местная амнезия
саше шишкину
от хуари бумедьена до таманрассета
где-то на полке пилоткой желтеет газета
лёту совсем ничего у пилота при этом
два самолета в отсеке за потное лето
мёртвые пляшут пески под пластмассовой колбой
штурман чертил от руки эту трассу он cowboy
снизу свистят черепки от застигнутых кармой
лишь бедуинский прикид то аллах или бог мой
время стирается невыходимой пустыней
капелькой пота за плавкую жизнь не остынет
ищет чурбан головы на доставшемся тыне
хату колодезь воды деву в простыни иней
звук пролетает глазами в оазис вылазит
несколько африк калёных и выжженных азий
вписаны пробкой в поволжские гены а разве
всюду короткие волны рвут длинные связи?
2009
второй прыжок
другу сына юрке,
падающему с неисправным парашютом
когда у страны вырастает горб где граждан очередь в гроб
тебя в романтики призовут была дивизия чтоб
ты сам пошёл отхлебать от каш хотя по натуре наш
но стропы вредно себя ведут и ветры орут покажь
накладно падать к земле мешком покуда по ней пешком
отец шагает и трусит мать подруга спешит с дружком
а ты тот пояс и битый дан по яйца перекусив
пришёл давайте свой долг отдам их много в ежи-еси
стряхнул вне пепельниц военком заморским дохнул дымком
он даже с мамкой твоей знаком зашла бы и откосил
но падать горло обвив стропой стопой оборвав "дедов"
негоже парень ни нам с тобой ни всем кто давно готов
поэтому ветру влетай в раскрут пусть тяжесть тащит твою
шелками вытертый парашют а ты с собой повоюй
2009
реквием птицам Ми-24
здравствуй паша как после вас в кандагаре
много ли серых птиц и синих над ними
видел я перелетных на этой гари
ни приземлиться ни нацарапать имя
цифрами на ошейнике или цинке
как там джамбульские тени давно уснули
тут говорят замена тебе пацинки
и пасюки к 12-миллиметровой пуле
просятся жопой пробовать бронь крутую
штопором открывают бутылки вечность
паша скажи им что от святых не дует
что не цветы поганая всяким млечность
не проводи их в пустыни тех кто с тобой летали
тех кто потом рожали от их пустыни
в общем я выпил все да увы винтами
ветер бьет в уши верблюжьи жаль холостыми
2009
флайт-план на каждый день
не найдешь таких по карте
вышкой выдано уже
приземляешься в джакарте
глядь она лежит с бурже
выкурен травой карачи
зажигалкой в два винта
режешь аден а иначе
рук и капель пустота
вместо капли прешь с прямого
к бумедьену хуари
невзначай летело слово
и мулла пел до зари
поминая но вначале
были воздух и вода
твердь которою встречали
отлетающих туда
где прокладкой в обе сини
сверху-снизу океан
вылетающе всесилен
приземляешься в стакан
а потом до внятной дрожи
жмешь ботинками как все
землю скомканной о боже
вслед бетонной полосе
не меняй драже и даже
такелажи на уют
говорят в небесной страже
летные пайки дают
и прописывают в замки
на квадратный километр
там летаешь возле мамки
вместо всех иных примет
а еще не режет крылья
ни во сне ни на яву
замкомэск из эскадрильи
куда точно призовут
видя белая рубашка
в ней родился если смог
улететь ловя в барашках
птиц наплечное клеймо
нет
не верь летая тают
столько нас нигде не сжечь
истина коса простая
правлена как слева желчь
пришнуровывай к ботинкам
землю ей кресты вяжи
возле рампы ссы летим как
будто не осталось жить
но отсчитывая скорость
алюминиевых брюх
помни ангелова поросль
прет не вынута из брюк
2009
взлет равняется посадка
российским ВВС
а. королеву
кроет сверху козырной
запотевший не пьяной
ты залей мне бак до полной
не от спирта я хмельной
снится облака кусок съеден дым за ним лесок
примет торною полоской тела сжатый колосок
на погонах три звезды кречет выклюет вежды
разливай по полю босха выблевав вместо воды
облетаем ангелов
им по тушке нам бы в бровь
даром розданы альковы
вместо вдов и фраеров
штурман выпадает в синь абиссиний-ибн-россий
бабы согнуты в подковы и обуты как обновы
дай им бохх чтоб был здоров деть и еть наш вместо слов
чтобы кончить иногда и не потечь собой в медали
небо небо небо небо
небо небо небо небо
не был не был не был не был
не был не был не был не был
не был не бил бил и был
насмерть бомбами лупил
бохх троит не там где кроет
блох ловя из фермопил
слов не знаю снов не видел слеп повсюду глухомань
из моей-то кожи выдел приценись ремнева рвань
впрочем так прицелы вижу даже если сбит прицел
никого не ненавижу наводя гашетку в цел...
11 августа 2008
ода старой летной куртке
а. гончукову
ода старой летной куртке
влет под господом окурки
спит филд-джэкет на рулях
доллар всмятку на рублях
в площадь форме номер два
шаг разделан на слова
не про сено и солому
про двоих которых к дому
в цинках цырлами нести
им не будет двадцати
про кожан протертый на
бревнах после бодуна
как ее не помнишь звали
то ли галей то ли валей
жмых небесная халва
ходим в бездну а едва
оземь сняли сапоги
встать всегда не с той ноги
только в ней небесной яме
мы слипаемся слоями
перистых и кучевых
в мертвых куртках и живых
остальное черный ящик
он и вправду настоящий
26.04.2008
три звездочки
***
луна, закат и фонари.
по сини вышивают три
пушистых нитки самолётных.
дописывай про январи.
день, сотканный из трёх погод,
обманывает небосвод.
под бормотанье птиц дремотных,
вдыхая минеральных вод,
люд перелётный трели ждёт.
жжет атриумы снов шуга.
латают памяти снега
тропинки, где в обход историй,
под маятник и в ритм шагам -
еще сердечный спит порок,
в часах едва течёт песок,
в душе и мыслях - санаторий,
не ведом телу крайний срок,
когда свернуть путём, который -
под мрамор, крест и в крематорий -
от всех исхоженных дорог.
пока же, отходя ко сну,
пододвигающий весну
квадратиком на длинной дате,
нашептывай строку одну
струной на следующий день,
натянутый здесь и везде.
её кому-нибудь не хватит,
как и тебе потом не хватит
луны и фонарей в закате,
и снега в тающей воде.
2008
дар-эс-салаам
п. родионову
энди форман серый ворон в девках форменно андрей
до войны карманным вором дослужил до лагерей
энди ходит в дискотеки к тем кому давно за так
галстук и подтяжки век им дал в отсутственных местах
от него на финской ногу врач пилить да он не дал
тумбочку как недотрогу пер андрюха в никуда
только вместо лимонала отлимонил за бинты
года три вся ржавка ржала провожая на фронты
лишь в конце сорок четвертом мины полем обойдя
на приклад попался черту под петлицей из дождя
***
нет не встретятся не кашляй с танганьикой занзибар
хоть икай щетинной рашей трет морщинистый угар
белой вывалянной кожи с видом в черный океан
как бежал не помнит тоже и куда из стольких стран
проживает возле бог даст не припомнит до сих пор
всех детей от разных подданств вековой внучков укор
катет знатная фигура ферзь владелец биссектрис
шлеп каратель пуля дура пересылка belle & triste
***
энди ведал душный брисбен жадный дели мятный ганг
узкоглазые харизмы и вонючий лванг-бхабанг
ел чешуйчатых на завтрак и хвостатых в полумгле
понимая что нехватка всем лепешек на земле
тут песчаное безволье там окоп и камень в лоб
на неоновых раздольях копу сноб а снобу жлоб
одинаковых травинок сколько трогал не видал
пляжных девок мни невинно путь песочный да вода
энди выплакано родин столько что за стеллажи
все под водочку уходим тихо помня кто как жил…
июль 2007
шиш-беш
1.борт 08834
нам улетать морозным утром, холодным днем, в простудный вечер.
аэродром в пургу задутый. в каптёрке корточки и плечи
сменяются на перекуры, нет семь часов уже добра нам.
не выпускает боже хмурый, отложен вылет боже правым.
двухвостый сон моих чудовищ — ан-22, сарай небесный,
винтами час за часом ловит снегов обветренную бездну.
комэск проигрывал вчистую - "марсы" и спирта пару литров,
когда боец шинель просунул : есть, командир. на запуск, вира!
*
на земляном валу, разбирая среди фотографий поэта книгу,
увидел номер двухвостого - повод не задавать вопросов.
чтоб написать стихи, снять кино или вывернуть власти фигу -
не хватит нокаутом сломанных челюсти или носа...
отец когда-то тоже служил в аэродромной роте:
наряды, сопки, деды, соплей кровавых полгода.
вот он, его амур, полсуток лёту - и от крыла непогода.
память плывёт по венам давно повзрослевшего плода...
а в четырёх часах езды промозглой узкоколейкой -
брат, напялив чужую кирзу на свои мозоли,
вышел по форме три на пост-мост до китая
не повидаться - напиться-проспаться и...вылетаем
в сопках маньчжурии на солнце морщится завитая...
просто точка на карте, как бы не запятая...
*
грузимся мигами в горьком, сушками в энгельсе.
металл легче воздуха, если успел разогнаться.
всё ещё по стране топочут двенадцать-пятнадцать
старцев, а крылья уносят в минус много по цельсию,
плюс горят колосники - кто ж летит по-сухому?
в расплавленном женскими взглядами будапеште
мадьяр на скрипке вытряхнет душу трёхструнно -
родина, великая, когда ж ты, дашь ты, где ж ты
перестроишь что давно и везде построено?
2. рейс 9825
нас десять негритят в салоне ту,
негусто по коммерческим мотивам.
он мог бы бы отменить - и лавры живы,
фуражка набирает высоту...
мог запросто придумать сто причин,
чтобы не не жечь тс-1 и время,
но...спелся облаками рядом с теми,
которых поровну - и женщин, и мужчин.
кто - по делам. кто - оторвав от тел,
от теплых, бедных - для беды, для денег...
и через час проспится понедельник
на заданной от мира высоте.
так непривычно легок фюзеляж,
как два часа луна равна кабине,
сгорая в топливе, в помине, в именине,
на горб земли распластан экипаж...
straight-in, ты не забыл вираж?
3. борт 11515
я умираю иногда бессмысленно и непонятно
а небом брошенные пятна вскользь обнимают города
которых и не увидал во снах цветных слетая наземь
меж проводов цветов и грязи в поту проснувшись как всегда
и пот цветет как остров роз отряхиваясь от ботинок
там пиккадильничать картинно как и пустынствовать меж грез
но кем-то занят эшелон и нам не разойтись на встречных
ты небо сделал так беспечно в нем грохот-скрежет-звон и стон
4. борт 11878
примерянное на себя надень предутреннее небо
и землю был ты с ней и не был на впалых пальцах уходя
от вездесущего дождя от неизменных листьев блуда
пленящего весной повсюду где чаянья где ять и яд
летим под нами материк и матерясь в контрольной точке
загадывает штурман дочку и сына тот кто знал язык
граница в воздухе абсурд размыта на троих разлита
все небо в голых маргаритах то ль эф-16 то ли су
когда так силишься понять что в этом воздухе бриндизи
все больше хочется из слизи небесной пару ног обнять
и пару век веков векам в них падать падать падать падать
среди-земно-морская падаль завидует оттуда нам
волнами расходясь как надо на радуги по островам
...
экипаж
арк. шапиро
...он пел, не зная языка,
под барабан и трали-вали,
и все биндюжники вставали -
синь, чернокожая слегка.
хватало джина на пока,
любовь ещё ходила в пятый.
борт ел рассветы и закаты,
как плесень лётного пайка
вскрывалась прапора ножом
в горах южнее клеопатры.
фронтов и скал амфитеатры -
что франты, как мужья без жен...
под манго выпит твой декабрь,
закушенный им двадцать пятый...
(ночам вычитывая карты,
григорий, вистанул хотя б!).
нам не мигнула ни одна,
кроме кромешной и беззубой,
с косой, чьи зацелуют губы
взасос - до самого до дна.
вверх отрывали высоту
от духоты, ломая тропик,
пока масай ли, эфиопик -
рыгали в рампу на борту.
фонарь фронтами обложив,
крутилось штурманское порно...
(неужто снова будем жить,
фигурно вынырнув до горна?
и везя довезёт в иббим
свои серебряные пейсы?
а виктор не придёт из рейса...
а кэп, наземным став своим,
не перестанет разводить
поющие машины в небе,
как элгар в яме, как фуртвенглер?
как души - шквальные дожди,
sosтарив над дар-эс-саламом?
шестой заход. и спеть бы, но
крылом до ангела достанем,
а нам бы - в сполохах - окно...)
но...
молча выверив вираж,
опять оставишь небу нимбы,
в которых - где бы, кем бы ни был -
навек зачислен в экипаж.
серега соточку нальет,
бар обождет твой свинг под стинга,
слабают бейра и лишинга,
прибой мапуту подпоёт.
и перестанет жечь ступни
земли поджаренная корка.
синь памяти бывает горькой.
под ней - посадочной огни...
26.01.07
точка ноль
на вираже, в штопоре или уже выходя
из пике, невесомо, природу почти обманув,
стынем спокойно, никто не отменит дождя
а после грома в уши зальют тишину
за десятой планетой найдётся ещё пяток
шагом промеряв землю, пробуем вплавь или влёт
дал индульгенцию борхес, грозно молчит свисток
и не придуман тот, кто тебя у меня отберёт
в тигле из двух невинностей плавят бессмертный грех
в тину уткнулся( утопия? ) утлый голландский бриг
бас отыграл под занавес и через сон сгорел
в топках, где жгут повторно то, что уже не горит
2005
между третьим и четвертым разворотом
нажитое при жизни - одни долги
дети любимые жёны друзья-враги
как-то легко давалось всегда в кредит
время платить осталось ли погляди
чётки побед врезаются в плоть утрат
чёрное - вороны. белое - фатум фат
печень насосом сломанным тянет джин
невыносимо слово, но лучше уж ты скажи
нас разметали по миру осенние сквозняки
полночь биг-бены пробили и сны близки
и если погасит город глиссад огни -
снова в набор, на запасные, ждут они
2005
Алжир - Конакри
Ящерами населив Гвинею,
в пятый день великого Творения,
был Создатель чудно щедрым к гадам,
весело раскрасив акварелью.
Но для черных отпрысков Адама
видно не осталось ярких красок,
впрочем, точно так же и для белых,
жёлтых, смуглокожих и иных...
**
Взял и отвалился в форме сердца
жаркий континент от общей тверди,
посреди Земли и океанов,
на экваторе короткой жизни...
Облетая Африку по морю,
проносясь над выжженой Сахарой,
заходя в горах и буйной сельве -
не гадал, не думал и не верил
в то, что материк на лётной карте
будет колотиться под рубашкой
все мои последующие дни.
**
...Семь часов назад -
в алжирских струях,
в этажерке зоны ожидания,
заходя тринадцатым по счёту,
крест сжимая в третьем развороте,
испросив прощения у близких,
падая в грозе (а кто-то снизу
молится Аллаху или Будде -
на духу, светлея как в исподнем,
без надежд теряя эшелоны,
под которыми - и так же честно,
на испанском, итальянском, польском,
по-арабски и бенгальской вязью,
шёпотом на хинди и иврите -
лишь Ему, как в первом Вавилоне,
башнею живой, многоязыкой),
мы толпимся в очередь на землю :
равные перед оскалом молний,
кровь пунцовую зажав висками
(нежно-одинакового цвета),
просто отдаваясь воле неба,
яростно терзающего судно.
Молча друг на друга в полутьме
смотрим: если всё - за что же, братцы?
За режим молчания над Критом,
где зияя пустотою палуб,
доллара бесстыдными огнями,
с верностью лежащей старой суки
ждёт обратно стаю "$ARATOGA",
(рвущую огнём ливийский берег)?..
**
Господи! Господи, господи...
Землю, качаясь над пропастью,
приняли, плачем у лопасти,
рядом смеются под соплами.
Водки бы, соточку, хлопнуть бы.
Миловал! Не отдал - в новости...
Триста бортов - неэзоповым,
без диалектов, без ропота,
на языке доэпоховом,
общим до веры и совести
каждого исповедания:
каждому - с днём рождения!
ДЕНЬ КАКОЙ?
ВОСКРЕСЕНИЕ.
Полночь пробило минуту назад.
Звёзды. Ни капли. Умчалась гроза...
**
Без страха, вне опасностей
сегодня летаем мимо.
Жаль, не минуют сказкой нас
триллеры этого мира.
Штурману Моисеичу
пока не снится Нетания.
Правому - дочь в Италии,
вам - факелы Лангепаса.
Кровь по курсу нефти,
огненные юрты,
Грозные переделы,
будущие хасавюрты.
Большая и целая родина,
распиленная на куски,
скоро без ценников проданная
за пряники и носки.
Телебасни про бесплатный сыр.
Старики, уставшие верить,
семьи по обе стороны погранполосы
- и вволю зрелищ и колбасы!..
Где-то ещё вдалеке,впереди -
эти неначатые бойни.
Снизу, под нами - другие вожди
и чужие гражданские войны.
Сзади артерии Нигера,
набухшие кровью саванн,
а завтра - бурые вены Конго
старую вынесут в океан...
**
Здесь спокойно - простыни на взлётной
полосе, что флаг парламентёра -
белые, хрустящие полотна...
Третий круг пилот клянёт стажёра.
Вышка нам картавит по-французски,
свёрнуты холсты, горит глиссада
и двухвостым чудищем на пузе
мы вползаем в мезозой. Как надо.
Вывалились в облаке испарин
в душное предместье океана,
на лианах - зубы динозавров,
керосин - по бочкам, и охрана
улыбается...теперь друзья...
**
Сон беспамятства в москитной сетке,
медная змея клубочком в тапке,
пучеглазый ящер замер в душе,
не смущаясь белой наготы.
Только ночь дышать прибрежной рясой,
папоротником, гниющим вечно,
вспомнить ископаемые страхи,
жажду утоляя из кокоса.
Жаждал смыть ручья свинцовой рябью
липкий пот и позднее смущение -
стайка дев - базальтовые груди -
плещется чуть ниже по течению...
**
На твоей перчатке спят снежинки,
Десять тысяч вёрст тому назад.
2005
нечаянный верлибр
в.карманову
я совсем не умею
писать верлибры.
ни как Борис Панкин,
ни тем более
как Кирилл Медведев.
и всё же недавно,
в День ВВС,
читая верлибр
Панкина о петросяне
пьяному летчику,
видел,
как помутневший взгляд
моего запойного друга
просветлел.
он слушал и хохотал.
а за минуту до этого -
жаловался на прогнавшую
из дома жену.
и что все бабы - дуры.
и что без неба - не жизнь.
обычный пьяный бред.
военная пенсия.
вторая жена и дочь-студентка,
да ещё взрослый парень
от первого брака,
которого тоже
отдал учиться.
может, станет военным.
и человеком, как отец.
я читал Панкина,
и он смеялся как ребёнок!..
а потом ушёл пить
ещё на неделю.
не спорю, петросян - это отстой,
Борис прав.
можно же выкинуть
телевизор
с его долбаной программой -
и успокоиться.
но иногда наткнешься на такое,
что потом
невозможно прийти в себя,
ни выбросив телевизор,
ни раздолбав в труху компьютер,
ни выключив свет .
даже верлибр Бориса Панкина
тогда не помогает.
на днях прочитал стих
одного украинского автора.
словно нечаянно напоролся
на косу или мину.
потом не мог заснуть всю ночь.
резануло,
как этот поэт пожалел,
что "черный тюльпан"
некому сбить в небе,
и добавил,
что это - прОклятая штука.
не спорю - проклЯтое дело
развозить гробы
наших мальчишек из Афгана по Союзу.
тяжело. не то слово.
но кто-то должен был
это делать.
помню, в 87-м, командир Ан-12
Толик Волоконцев,
только вернувшись из Мозамбика
после четырёх месяцев жары,
мошки, болезней,
полётов и недоедания
в нищей стране,
на следующее утро уже летел
в Кабул - приказ
"груз 200".
вечером он вернулся -
никакой.
молча выпил
бутылку водки из горла
и лишь через час-полтора
смог о чём-то говорить
с друзьями.
я рад, что он не читает стихи:
ни верлибр,
ни гладкие, как у этого поэта.
надеюсь, не прочтут их
мои товарищи,
лётчики ферганского
и других полков ВТА,
которым приходилось делать
эту страшную работу -
развозить цинковые гробы
с погибшими ребятами
из Кабула
по всей стране,
в том числе и в Украину.
хорошо, что не прочитает
эту зарифмованную гадость
тогдашний командир полка Митченко,
безвылазно сидевший в Афгане
и горой стоявший за своих "орлов".
в любой заварухе,
а тем более, если
что-то случалось с его бортами.
бывало, "духи" сбивали и "аннушек".
шла война...
хорошо, что не прочтёт эту мерзость
мой друг-разведчик,
проползший Афган вдоль и поперёк
за те четыре ****ских года,
которые держат его за горло
до сих пор.
и если бы не русская водка,
не оставшиеся друзья,
не терпеливая кубанская баба рядом,
не дети -
тогда не знаю,
что бы с ним было...
и ни от одного из "афганцев"
за все эти 17 лет
я ни разу не слышал,
чтобы хоть намёком
они пожелали гибели
таким же, как они -
офицерам, прапорщикам и рядовым -
увозившим в "чёрных тюльпанах"
тела боевых товарищей -
родителям и любимым...
хоть похоронить по-людски...
да, лучше бы в тот вечер
смотрел дурацкую пошлятину петросяна,
чем читал это
глупое кощунство.
блевать от него хочется больше,
чем от всех этих аншлагов.
или уж читал бы верлибры
Кирилла Медведева,
в которых -
хотя они очень неплохие -
я и правда
ни черта не понимаю ...
2005
крылья
1.армавир, 1996
Давний год.Тюремный дворик, гул вокруг и засыпает
кроха на руках у мамы. Лязг решёток, шум шагов.
В грудь уткнувшись головою, поплыла и вдруг взлетает
над бессмысленной гурьбою взрослых в форме мужиков.
И очерченный забором уменьшается в квадрате,
всё быстрей сливаясь в точку, казематов странный двор.
А малышка, бросив город, набирает, набирает
высоту, теряя скоро в светлой дымке косогор.
Облака из пены в струи - чей бидон разлил молочник,
изумленный взмахом крыльев годовалого птенца?..
Ходит мать, уже не чуя тяжесть сладко спящей дочки -
третий час допроса ночью, перекрёстно, без конца.
Смял следак вторую пачку, едкий дым стоит подвалом,
хошь топор повесь уликой, правдой выколи глаза.
Сжал в кулак донос, казачке - жёлтым выдавил оскалом:
- Пропуск! Всё, маман, вали-ка...далеко не исчезай!
Пусть таращатся соседки, а она, дрожа всем телом,
осторожно - крылья в крылья - отдаёт сестре птенца.
Но не знала мать-наседка, что малышка полетела
в эту ночь...когда накрыли в небе стингером отца.
2005
**
армавир, 2001
Пятый год не помня руки заскорузлые, большие,
наждаком щетин двухдневных жадность губ не истрепав
(бабий век такой короткий, материнский - дольше жизни),
всю себя без слёз и гнева только дочери отдав,
мать уткнулась в сериалы, где любовь течёт без края.
Жизнь цветная из экрана льётся - кран не перекрыть.
Дочка вытянулась рано, сны в ладонь, и рядом с раем
смотрит плюшевый мужчина. То ль смеяться, то ли выть...
Вот она во сне летает, может в ступе, может в стае,
догоняя свои страхи на четвёртом этаже.
Там они вот-вот растают. Крылья в руки вырастают.
Можно гладить, можно плавать,
обнимать, играть и...жить.
Тянет шею журавлёнок. Небо выше и бескрайней,
и уже вздыхает тайно мальчик с улицы другой.
Он, похожий на кого-то, непременно стать пилотом
и - летать над облаками, рядом с девочкой. Такой.
2005
2. крым,1987
Рваный хвост уткнулся в пашню,
из-под шлема струйка била
самой лучшей, самой чистой -
только детям и стране.
Выпал из стрелковой башни
и пополз живой курилка.
Шесть других курили в выси
на обратной стороне.
Между ангелом и бесом,
между пропастью и садом,
вырвав время из пространства,
дожидались своего.
Экипаж над чёрным лесом,
над уже сгоревшим адом
молча, тихо растворялся,
оставляя одного...
2005
3. джанкой,1986
В перестроечном Джанкое гул винтов не беспокоил -
по чужим краям и весям разметало лётный полк.
Кто в анголе, кто в ханое, кто в баграме - храме крови,
с фронта - в госпиталь на месяц,
кто - к чужой жене под бок.
В городке цветут левкои, молодухи глазки строят,
в майском воздухе такое...бродит...ноги б унести!
Мы в "бостоне" спецпокроя, молодые оба-двое,
на порог: "Презент от Коли! Ваш комэск просил зайти."
Распахнула дверь дивчина, двадцать с хвостиком и косы.
В тесной комнате мальчонка молча дулся на горшке.
С другом мнёмся благочинно, хором, в лад - на все вопросы:
жив-здоров, летает, любит, вот - гостинцы в вещмешке.
И ни словом, что в Куито борт сажал горящий дважды,
что стреляют суки в спину, вышел в город - и мишень,
что без рук её нирваны, женских ласк в полночной жажде,
огрубел совсем мужчина за сто дней зарубежей.
Собрала на стол хозяйка, так и быть, на миг присели,
по одной - за командира, чтоб вернулся - по второй.
Друг толкает в бок: давай-ка отползать - слегка косея,
жадным взглядом пригвоздила, грудью к другу: ну, герой!
Пышет жаром, кожа сливки, под халатиком ни нитки,
глаз бездонные озёра, загляни - и не всплывёшь.
Тихо пятимся от лиха: жди, терпи, вернётся скоро.
Шмыг за дверь, и стыдный липкий пот - под вешний
здешний дождь.
Крым и рым в пустынном холле, водки взяв на эскадрилью,
пышных горничных спровадив, не до танцев по кустам,
в клубах дыма сами-двое потихоньку молча пили.
Плыл закат над лётным полем , где-то наш Колян взлетал...
Через год, под кровлей новой их малой качает люльку,
в доме лад, карьера в гору, счастлив, бодр - желать чего?
А ...ещё спустя немного громом весть,
что борт Миколы
в облаках
не разминулся с "ИЛом" друга своего...
2006
4. зона карачи, июнь 1985
Все донимает, обнимает дымина с левого крыла...
Он тихо смотрит, понимая: минута та не подошла.
Ещё я не расстался с милой — по-доброму, по чину чин,
ещё сынок не видел мира, и мир его не получил.
Ещё не вычерчен Карачи в каракулях, дрожащих от
невыстроенной летом дачи, где штурман брошенный живёт.
И правый - левым разворотом, пытаясь обойти грозу,
бормочет в СПУ чего-то, забыв про боль, забыв про зуб...
Летим, наврав про эшелоны, пугая замерший радар.
Над "красной" пакистанской зоной горим как красная звезда -
в одном на всех промокшем небе, в косматых смертью облаках.
Проснусь вчера - там серый пепел ещё не веют из горшка...
2006
5. джамбул, 1985
это лишь взлёт-посадка и рейд разделишь со мной и твой наградной
курится сладко-сладко не дрейфь а лучше давай ещё по одной
от полосы отклеим снова смертью беременную стрекозу
не говори ни слова пишем на память к чёрту теперь АЗУ*
с курса уходим берегом где-то внизу давно отпевает мулла
сброс и ушла по пеленгу (лишь бы тупая дура своих не нашла)
спой на чужом без паники тихо отваливаем небо прости за дым
ну наливай по маленькой и забывай что сегодня ты ещё был молодым …
2006
6. adwa, ноябрь 1986
спит твой сбитый страшный город нам огней его не надо
и голов его не надо перевязанных бечёвкой
слышишь Адуа как рады этой осени неловкой
бары сотканные в тело неизведавшее смрада
боль помеченная мелом и война не горше сути
нас растерзанных малайкой ловят знаки сбитых судеб
боже, как тебя назвать-то,если ты ещё над нами !
дай ей имя ,дай ей знамя,дай ей все, чего не будет
на руке смешной повязкой время клацает браслетом
места нет на свете этом нет на том и между ними
самолёт уходит в лето за экватор безбилетно
тает выгоревшим взглядом серый дым как имя имя...
2006
7. diredawa, 31.08.198..
строка повиснет возле веры губой на пойманный крючок
одиннадцатый безразмерный рыбалка кто нас подсечет
бетонкой отлетает лето как миг форсажем давит слух
кривые мыслями поэты на них ловить не больше двух
кило там отдаётся словом налей хоть полны короба
и бредит небо королёвым и криво лыбится арба
пока взлетает истребутель на бензобаке запасном
мы греем всех кого не будем ни в этом веке ни в ином
сползает с крыши козлодоев ко вдовам мёртвых катапульт
мой друг ботинком вечность роет ему бы полчаса вздремнуть
2006
8. bombay area, март 1986
избегая океанов, сверху — божий, снизу - рыбий -
стань помехою эфирам, точкой, бросившей радар,
кормом брошенным в пространство - от бомбея до антиббе.
волны коротки над миром, коротки как никогда.
нам болтаться в этой бездне, в ямах воздуха и веры.
сверху боже, снизу толщи как бетон убойных вод.
эшелоны бесполезно крутят диск высотомера,
сердце кровь внутри полощет : пронесёт- не пронесёт.
Может, снится, может, правда - к тишине приговорённым
одиночество не кара, страх потерян навсегда...
почему ж тогда так надо белым проклятым воронам,
чтоб в тиши любимый голос им ответил иногда?
2006
9. алжир, май 1985
синеву рыхлим винтами жечь пески глаза устали
вёрсты картами листая трасс не выпрямишь пунктир
шлейф пустынный в небе тянем домотать к мадонне анне
для отца в полётном плане ближе дома лишь алжир
командир болтаясь в яме турбулентности под нами
солнце спит за облаками манит лентой полоса
отмолился гой на крыше и диспетчерское слышим
вам кружить в спокойной нише до посадки полчаса
костя думая о сыне вниз винты ломая линий
схем коробочек и капель всем отмеренную блажь
оглушив ила-болгара впился в полосу как варвар
русский папка станет к сыну ближе извини аллах...
время жмёт и рядим штрафы вышка злится месяц в небе
судия давно уставший звёзды по небу кроша
не заметил как диспетчер став немного человечней
принял с нами сын папаня за наследника глуша
взял стакан к арабским звездам поднял знал как это просто
знамо сложно сын награда поседевшему стрельцу
на прощание добавил будешь здесь летать как надо
боком раком хоть наощупь всё позволено отцу
2005-2006
10. mayday
no news good news
английская поговорка
*
привыкает повторяться боль щемящею строкой
бьётся птица ан-двенадцать в ближний холм и в далеко
ржев судан афган ангола конго псков алматы
небо выплакано голо на упавшие борты
*
вновь земля убрав ладони отшатнулась от шасси
вслед бежит но не догонит забирающихся в синь
небо медленно и вязко надевает облака
ворожит по карте сказку штурман мерлин колпака
взлёт равняется посадка уравнение одно
столько раз при всех раскладах умереть нам не дано
можешь верить и не верить крылья дерзкому к лицу
сколько взлётов нам отмерит и простит небесный цуп
то беспамятство икара то воздушность бренных тел
опьянение и кару привыканья к высоте
кто-то слепо дёрнул стропы занырнул в глубины вод
есть фрирайд хафпайп и слоупы есть летательный исход
знаю мы рождались ползать чтоб подняться выше птиц
солнца впрыснув передозу горизонт теряет шприц
это кажется работой замеревшим на земле
не помогут антидоты если небом заболел
серебрится от испарин борт и ангелами в нём
мы парим а снизу парень лунной ночью светлым днём
разрешит шутя оставить к нам привыкший эшелон
и снижаться мимо стаи страхов туч пернатых крон
только падая пятнадцать тысяч футов до земли
страх научит не бояться птицы сделанной но лишь
пересохшим ртом тихонько ту одну молю прости
коль не примет грунт бетонка если выпадет войти
в перепрятанный под тучи склон туман и шквал стеной
обманув счастливый случай станем новостью дурной
для таких земных и близких нелетающих людей ...
смолк эфир
хрипит английский
зовом ангелов
MayDay!..
*
...иногда так виновато солнце пятится в закат
а над ним плывут ребята превращаясь в облака...
*
...уравнению-загадке нашептал господь ответ
взлёт равняется посадке новых вдов сегодня нет.
2005-2006
https://proza.ru/2012/04/12/795