рассказ
начало в 1части
Совершенно не представляю, как моё несчастное письмо попало к председателю совета дружины Коле Самойлову. Только он передал его Лидии Илларионовне и сказал, что обязательно напишет про такую чуткую девочку, то есть про меня заметку в газету. Лидия Илларионовна подошла ко мне после последнего урока и начала тихо, ласково поправляя мой бант.
- Ты молодец, Танюша. Такие слова нашла хорошие. Я тобой горжусь. Так по-взрослому всё сделала, правда несколько в сторону идеализма, но это легко исправить.
- Почему по-взрослому? - я пребывала в лёгкой эйфории от одобрения нашей феи, от касания её рук, от тёплых интонаций её.
- Ну как почему? – голос её несколько сник. Она коротко вздохнула, будто ей вдруг стало скучно, и так затянула мой узел на банте, что я тихо ойкнула.
- Я же всё-всё вижу. Скажи, кто-то тебе подсказал? Да, детка? Иначе я… Она же тебе никто. Никто! Более того, Зоя Красильникова тебя обижала. И вот ты… Ты даришь ещё и портфель…
- Мне никто ничего не подсказывал, - не вытерпела я.- Просто захотелось.
- Не перебивай! Захотелось ей…- Лидия Илларионовна прошагала к доске, зачем-то схватила указку и уставилась в окно.
- Понимаешь, какое дело. Просто так никто ничего не делает. Ни-кто! Скажи, ты хотела, чтобы о тебе узнали все? Да? И поэтому Коле письмо подсунула? Знаешь, как это называется? – она подошла к столу и аккуратненько уложила на него указку. – Тщеславие это, милая моя.
Я уже не знала, что говорить. Только промямлила тихо:
- Нет, ничего я не подсовывала.
- Ну как же – нет, когда - да. В принципе, ничего страшного, конечно. Но я не понимаю…Почему ты не хочешь сказать правду!
Лидия Илларионовна хлопнула по столу ладонью. Указательный палец дятлом застучал по строчкам моего письма, и я поняла - он склевывает что-то дорогое для меня, из меня склёвывает, навсегда склёвывает.
Она всё говорила, говорила. О том, что так не бывает, чтобы врагу дорогие подарки дарить, и в этом какой-то подвох, и с враньём обязательно надо разобраться. А за враньём всегда следует наказание.
А потом я перестала соображать и слышать. Только видела нависшее надо мной серое лицо. Губы беззвучно шевелились и иногда превращались в две бордовые ниточки, а на щеке ожила крупная, фиолетовая родинка с двумя рыжими волосками. Мне казалось, это таракан шевелит усами и тянется ко мне, тянется, тянется, а мою фею-учительницу кто-то незаметно подменил.
- А может, тараканы не кусаются? – слова сложились в вопрос сами, а Лидия Илларионовна стала красной, как помидор, и включила звук. Сказала как-то немного устало и растеряно.
- Татьяна! Какие тараканы? Ты ещё и издеваешься надо мной? А тебе ведь скоро в пионеры.
И тут я не выдержала. Встала и отправилась к выходу, и только на пороге повернулась.
- Она мне не враг.
Тогда я ещё не умела хлопать дверью.
Но во дворе меня ожидал ещё один удар. Под кустом, прямо на траве сидела Красильникова с незнакомой девочкой. Меня они не видели и что-то рассматривали на коленях у Красильниковой.
- Здоровски, - сказала девочка. – Ты его выпросила?
Красильникова громко щёлкнула замком и зевнула.
- Не, эта сама отдала. Представляешь? Домой не понесу, всё равно эти пропьют.
- Она что, дура? – пискнула девочка.
- А то! – засмеялась Красильникова. – Самая настоящая.
На этих словах я рванула через кусты, не разбирая дороги, царапая ноги о колючки, размазывая слёзы по щекам.
Пока родителей не было дома, я съела полбанки сгущёнки, два ломтя хлеба со сливочным маслом, посыпанным сахарным песком, и несколько яблок.
Не полезная история с заеданием стресса сладенькими вкусняшками осталась со мной на всю жизнь. Тогда я считала это чем-то вроде поглаживания, пока мамы нет рядом.
К тому времени, как они с папой пришли с работы, много чего случилось.
Кошка поцарапала мне руку. Кролик вывалил свои кругляшки прямо мне в тапку, а белка совсем сошла с ума и чуть не порушила своё колесо.
Думаю, это была компенсация за сгущёнку.
Естественно, тогда ничего такого мне даже в голову не пришло. Просто ждала родителей, а когда они в дверь зашли, я им даже раздеться толком не дала. Стою и тараторю без передышки. Про всё. Про Красильникову, про письмо, портфель, про Лидию Илларионовну, про сгущёнку. В общем про свою судьбу горемычную. А как было не пожаловаться? Только они, только они, такие большие и умные могли понять меня.
Когда папа погладил меня по голове, я вдруг заплакала, демонстрируя царапины.
- А кошка-то за что поцарапала?
Папа развёл руками и прижал меня к себе.
- Так бывает, малыш. Просто день не задался.
- А кто его задаёт? - всхлипнула я облегчённо. - И почему он сегодня решил не задавать? Получается, от меня ничего не зависит?
- Не знаю, - сказал папа и вздохнул.
- Как? – я не смогла скрыть изумления. – Разве ты не всё знаешь?
- Нет, я не всё знаю, - улыбнулся папа. - Но ты не бойся. Если что…Мы же с мамой не на краю света.
Родители переделали все дела, уложили брата спать и сели смотреть телевизор, а я всё думала об этом дне, который принёс мне столько разочарований и открытий.
Ночью приснилась комната, заполненная огромными усатыми тараканами в белых беретах. Они маршировали рядами, чеканя шаг, как на параде - из угла в угол, из угла в угол. Самое интересное, что на них чудненько сидели костюмчики – синие, с белыми воротничками и перламутровыми брошками на лацканах. Если не всматриваться, прямо настоящие люди, а не какие-то насекомые.
Я уже решила проснуться, когда они вдруг, как по команде, запищали, нацелившись на меня усами:
- Дурааа. дурааа, дурааа! Ура! Ура! Ура!
Утром папа с душистой пеной на лице и бритвой в руках присел рядом со мной за стол.
- Мы вот, что подумали с матерью… Ты скажи учительнице, что все осознала. Прямо вот так и скажи - осознала. И не расшифровывай. Тебе еще долго в этой школе учиться. И потом, знаешь…Если ты позаимствовала этот злополучный текст… В этом ничего плохого нет. Можно и сказать правду. Ты поняла меня?
Я молча ела кашу.
- Не обижаешься?
Я молча пила чай.
На пороге меня поймала мама и чмокнула в щёку.
- Девочка моя… А чем тебе угрожала эта Зойка? Почему ты отдала свой портфель?
И тут я вроде как ухнула куда-то, аж дыхание перехватило. Помню, перешагнула порог, и дальше ни туда ни сюда. Оборачиваюсь еле-еле, а передо мной не дверной проём и прихожая, а настоящая сцена.
И кого я там увидела, как думаете? Родителей, вот кого. Стоят, обнявшись, и рукой мне машут, а на меня такое странное ощущение накатило. Стою и думаю, как же так получается? Вроде как вот они, совсем близко, в двух шагах и в то же время будто далеко-далеко от меня. Будто на краю света.
В общем, я им тоже помахала и дверь осторожно прикрыла. Смотрю, а рядом с дверью, на стене подъезда два слова красуются, написанные мелом:
Таня -дура.
П.С
Красильникова, даже если тогда эту надпись сделала ты, откликнись пожалуйста. Сто лет прошло, а я тебя помню. Интересно, как там у тебя в жизни всё устроилось?
