- Из цикла "Убийственная любовь"
Матвей Дмитриевич подозрительно смотрел на молодого человека, которого единственная внучка Жанна представила ему, как своего жениха.
Ему не нравилось в Никите абсолютно всё: начиная от слишком вызывающей одежды до модной стрижки — сам старик уже много лет стригся наголо.
Жанна, конечно, заметила недовольство деда, но не подала вида. Принесла мужчинам чай, и пыталась, как могла, организовать беседу. Но всё равно, встреча вышла натянутой, и все трое вздохнули с облегчением, лишь когда их разделила железная дверь.
— По-моему, я ему совсем не понравился! — шепнул Никита невесте.
— Не бери в голову, всё образуется. Просто ему нужно время. Дед у меня недоверчивый! Из-за отца наверное! Но он добрый и очень весёлый! А сколько всего знает!
Никита слышал, что родители девушки разошлись, когда она была ребёнком. Жанну забрала к себе бабушка Ираида, жена Матвея Дмитриевича. Им тогда было по пятьдесят лет, силы были, отчего не взять себе внучку? Тем более, что дочери так будет проще устроить свою личную жизнь. Так, во всяком случае, они всем говорили.
Взяли ребёнка на время, а оказалось, навсегда. Мать Жанны приходила к родителям в гости, покупала дочери игрушки, возилась с ней. Робкие попытки вернуть дочь себе разбивались о железобетонные аргументы Ираиды Михайловны: "ты свою жизнь обустрой сначала", "ты не можешь уделять ребёнку достаточно времени", "чему ты можешь её научить" и так далее...
Итог был печален: несчастная женщина, которую болтало от одного мужчины к другому, спилась и попала под машину. Ужасно звучит, но потеряв дочь, Ираида Михайловна испытала облегчение. Дочерью она считала Жанну, и теперь никто не мог её отнять.
Никита не успел познакомиться с Ираидой, но слышал от Жанны, что она была женщиной властной и очень не любила, когда ей перечат. Эта черта и сгубила её: попав в больницу, она стала спорить с врачом по поводу назначенного лечения, утверждая, что ей противопоказаны выписанные препараты. А врач ссылался на общепринятый протокол. Кончилось тем, что Ираида сказала врачу, что он "купил себе диплом", а тот в ответ отказался её лечить. Так оно было, или нет, но вернувшись домой, Ираида Михайловна немало удивила мужа и внучку, обласкала их, сказав, что чувствует себя абсолютно здоровой, а наутро Матвей Дмитриевич обнаружил её мёртвой.
Жанна к тому времени училась уже в восьмом классе. На похоронах не плакала, и вообще восприняла смерть бабушки спокойно, поддерживала деда, который едва стоял на ногах — горе подкосило его.
Стали они жить вдвоём. Матвей Дмитриевич ушёл на пенсию и взял на себя хлопоты по хозяйству: готовил, стирал, убирал, мастерил... и с нетерпением ждал внучку, сначала из школы, потом из института. Он знал всех её подружек, понимал молодёжный сленг и считался в компании внучки "классным дедом". Всё было чудесно и гармонично. Пока не появился Никита.
— Дед, я, кажется, влюбилась! — однажды сообщила Жанна, — он такой... тебе он обязательно понравится!
Узнав, что молодой человек учится в ординатуре, Матвей Дмитриевич проворчал:
— Изменять тебе будет, вокруг столько соблазнов! Знаем мы этих докторов!
— Дед, ну ты чего! Врач в семье это круто, ты об этом не думал?
— Врач, грач... угробили твою бабку! Нет сейчас врачей — одни хапуги!
— Дед, прекрати! Ну хватит, правда! — обнимала его за шею Жанна, — я приглашу его к нам, ты увидишь, он совсем не такой, как ты говоришь!
Встреча не удалась, но Жанна не оставляла попыток внушить деду, что Никита именно тот, кто ей нужен. Матвей Дмитриевич отмалчивался.
В тот день влюблённые долго гуляли по городу, а после стояли у подъезда, не в силах расстаться. Уже давно наступила ночь, улицы опустели, погасли окна. Только одно окно горело — там не спал дед. Ждал внучку.
Наконец, Жанна поцеловала любимого и отстранившись, прошептала:
— Завтра рано вставать. Встретимся, как всегда?
— Я буду скучать, — он отпустил её руку, — до завтра, малыш.
Проводив девушку глазами, Никита пошёл по пустынной улице к общежитию. Сердце его сжимала непонятная тоска, но он думал, что это оттого, что он не глянулся старику, заменившему Жанне родителей.
Вернувшись в общежитие Никита долго ворочался и только под утро его сморил тревожный сон. Открыв глаза он подскочил и стал быстро собираться. Проспал! А ведь сегодня у него дежурство в больнице! Он влетел в вестибюль, затем в раздевалку, и чуть не сшиб милиционера, надевающего халат поверх формы.
— О! Никита! Проводи товарища в реанимацию восьмого отделения, — схватила его за руку Роза Ильясова, старшая медсестра.
— Я не могу, я опаздываю...— попытался было отказаться Никита, но после, решив, что этим он сможет оправдать получасовое опоздание, кивнул: — ладно.
Вдвоём с лейтенантом они поднялись по лестнице в восьмое отделение, но оно было пустынно: только ветер играл занавесками. Больных было мало, а весь персонал столпился в ординаторской.
— Валера! Валер! — увидев знакомого интерна, крикнул Никита. Тот подошёл, растирая руки, — привет, что кричишь?
— Лейтенанта вам привёл, проводи в реанимацию.
— Вы к Алёхиной, которую ночью доставили с травмой головы? — спросил у милиционера Валера.
— Да, прижимая к груди папку, сказал милиционер. Там у вас должен быть наш следователь, Анищенко. Проводите меня к нему.
— Как ты сказал? Как имя?
— Чьё? Следователя? — не понял интерн.
— Девушки! — схватил Валеру за грудки халата Никита, — Жанна?
— Ты чего, озверел что ли? Ну, Жанна! Псих... — и крикнул вслед убегающему Никите: — её на операцию повезли, слышишь?
На лавочке перед стеклянными дверьми оперблока, сидел, сгорбившись, Матвей Дмитриевич. Увидев его, Никита поздоровался, но старик не ответил, и Никита прошёл внутрь.
Жанна лежала на операционном столе, вокруг стояли врачи. Он смотрел, не отрываясь, на их работу. Он знал, что именно Жанна лежит на операционном столе, хотя ему было не видно её лица.
Как стало известно позднее, преступник поджидал девушку в подъезде. Он стукнул её сзади по голове, тупым предметом, после чего взял сумочку, снял золотое кольцо и серьги, не представляющие особой ценности. Следователь допросил Никиту, тот всё рассказал, как было. Он был зол на себя за то, что не проводил Жанну до квартиры, не сдал на руки деду. Но они стояли у подъезда больше сорока минут, и никто не входил в подъезд. Эта деталь особо заинтересовала следователя.
На следующий день Никита снова встретил Матвея Дмитриевича, на сей раз возле реанимации, где после операции находилась Жанна.
— Это ты во всём виноват! — с ненавистью глядя на Никиту, прошипел дед, — я сразу понял, что ты за тип, по твоей наколке! Но я так этого не оставлю! За всё ответишь!
Никита, услышав такое, опешил. Он посмотрел на свою татуировку, славянский орнамент от кисти до локтя. Сделал как-то по глупости, когда увлекался музыкой, играл в группе. Агрессия старика его озадачила. Оказывается, старик винит его, и если преступника не найдут, ситуация вряд ли изменится.
Когда Жанна пришла в себя, она ничего не могла рассказать о преступнике, тот напал сзади, очевидно, спрятавшись за стенкой, где находился мусоропровод. Девушка помнила только, что вышла из лифта, полезла в сумочку за ключами, чтобы не тревожить деда, и тут ей на голову обрушился удар.
— Прости меня, малыш, — гладил её узкую руку Никита, — я не должен был отпускать тебя одну!
— Они... помолвочное кольцо сняли... твой подарок... — еле слышно шевелила она бледными губами, — жалко.
На следующий день он принёс ей другое кольцо, но увидел, что кровать пуста. Медсёстры сказали, что Жанне стало плохо, её снова увезли в реанимацию.
Ночью Никите приснился кошмар: он видел искривлённое злобой лицо Матвея Дмитриевича. Дед махал перед носом у Никиты окровавленной бейсбольной битой и ругался на него матом.
И тут Никита вспомнил, что будучи в гостях у Жанны, обратил внимание на биту, она стояла в прихожей, в углу. Девушка сказала, что старик ей выбивает зимой ковры.
После работы Никита собрался и поехал к Матвею Дмитриевичу. По дороге он придумывал повод, как ему попасть в квартиру.
— Чего надо? — спросил через дверь старик.
— Поговорить, — ответил Никита, — Жанна просила кое-что вам передать.
Дверь отворилась, но не полностью, на всякий случай старик не снял цепочку.
— Ну? — сглотнув, хрипло сказал он, — давай, говори быстрей и уходи. Без тебя тошно!
— Матвей Дмитрич, позвольте зайти, тут неудобно, — глядя себе под ноги, сказал Никита, — она на словах просила передать. Прошу вас.
— Я сам к Жанночке поеду! Посредник нам не нужен! Уходи, — зло сказал старик и захлопнул дверь прямо перед носом незваного гостя.
Никита стоял у лифта, раздумывая, идти ли в милицию. И вдруг двери лифта открылись и он увидел следователя Анищенко.
— О! Добрый день, — пожал тот протянутую руку, — не ожидал вас здесь увидеть, Никита Львович!
— Почему? Ах, да! Старик сказал вам, что это я напал на Жанну.
— Представьте себе, но всё указывает на то, что вы, Никита Львович, не при чём, хотя некоторые факты нужно будет проверить... — в кармане у следователя запиликал телефон, — извините.
— Что? Да! Когда? Понял, — нажав отбой, он положил телефон в карман, — придётся вам проехать со мной, Никита Львович.
— Что случилось? — побледнел Никита, — что-то с Жанной?
— Не знаю. Надеюсь она поправится, иначе тяжко вам придётся!
— В чём дело, вы можете мне сказать? — не унимался Никита, но следователь молчал до самого кабинета. Молча открыл дверь, кивнул Никите на стул, а сам разместился за столом.
— В вашей комнате в общежитии медицинского института сотрудники нашли орудие нападения со следами крови. Сейчас оно на экспертизе, — сказал он, включив настольный вентилятор, и с наслаждением подставляя под струю воздуха горящее лицо.
— Что за орудие? — уточнил Никита.
— Может, это вы мне скажете? — Анищенко щёлкнул кнопкой, и вентилятор выключился.
— Я не знаю, — молодой человек опустил голову.
— Это бита. Знаете, в Америке такими в бейсбол играют, — глаза следователя стали холодными, — вы задержаны, Никита Львович, до выяснения обстоятельств.
— Я хочу сделать заявление, — спокойно ответил тот, — выслушайте меня, пожалуйста.
— Хорошо, — кивнул Анищенко, — признание будем делать?
Он достал из ящика листок бумаги, ручку и передал Никите.
— Мне не в чем признаваться. Но ведь вы удивились, увидев меня у квартиры Жанны? Могу объяснить, зачем я приехал, — взяв листок и ручку, сказал Никита.
— Зачем же? — спросил следователь, сцепив ладони в замок, и глядя ему в глаза.
— Взглянуть на бейсбольную биту, что стояла у них в прихожей, — Никита спокойно встретил взгляд, — Жанна сказала, что старик зимой ковры ей выбивает.
— Мой опыт подсказывает мне, что Матвей Дмитриевич, конечно, не прост. Но зачем ему калечить единственного близкого человека, любимую внучку?
— Потому, что я ему не нравлюсь, может быть такое? — предположил Никита.
— Допустим, — короткие пальцы следователя забарабанили по столу, — но стукнул-то он не вас!
— Да... я тоже ничего не понимаю, ведь он с Жанны пылинки сдувал, — задумчиво произнёс Никита, — и всё же проверьте, на месте ли бита. И есть ли на той, что обнаружили в общежитии, следы с ковра, который выбивал старик.
— Проверим, конечно, — сказал следователь.
Никиту отпустили раньше, чем были готовы результаты экспертизы. Вахтёр общежития, где он жил, опознал по фотографии Матвея Дмитриевича. Он приходил в общежитие, представившись сантехником. На нём была спецовка, а за плечом длинный мешок с инструментами, в котором вполне могла поместится бита. Экспертиза подтвердила наличие на ней следов пыли с ковра из квартиры старика.
Разбирательство затянулось на несколько месяцев. Всё это время старик был в тюрьме. Жанна пыталась его навестить, но безуспешно, и она ограничилась лишь передачами. Он написал ей длинное письмо, где объяснял, что сам не понимает, как такое могло произойти.
В то же время Никита не простил. Ему было обидно, что Жанна так легко забыла то, что старик причинил зло не только ей, но и ему, ведь он хотел посадить Никиту, пустить его жизнь под откос.
В отношениях наступило заметное охлаждение.
— Знаешь, Никит, — сказала ему при встрече Жанна, — мне нужно разобраться в своих чувствах. Ты извини, нам лучше не встречаться какое-то время.
— Разобраться в чувствах? — Никита был потрясён, — ты считаешь меня виноватым? Меня?
— Никит, не надо повышать на меня голос, — поморщилась Жанна, — конечно, я не считаю тебя виноватым, просто... мне надо подумать, извини.
Жанна пошла на курсы самообороны для женщин, которые проводились в здании, где размещалось отделение милиции, и вскоре её стали видеть в обществе одного из инструкторов. Жанна вновь стала улыбаться.
Настал день суда. Помещение, где проходило слушание, не смогло вместить всех желающих.
Увидев деда, Жанна крикнула ему.
— Дед, я здесь! — крикнула она, когда Матвей Дмитриевич взял последнее слово, — я люблю тебя, не смотря на то, что ты сделал!
— И я тебя люблю! — крикнул старик и склонив голову, добавил: — я лишь думал защитить тебя, внученька, не хотел, чтобы ты погибла, как твоя мать! Прости меня...
— Скорее, ты хотел бесплатную сиделку до конца дней своих! — злобно крикнула безвкусно накрашенная дама, сидевшая в первом ряду, и не пропускавшая ни одного судебного разбирательства, — старый эгоист!
Присутствующие на суде зашумели, так, что судья был вынужден постучать:
— Соблюдайте тишину, пожалуйста!
Учитывая возраст Матвея Дмитриевича и состояние его здоровья, ему дали условный срок и освободили прямо в зале суда.
Внучка подошла и обняла его.
— Прости меня, Жанночка! Прости, внученька! — заплакал старик, обнимая её за плечи.
— Я прощаю тебя, — шепнула она ему.
— Поехали же скорее домой, — он достал несвежий носовой платок и шумно высморкался.
— Дед, — сказала Жанна,— я замуж вышла. Знакомься, это Илья, мы в милиции познакомились. Теперь он живёт с нами.
Она кивнула на стоящего за ней великана, под два метра ростом с лицом неандертальца. Великан жевал жвачку, и не прекращая жевать, кивнул старику.
— Как... с нами?! Ты... ничего не говорила... — побледнев, пробормотал Матвей Дмитриевич, — а как же этот... Никита?
— Ты добился своего, мы расстались, — Жанна отвернулась и на глазах у неё блеснули слёзы.
— Я знал, что он тебе не пара! — робко улыбнулся Матвей Дмитриевич, но поймав недружелюбный взгляд мужа внучки, замолчал и втянул голову в плечи.
Всем неравнодушным читателям — огромное спасибо! ❤️