18+
«Последняя глава моей жизни. Или непоследняя? Как круто может поменяться судьба человека. Ещё вчера я был миллионером, а сегодня заперт в четырёх стенах без гроша в кармане, – размышлял Немец, полушёпотом проговаривая некоторые слова в напряжённом диалоге с самим собой. – Хочешь узнать мою историю? О, я расскажу её тебе. Живые, хрустящие деньги. Аккуратные, свежие пачки. Кто сказал, что деньги не пахнут? Это мой любимый запах – запах свободы. А что ещё нужно человеку, кроме свободы? Особенно теперь, когда моя свобода висит на волоске».
Немца окружали холодные стены изолятора временного содержания. Он был один, погружённый в глубокое отчаяние. Безнадёжно распластавшись на жёстких нарах, Немец глядел в потолок.
«Судьба? Наказание за мои преступления? Разве я много сделал? А разве мало? – преисполненный вопросов, окутанный меланхолией, он был готов пуститься в автобиографические труды. Ещё никогда Немец не задумывался о себе так глубоко. – И кто я теперь? Несчастный аферист с обрубком между ног. Нет, хватит себя жалеть. Это ещё не конец.
Были же времена, когда всё, казалось, протекало размеренно и плавно. И не было этих нервов. И член ещё стоял. А тогда, с Захарычем, золотые деньки: деньги, алкоголь, бабы. А после – армия. Чего только стоит мой мухоморовый трип, когда я, как шальной, наматывал круги у водонапорной башни. Чуть не попался замполиту. Потом первый курс экономического факультета в Ижевске. И чёрт меня дёрнул ехать дальше! На Урал. Много воды утекло. Много денег прошли через мои руки, как песок. Остап Бендер знал четыреста относительно законных способов заработка, почему же я не могу придумать что-то действительно надёжное? Может, пора остепениться? А теперь на мне висят эти грязные миллионы, которые я так удачно увёл из-под носа у этого упыря Шишкаревича. Я как чуял, что их нужно схоронить в надёжном месте. Благо Игоря сейчас долго не будет в Цитадели, туда никто не сунется их искать. Лучше бы я оставался там, стерёг добычу, отсиживался, пока всё не успокоится. Где моя осторожность? Быть схваченным средь бела дня, во вторник! И кем? Нашими местными ментами, которые не видят, что у них под носом творится! Сколько раз я обводил их вокруг пальца. Вот уж удивили. Вонючие коррумпированные ублюдки. Может попробовать договориться? Никогда не давал взяток. И кто меня сдал? И давно за мной следят? Надеюсь, про деньги они не в курсе. Мне в тюрьму нельзя – у меня кишечник слабый».
Его размышления прервал скрип тяжёлой металлический двери. Вошел сержант.
– Бабински, – произнёс он с порога, – хохол что ли?
– Я поляк, – недовольно сказал Немец, усаживаясь на койке.
– Радуйся, поляк, адвокат твой пришёл. Забирает тебя из наших апартаментов.
– Какой ещё адвокат? – искренне удивился Немец.
Сержант посторонился и пригласил в камеру трёх господ. Один – круглый блондин в очках, двое других – пошире, словно списанные друг с друга, почти одинаковые, карикатурные, как двое из ларца. То, что это явно не адвокатская коллегия примчалась Немцу на выручку очевидно бросалось в глаза.
– Ну, выходи, счастливчик, –обратился сержант к Немцу-поляку.
Идти в этой малоприятной компании на свободу у Немца не было никакого желания. Да и на свободу ли? Но из ИВС нужно было выбираться. «Будем импровизировать», – подумал он и, не дожидаясь уговоров, покинул комнату, к которой уже начал привыкать.
Когда Немец оказался в коридоре, круглый подошёл ближе, чуть наклонился вперёд и с ехидной улыбкой произнёс:
– Давно хотел с вами познакомиться, Дмитрий Валерьевич, но, знаете ли, всё никак не предоставлялось возможности. Меня зовут Сергей Александрович. Позвольте сопроводить до вашей квартиры. После вас, – он жестом любезно указал в сторону выхода.
И тут Немец понял, с кем имеет дело, но легче ему от этого не стало. Скорее наоборот: сердце, взбесившись, провалилось в пятки, а колючий ком застрял в горле, где-то в области кадыка, препятствуя дыханию, которое неожиданно сбилось. Немец недоверчиво и с опаской посмотрел на Сергея Александровича и, оглядываясь, медленно побрёл к выходу. Внезапно его посетила мысль, что именно в подобных ситуациях, в одном из глухих коридоров заключённым вышибают мозги, приставив дуло к затылку.
На улице их ждал чёрный тонированный «Ленд Крузер». Прежде чем Немец сел на кожаное сидение иномарки класса «премиум», в его голове мелькнула лаконичная мысль: «Попал».
Дорога была недолгой и прошла в полном молчании. Напряжение росло.
***
Дом, милый дом. Немец жил в десятиэтажке, на втором этаже. На пороге он долго мялся и вытирал ноги, планировал пути отступления, обдумывал ситуацию. Охрана стояла сзади, в нетерпении потирая тяжёлые металлические дубинки. Фриц понимал, что живым может не выйти. Когда дверь поддалась, в нос ударил едкий, неприятный запах гниющей плоти. Конвой и заключенный вошли внутрь.
– Бабински, у тебя тут кто-то сдох что ли? – спросил Сергей Александрович, прикрывая нос рукой.
– Сдох? – Немец растерялся. – Игорь? Кис-кис-кис…
Он бросился в гостиную на запах, где принялся с крайне встревоженным видом осматривать каждый угол. Сергей Александрович с охранниками вошли за ним, в недоумении наблюдая за странным ритуалом Немца. Отодвинув кресло, Фриц заглянул за него и успокоился, негромко сказав:
– Твою мать.
За креслом лежал кошачий труп. Глаза были открыты, а рот скалился клыками. Игорь был ещё нестарым котом, но, видимо, у жизни (а точнее, у смерти) были особые взгляды на его мохнатую персону. Неожиданная кончина домашнего животного ударила Немца под дых. А ведь когда-то, несколько лет назад, Немец, в очередной раз обозлившись на Сурнина, назвал кота его именем, в надежде отыграться на бедном животном и закрыть образовавшийся гештальт. Однако в итоге своего домашнего Игоря он полюбил с несвойственной личности Немца теплотой.
Эпицентр запаха был особенно ужасен. Сергей Александрович подошёл к Немцу и с отвращением отвернулся, махнув рукой.
– Господи, откройте окно! – скомандовал он охранникам.
Один из амбалов немедленно среагировал на приказ. Молчаливый и угрюмый он напоминал голема.
– И выбросите это… это… а…
Второй амбал уверенно, не пошевелив ни единой мышцей лица, взял Игоря за хвост и без раздумий выбросил в открытое окно. Немец молча наблюдал за этими бесчеловечными похоронами. На его лице был запечатлён траур. Очень плохой день.
– Назвать кота Игорем… – произнёс Сергей Александрович. – Ты конченый, Немец.
Холодный зимний воздух вымораживал квартиру, и запах мёртвой плоти постепенно растворялся в свежем духе Города N. Делегация во главе с Сергеем Александровичем перебазировалась в соседнюю комнату, панибратски захватив с собой Немца для сурового допроса. Охранники рассредоточились по комнате, и, усадив Бабински на стул, Сергей Александрович начал:
– Думаю, ты не дурак и понимаешь, кто я такой и что мне от тебя нужно, – уверенно начал он. – Я, как тебе известно, деловой партнёр Александра Шишкаревича и по совместительству – его старший брат.
Новые обстоятельства добавили Немцу повод для беспокойства. С деловым партнёром всегда можно прийти к дипломатичному соглашению, а семейную вендетту может остановить только кровь. Таким образом, шансы остаться живым или хотя бы относительно здоровым человеком стремились в ничтожный ноль. Про Сергея Александровича (Серёжа, как его называл Иммунитет) Немцу было известно немного. Основная часть фармацевтического бизнеса действительно принадлежала Александру Шишкаревичу, однако неизвестная доля была закреплена за Серёжей. Создавалось впечатление, что Сергей Александрович всего лишь мелкий инвестор, незначительная пешка, которая пойдёт ко дну вместе со всем таблеточным бизнесом после того, как «капитан» Шишкаревич потерял рассудок. Однако «большой брат» на деле оказался крупной фигурой, которая наверняка сможет призвать к порядку сеть аптек, оставшуюся без хозяина.
– Перейдём сразу к делу. Где деньги, Немец?
– Я это уже объяснял Иммунитету и повторю ещё раз тебе, круглый, – Немец снова пытался заглушить страх упрямым цинизмом. – Деньги я перевёл поставщику. Он меня кинул. Всё. Конец истории. Нет денег.
Серёжа нагнулся к Немцу, нависнув над ним, как дамоклов меч, и произнёс:
– Шутки шутить вздумал? Ты думаешь, меня так волнуют эти деньги? Да мне насрать на Сашкины пять миллионов. Я его предупреждал насчёт тебя. Но от самого факта того, что эти деньги достанутся такому подонку, как ты, меня выворачивает, – он изобразил отвращение. – Ты правда думаешь, я ничего не знаю? При задержании полиция изъяла у тебя без малого сто кусков. С номерами по порядку. И я не думаю, что ты их заработал, раздавая листовки на бульваре, клоун. Откровенно говоря, у меня два вопроса: где деньги и какое отношение ты имеешь к покушению на Сашку. Можешь отвечать в произвольном порядке.
Немец понимал, что обречён. Что бы он не сказал – живым ему не выбраться. И, к великому сожалению, с момента ареста его кишечник начал давать осечки, не радуя даже холостыми выстрелами.
– Знаешь что, Серёжа, беседы разводи с Иммунитетом, а как наговоришься, можешь встать на колени и по-братски ему отсосать.
Для своей комплекции Сергей Александрович двигался довольно быстро. Удар тыльной стороной ладони настиг Немца, едва тот успел окончить фразу. Оказавшись на полу, Бабински не торопился вставать, однако ему помогли.
– Поднимите его! – властно скомандовал Серёжа. – Я уничтожу всё, что тебе дорого, слышишь меня?
Его глаза не врали. Это был взгляд властного, решительного человека, с которым не стоит шутить. Первый удар дубинки пришёлся под рёбра. Второй – по печени.
– Не убейте его! Он мне нужен живой. Где деньги? – Серёжа схватил Немца за воротник и швырнул на пол, вдогонку нанеся мощный удар ногой в живот.
– По-шёл ты, – проскулил Немец с пола, выплёвывая кровь.
– Обыскать здесь всё, каждый угол, каждую щель! Я с ним ещё не закончил.
Сергей Александрович был грозен и велик. На лице его уже выступил пот, но он по-прежнему имел вид серьёзного бизнесмена. Он был довольно высок, ненамного уступая в росте амбалам-телохранителям; округлый овал лица заканчивался зарождающимся вторым подбородком, а из-под элитного «Бриони» на две пуговки выпирал солидный живот.
Амбалы крушили всё вокруг: звенела разбитая посуда, вещи летали по воздуху, трусы вперемешку с томиком Достоевского взмыли вверх, чайный сервиз путался в постельном белье, цветы срывались со своих привычных мест на подоконнике, шкафы падали и переворачивались, из ящиков высвобождалось содержимое.
– Где деньги, Бабински? – Сергей Александрович крепко схватил Немца за шиворот и швырнул в угол.
Бабински ударился головой и на секунду потерял связь с реальностью.
Денег не было. Ни в кухонной плите, ни в туалете, ни под ковром, ни в спальных ящиках. Амбалы продолжали сотрясать квартиру, уродуя её с рвением вандалов.
– Какое отношение ты имеешь к покушению? – Серёжа поднял Немца с пола.
– Послушай, круглый, – вяло начал Немец, – ты же меня всё равно убьёшь. Зачем мне тебе что-то говорить?
– А ты не задумывался, Бабински, что смерть бывает разной? – Шишкаревич посмотрел в глаза Немца. Взгляд бизнесмена впивался в глазницы приговорённого Фрица, буравя его мозг и психику своей напористой жестокостью.
Ответить Немец не успел – в дверь позвонили. Сергей Александрович усмирил своих «отчаянных домохозяек», на тот момент по винтикам разбирающих кухню, и потащил Немца в прихожую. Поставив его на ноги, он носовым платком вытер ему кровь с губ и сказал:
– Открывай. Соберись!
Немец стоял на ногах неуверенно и дверь открывал медленно, а там всё звонили, звонили…
Настойчивым незваным гостем оказался сосед слева. Он выглядел несколько обеспокоенным:
– Дим, привет. Ты чего гремишь? Всё нормально?
На пороге стоял мужчина далеко за тридцать в домашнем халате и бриджах: невысокого роста, массивно сложенный, с густой жёсткой чёрной щетиной на лице и выпирающим кудрявым животом. Всем своим видом он напоминал медведя, но скромного и небольшого, почти ручного медвежонка. Абсолютно добродушный и отзывчивый сосед, с которым редкими пятничными вечерами удавалось пропустить пару стопок обжигающей воды.
– Всё нормально, Михалыч. Просто упал. Знаешь, выходные тяжёлые. Я, пожалуй, прилягу, – изображать вид измождённого человека не пришлось: Немец был убедительным без всякого притворства.
– Точно? – Михалыч предусмотрительно попытался заглянуть Немцу через плечо. – А то ты, если что… Я тут… Ну, ты знаешь.
– Да, спасибо. Я зайду как-нибудь.
Михалыч кивнул, и Немец закрыл дверь, снова вернувшись в жуткий мир своей квартиры.
– Кто это был? – строго спросил Сергей Александрович.
– Сосед. Так что если будете меня убивать, убивайте в другом месте. А то мои крики услышат. Тут стены тонкие.
Немец медленно прошёл мимо бизнесмена, направившись дальше по коридору, прямиком в гостиную. Он хромал на левую ногу и с болезненным видом держался за печень.
– Ты ещё можешь избежать смерти, Немец.
– Могу? – Немец остановился и повернул голову вполоборота к позади идущему Сергею Александровичу.
Неповоротливые охранники вышли из кухни. Сергей подошёл к ним. Все смотрели на Немца. Бабински, шаркая ногами, продолжил движение, развивая мысль на ходу:
– Мне кажется, моя судьба давно решена. Это лишь вопрос времени. К чему эти игры в бога? Мы с тобой прекрасно понимаем, чем это кончится. Убьёшь ты меня. И что? Лучше тебе станет? – Немец добрался до подоконника, усевшись на него. – Денег всё равно уже нет. Их не вернуть. Сгинули в Юго-Восточной Азии, во вьетнамских джунглях. И что? Ты беднее от этого стал? Я рискую своей задницей, а не вы. Я – именно то связующее звено, без которого весь ваш бизнес рухнет, как карточный домик. Знаешь, что я тебе точно могу сказать, Серёжа? Иди-ка ты на хрен вместе со своим ёбнутым братцем.
Немец вытянул вперёд руку с оттопыренным средним пальцем, резво перекинул ноги через подоконник и, спрыгнув, скрылся из виду в оконном проёме.
Второй этаж. Такой недолгий полёт по ощущениям казался вечным. Время будто поставили на паузу. Немец успел закрыть глаза, пролистать свою жизнь и снова вернуться в реальность. «Выход есть всегда – либо в дверь, либо в окно», – часто говорил он, но никогда не думал, что будет проверять это утверждение на практике. Иногда шаг в пропасть – самый правильный ход. Правильный ход не по правилам, несущий судьбоносный второй шанс.
Твёрдая, покрытая утоптанным снегом земля встречала его холодом.