– Завтра опять на разведку, да? Не хочу, чтоб ты уходил…
– Да, Рин, выходим! Надо!
Киваю, потираясь щекой о его широкую грудь. Рейн откидывается на спину, подложив одну руку под голову, и начинает рассеянно пропускать между пальцами мои рыжие пряди.
– Рейн…
– М-м-м?
– Вчера на рассвете, мне не спалось, вышла подышать, и в роще встретила Тора.
Рука Рейна замирает в моих волосах.
– И он признался мне… – поднимаю голову, чтобы видеть лицо волка, – Что я его дочь, волчица, только необоротная. Вот так! Наверное, поэтому у меня была такая острая реакция на метку. Помнишь, ты говорил, что не такая, как у человека?
Жадно вглядываюсь в лицо Рейна, но оно совершенно безмятежно, как будто я о погоде говорю. Просто, снова начинает перебирать мои волосы.
– Чего молчишь? – спрашиваю, немного раздражаясь, – Ничего не удивляет?!
– Нет, я догадывался. И я не молчу, а думаю, Рин…
– И что думаешь? – наседаю.
– Думаю, что это счастье для нас, ведь будь ты человеком, шансы умереть при родах у тебя были бы очень велики. И ещё думаю, зачем старик сказал тебе это, именно, сейчас. Это информация для меня или для тебя. Вот что я думаю, рыжая…
– Ну, у меня низ живота болел, испугалась, что выкидыш начинается… – признаюсь, немного смутившись,– Наверное, хотел так успокоить и подбодрить.
– Всё обошлось?
– Да, отпустило немного погодя… Всё хорошо! Тьфу-тьфу-тьфу! – неуверенно пожимаю плечами, ещё больше тушуясь, – Мне снова дрон подарок доставил…
Рейн криво ухмыляется на это и подцепляет мой подбородок, не давая отвести взгляд.
– От кого?
– Судя по подписи, от врача, у которого лежала на сохранении, – стыдно себе признаться, но мне льстит его ревность, – Витамины для беременных. Потом Тор добавил, что у нас будет двойня, мальчик и девочка, и попросил не говорить тебе.
В глазах Рейна мелькают медовые искры, он подаётся вперёд и целует меня в губы, быстро и горячо.
– А почему ж тогда сказала, м-м-м?
– Потому что он мне никто, и я его слушаться не обязана! – заявляю немного с вызовом, – То, что он когда-то оплодотворил мою мать, ещё ничего не значит.
– И, всё равно, ты могла мне не говорить, – улыбается Рейн, щурясь.
– Не хочу секретов между нами, – совсем уже едва слышно выдыхаю, – И ты мне не никто… Ты моя пара…
Сердце вмиг разгоняется и начинает часто-часто колотиться.
– А ты моя… – Рейн тепло улыбается, проводя костяшками по моей щеке, – Я знал, чувствовал, что ты волчица и предназначена мне.
– Я – выродок. Бракованная. Тебе не обидно? – неуверенно шепчу в ответ, – У тебя чистокровная великородная невеста была, а я…
Рейн хмурится, улыбка слетает с его губ, обхватывает моё лицо ладонями, серьёзно и пристально смотрит прямо в глаза.
– Рина, пойми! Парность – не шутка. Даже встреться мы в Берлине, когда я был тем, кем был, я бы, всё равно, разругался с семьёй и выбрал тебя. И теперь я точно знаю, что и ты выбрала бы меня. И у нас будет двойня! Как я могу быть этому не рад?! Как?! Слышишь?!
– Да. Жаль, что отец меня не признал, и мы не встретились при других обстоятельствах… У нас был бы шанс жить «долго и счастливо»…
– В любом случае, уже ничего не изменить. Главное – мы встретились! Выберемся! Других вариантов нет.
– А как ты сюда попал? – спрашиваю шёпотом.
О будущем говорить нельзя, значит, будем – о прошлом.
– Я же рассказывал, – Рейн выгибает тёмную бровь.
– Нет, я не об этом. Кто тебя подставил?
– Да откуда мне знать?! – отрезает волк недовольно, но меня не останавливают раздражённые нотки в его голосе, мне давно любопытно.
– Знать – нет, но ведь ты же думал, как и почему это случилось… Расскажи!
– Сейчас?
– Да. Если не сейчас, то когда?!
– Твоя правда, рыжая, – невесело ухмыляется мой волк, задумавшись.
Удобнее устраиваюсь щекой на его плече, прикрываю глаза, готовясь слушать. Очень люблю его манеру рассказывать, завораживающий, низкий, спокойный в эти моменты голос.
– Помнишь, я говорил тебе, что меня воспитывал отчим? – спрашивает Рейн тихо.
– Да, припоминаю…
– Так вот… Мать моя, когда они познакомились, уже была в браке с одним очень важным волком и растила сына. Но всё это, конечно, стало неважно, когда она встретила свою истинную пару. Мало кто может сопротивляться этому притяжению, а она даже и не пыталась, честно сказать. Только поначалу семью разрушать не хотела. Мой настоящий отец – могущественный человек, она боялась. Потому поначалу, просто, изменяла и пыталась это скрывать. Не знаю уж, как это вышло, но забеременела она в итоге мной от отца, а не отчима.
– Как такое возможно? – приподнимаюсь от удивления.
– Видимо, волчьи гормоны, которые она принимала, дали о себе знать. – продолжает Рейн, укладывая мою голову обратно к себе на грудь и поглаживая по волосам, – Отец поначалу был счастлив, что у него будет второй сын, но, когда она была на третьем месяце, застукал её с любовником. Разразился скандал. Он теперь не был уверен, что я от него. Отчим тоже наверняка не знал – надо было ждать родов. В любом случае, измену отец простить не смог, и они с матерью разошлись, и поначалу были врагами. Отчим увёз беременную мной мать подальше, чтобы не провоцировать отца, согласился стать наместником на Мадейре, где заседает Торговая палата Великой Арии. Должность прибыльная, почётная и, как раз, от Берлина далеко.
Когда я родился, стало понятно, что отчиму я не родной. Мать сообщила об этом отцу, но он отказался меня признать. Сказал, что ему достаточно старшего сына, моего родного брата, которого он оставил себе. А я, хоть и его кровь, но уже в утробе нанюхался чужого самца. Так и сказал! После этого отчим официально усыновил меня, и для всех я был его настоящим сыном. Мне повезло, что очень похож на мать, и потому никто не задавал лишних вопросов. Так что внешне наша семья выглядела идеальной, но за высоким забором… Конечно, отчима тяготило, что я чужой крови и принадлежу другому роду. Вечное напоминание, что его пара была с кем-то до него.
Да ещё и мать моя больше никак не могла родить ему сына. Она хоть и не слабая омега, а достаточно выносливая волчица, но возраст и роды до этого, всё равно, сказались на ней. Отчиму она родила дочь, которую очень тяжело носила, и врачи постановили, что больше ей нельзя. Отчим поднял вопрос о чревоматери, которая бы выносила ему сына, но мать была непреклонна. Сказала, что не простит ему другую, даже человеческую самку, и у него есть я. И отчим уступил и, казалось, смирился. С истинной парой не поспоришь, сама понимаешь…
Вот только ко мне стал ещё строже, срывая свою злость за невозможность завести настоящего наследника. Наверное, поэтому, как только подрос, меня отправили в кадетские казармы, чтобы лишний раз не мозолил глаза. Но меня всё устраивало. Я чувствовал себя рождённым для воинской службы, а дома с сестрой и вечно больной после трёх родов подряд матерью мне было откровенно скучно.