— Зачем ты пришла? Мы обо всём договорились, кажется?
— Я ненадолго, хотела узнать как ты?
— Могла бы позвонить мне или Свете.
— Я хотела увидеть тебя, мам.
Маргарита Юрьевна вскинула голову, неловко, дрожа, она хотела высказать этим жестом дочери своё "ишь ты" или "ну-ну" но вышло совсем плохо, даже скорее показалось, что пожилая женщина сдерживает слёзы.
— Посмотрела? Можешь идти.
— Зачем ты Свете дом собралась отдавать? — Александра смотрела прямо в глаза матери.
— А кому? Она за мной ухаживает. Ты думала, что она будет горшки выносить, а ты дом получишь? Мы же договорились. Или мало тебе показалось? Я тебе ничего не должна и просить досматривать не буду.
— Не в деньгах дело, мам. И не в горшках.
— А в чём же? Узнала сколько стоит усадьба?
— Жестокая ты, мам. Я боюсь, как бы она что с тобой не сделала, когда оформят все бумаги.
Маргарита Юрьевна рассмеялась. Она долго не могла остановиться и даже взяла со столика рядом с диваном, стакан с водой.
— Свете ничего не надо. Да, такие люди ещё встречаются в жизни.
— Она тебя бросит, ты ей никто, — уверенно высказалась дочка.
Мать замолчала, хотела рассказать, как много в её жизни было таких людей, но, посмотрев на Сашу, поняла, что ей это не нужно.
Дочь тоже молчала. И в этом молчании чувствовалась неловкость. Неловкость матери, что она так и не смогла с подросткового возраста наладить отношения с дочерью и сейчас та недовольна её выбором; и скованность дочери, негодующей по поводу дарственной на дом совершенно чужому человеку.
***
А началось всё почти пять лет назад.
Маргарита Юрьевна сидела на веранде их загородного дома, пила травяной чай из фарфоровой кружки и слушала радио. Сейчас ей уже тяжело было ходить самой, плохо слушались и болели руки.
— Мам, я замуж выхожу, — сообщила дочь.
Маргарита Юрьевна поставила чашку на блюдце, словно и не услышала, что ей сказали.
— Не делай вид, что тебе всё равно. И... мне нужны деньги.
Мать опять не повела даже бровью и спокойно сделала глоток чая.
— Можно продать всё это и купить квартиру. Или две, — с ноткой радости высказалась дочь.
— Это память, ты же знаешь, — сказала мать.
— Все эти побрякушки память? — дочь недовольно обвела рукой дом. Это всё скоро развалится, и тебе не дадут за доски ни копейки. Я всё равно продам всё, когда тебя не станет, — дочь сказала это со злостью, с обидой.
Маргарита вдруг почувствовала, как что-то укололо прямо в сердце.
— Это твоя память. Моя.
— Мне всё равно. Можешь отдать половину стоимости, и я не буду больше мозолить тебе глаза.
— Хорошо. Договорились, — на удивление быстро согласилась мать. — Я продам картины, продам всё, что посчитаю нужным. Но... больше ничего у меня не проси. Пополам, так пополам.
— А ты не проси меня ухаживать за тобой, надоело. У тебя будут средства содержать себя. Нанимай кого-нибудь. У меня будет своя семья, нормальная, — сказала в сердцах дочь.
— Хорошо, — мать произнесла это с такой обидой, что готова была расплакаться.
Сейчас она вновь вспомнила ту ночь, когда решилась не сохранять второго ребёнка.
Сашка родилась болезненной, слабой, когда Маргарите Юрьевне было уже почти сорок. Так получилось, что с первым мужем детей не родилось, и брак распался. Новый муж, Сеня, очень переживал о состоянии дочери и в то время в первый раз у него случился приступ. Сердце звонило и просило успокоиться. Тогда врач сказал Маргарите, что мужа нужно оградить от всех проблем, даже мелких. Она приняла эти условия и старалась всю жизнь, оберегала супруга.
Неожиданная беременность была воспринята как возможное повторение ситуации с Сашкой. Маргарита очень боялась, что ребёнок может родиться больным и выбрала мужа.
Сейчас она поступила бы иначе.
Дом был старый, надрывно требующий ремонта. Он достался ещё отцу Маргариты Юрьевны от отставного офицера, которому тот был благодарен за спасённую в бою жизнь.
Когда не стало супруга, первое, что сделала Маргарита — это продала картину, которая ей не очень нравилась, и поставила мужу памятник, оградку заказала.
Загородный дом, бывший когда-то усадьбой и располагавшийся на территории партийных дач, лишь снаружи имел обветшалый вид, не представлявший интереса для чужих глаз. Ценности в нём имелись, и не малые. Когда наступали тяжёлые времена, хозяева продавали что-нибудь из антиквариата и не бедствовали. Картины, вазы, статуэтки — здесь можно было найти много интересных вещиц.
В доме было два этажа. На первом большая печь, отапливающая весь дом, вокруг неё комнаты. Сейчас, когда Маргарита Юрьевна жила здесь только с дочерью, этот дом казался огромным.
Дочь обитала на втором этаже, мать на первом. Она поднималась наверх изредка, только чтобы взять какую-то вещь. На втором этаже был рабочий кабинет мужа, тут же их спальня. Эти посещения навевали тяжёлые мысли, и мать перестала спать в кровати, довольствовалась диваном в гостиной.
Работала в своей жизни Маргарита Юрьевна на предприятиях мало. После того как Сашка пошла в школу, она устроилась в столовую при Доме Быта, но быстро выяснилось, что долго руками работать она не может. Руки опухали. Замучил артрит, поэтому пришлось вернуться к репетиторству и давать уроки музыки, но и это тоже давалось нелегко.
В то самое время, когда покупатели выносили из дома Маргариты Юрьевны ценные вещи, пять лет назад, она познакомилась со Светой. Та ходила по дачам, предлагала свои услуги.
— Работники не нужны? — спросила Светлана, размахивая руками перед калиткой.
Маргарита Юрьевна махнула в ответ и позвала девушку.
Высокая, плотная, но полнота её шла, коса русая, глаза светлые, говор забавный. "С такой картины только писать". Была у Маргариты подобная картина, может, поэтому и согласилась на услуги этой незнакомки. Сколько не искала по знакомым помощницу себе, всё не то, а Свету увидела и поняла, что нашла.
Светлана оказалась работящей, помогала где нужно и где не просили. Это немного расстраивало Маргариту Юрьевну, но она быстро свыклась. В отличие от дочери, для которой помощь матери была словно пытка, Светлана с большой радостью садилась с хозяйкой за стол, часто слушала её рассказы и проявляла сочувствие. Даже в простом протягивании руки чувствовалось тёплое отношение, против дёрганий дочери. С каждым годом ходить Маргарите становилось всё тяжелее, пальцы плохо слушались. Саша жила своей жизнью и к матери не приезжала и вдруг, без звонка, без предупреждения.
***
— Я уже решила с домом. Не поменяю ничего, — как в пустоту сказала мать. — Ты зря приехала. Людям нужно платить добром за добро.
— Да, я поняла, мама, разговоры бесполезны. Спасибо тебе за всё. За всё. И что терпела меня столько лет. Пусть поздно, но я скажу это. И ещё. Если понадобится, просто поговорить, ты мне звони, я всегда отвечу и приеду.
Маргарита Юрьевна посмотрела на дочь. Ей так захотелось в этот момент её обнять, не решилась. А дочь не стала думать, сама подошла и протянула руки, обняла и ушла.
Светлана вернулась из магазина только через час. Была задумчива, рассеяна.
— Что-то случилось? — спросила хозяйка, когда Света выкладывала на стол продукты.
— Нет... Точнее, да. Я всё тянула с разговором, но, наверное, пора.
Маргарита Юрьевна села на стул рядом со столом. Два серьёзных разговора за один день показалось ей слишком, но она готова была выслушать работницу.
— Всё хотела дождаться, когда вы на меня дом оформите, а потом уехать, но... матери всё хуже и хуже. Понимаю, что должна быть с ней, а не здесь, что денег всех не заработаю. Буду корить себя всю жизнь потом. Я поеду домой, Маргарита Юрьевна. Рассчитайте меня.
Хозяйка смотрела на Светлану и впервые видела её такой: грустные глаза, полные слёз, опущенные плечи, небрежность в волосах, словно ничего больше не имело значения для этой молодой женщины кроме её матери.
— Светочка, почему ты мне раньше не сказала? Поезжай, конечно.
Молодая женщина тут же встрепенулась, принялась быстро-быстро раскладывать все покупки по местам. Она торопилась. Торопилась уехать туда, где её сердце.
Тем же вечером Маргарита Юрьевна сидела у окна и смотрела на заснеженный лес за забором. Сон не шёл.
— Мам, — позвонила Сашка, — Марк прижимает ноги к животику, плачет не переставая, не ест. Это колики? Что делать, мам? Боря в командировке, я уже не знаю, может, врача вызвать?
— Пелёнку тёплую пробовала, к себе на живот выкладывала? — спросила мать.
— Нет, сейчас попробую. И... можно мы с Марком приедем к тебе на выходные? Света не будет против?
— Конечно, приезжайте, это же и твой дом. Света сегодня попросила расчёт и уехала, у неё мать заболела. Так что я одна теперь живу. И... жду вас.