А волки всё бежали и бежали, как будто не замечая никаких преград: цепляющих веток, глубоких канав, поваленных деревьев. Дышали ровно и глубоко, как единый организм. Тайга мелькала расплывчатой буро-зелёной массой перед моими слезящимися глазами. Потом были какие-то луга с травой в мой рост, так что и не видно ничего, кроме неё.
– Не могу больше, – хриплю, чувствуя, что пальцы, вцепившиеся в шерсть волка, уже не разогну никогда – так судорогой свело, перед глазами давно танцуют кровавые пятна, – Не могу!
Тор только раздражённо рычит, и мне чудится фраза "скоро ручей" в его рыке. Ладно, надеюсь, что он, правда, это сказал. Кусаю губы до крови, но держусь. Мне кажется, проходит целая вечность, прежде чем мы достигаем обещанного ручья. Волк останавливается на пологом берегу и спокойно усаживается, чтобы отдохнуть. Я же еле живым кулем валюсь на сырую землю под его снисходительное рычание. Постанываю от боли, пытаясь разогнуться, мышцы окаменели от напряжения, конечности не слушаются.
– Ты как, рыжая?
Рейн появляется из леса, пока пытаюсь прийти в себя, садится рядом на землю и поднимает меня.
– Пить будешь?
– Да, – хриплю в ответ.
Рейн протягивает флягу со студёной, только что набранной в ручье, водой. Жадно припадаю к горлышку, становится лучше.
– Не торопись, Рин, захлебнёшься так, – просит Рейн и отбирает флягу, потом даёт опять.
Складывает руки на коленях, наблюдая за мной. Взгляд у него тяжёлый, задумчивый. Невольно опять вспоминаю о произошедшем с вертолётом, Франком, Галей, глядя в его медовые глаза… И отмахиваюсь усилием воли от этих страшных мыслей.
– Это ужасно, я больше на него не сяду! Лучше побегу сама! – возмущённо выдаю, наконец-то, напившись, – У меня болят такие мышцы, о которых не знала никогда!
– Боюсь, если побежишь наравне со мной, ещё парочку новых мышц узнаешь, – хмыкает мой волк снисходительно и добавляет, указывая на костёр, который действительно, уже так близко, что, кажется, его можно потрогать, – Тут уже недалеко, видишь? А на курган я тебя сам понесу.
– Ты же не такой крупный, как Тор,– с сомнением оглядываю Рейна.
«Это приличная высота. Он сможет?»
– Достаточно крупный для тебя, лиса, – фыркает на это волк.
И я улыбаюсь, потому что, кажется, его моё замечание задело.
– Ладно, ты у меня самый крупный, сильный и выносливый, извини, – соглашаюсь и укладываю голову ему на плечо.
– Не крупный, скажешь тоже! – ворчит, не унимаясь, Рейн.
Улыбаюсь шире, обнимая его, прижимаюсь сильней. Взгляд, как магнитом, притягивает костёр, бьющий ввысь на вершине кургана. Слепит так, что вся ночь вокруг совсем чёрная. Даже думать о том, что будет на рассвете, не хочу. И так сердце в ледяных тисках тревоги теперь почти непрерывно.
– Эй, щенята! – Тор появляется рядом так неожиданно, что мы с Рейном одновременно крупно вздрагиваем, повернувшись к нему, – Пора двигаться дальше, скоро рассвет.
Рейн на это лишь усмехнулся, потягиваясь во весь рост, и исчез в лесной чаще, чтобы идти первым, проверяя безопасен ли путь. С тоской посмотрела ему вслед. Мой волк ушёл, и сердцу опять стало неспокойно. Лихорадило от дурных предчувствий. Наше время, словно, вода… Кап-кап-кап… И страшно, что вот-вот этот звук внутри оборвётся, и вместо следующего "кап" меня оглушит мёртвая тишина.
«Мы почти пришли… Сейчас будет последний рывок, и окажемся наверху, у костра. Мы вместе с Рейном прыгнем. Куда? В потайной ход навстречу свободе или же в реальное пламя, в котором сгорим оба заживо?»
От этой мысли по спине стекает липкая капля пота, противная слабость расползается по телу. Не думать о плохом! Но это сильнее меня, и, кажется, готова рухнуть в обморок, когда, ватная, одеревенелая сползаю со спины Тора у подножия Волчьего кургана, где меня уже ждёт хмурый обнажённый Рейн, готовый обернуться. Кидаюсь к нему отчаянным рывком и прижимаюсь всем телом, словно, хочу слиться с ним навсегда.
Мимо проходит Тор и пронзает нас, обнимающихся, взглядом.
– Чтобы доносила, поняла?! – рубит резко, сверля жёлтыми глазами, – Береги её, пилот!
Только киваю в ответ смущённо, отводя взгляд от его наготы, и прячу лицо на груди Рейна. Мне стыдно, но не могу назвать его отцом, найти добрых слов перед расставанием, обнять голого грозного старика.
– Пр-р-рощай, Тор-р-р! Спасибо за всё! – тихо рычит мой волк, прежде чем полностью потерять человеческое обличие, – Крепче дер-р-ржись, р-р-рыжая!
Заворожённо наблюдаю, как лицо его дрожит, словно марево в жару, как в полутьме пугающе меняются черты. К этому невозможно привыкнуть – какое-то невероятное чудо природы. Несколько мгновений, и вот уже передо мной не высокий молодой мужчина, а скалящийся рыжий зверь, сверкающий жёлтыми, пугающе умными глазами. Рейн делает шаг, раздувая ноздри, и протягиваю руку ему навстречу. Он тут же тычется носом в мою ладонь. Мурашки бегут по руке вверх. Мне щекотно, его нос влажный, чувствую, как он жадно тянет мой запах, коротко лижет пальцы шершавым языком.
Рейн нетерпеливо кивает мордой, чтобы садилась быстрей. Залезаю, крепко обнимаю его за шею, утыкаюсь носом за ухо. Дышу, прикрывая глаза. Его мягкая шерсть пахнет им и нашим ложем. Сидеть теперь тяжелей, он жилистый, совсем не такой широкий, как Тор, но мне невыразимо приятнее и спокойнее на нём. Вцепляюсь покрепче, и Рейн, фыркнув, устремляется вперёд.