– Что тут за веселье без нас? – на террасу поднимались мужья-трудоголики Валентин Сергеич и Валерий Васильевич.
Мы переглянулись, прыснули. Я быстро допила чай. Сказала, что мне пора на вечернюю пробежку и смылась. Если с дамами я такое запросто могла обсудить, то их мужья казались мне слишком взрослыми для столь фривольных разговоров.
На пробежку я и правда отправилась. Одна. Рано мне ещё в компании бегать. Потихоньку, полегоньку, трусцой, но круг преодолела. Нужно будет спросить, сколько он километров.
Илья
Субботу провёл в Москве, в госпитале. Там сейчас на лечении Никита, один из моих бывших сослуживцев. Мы с ним раньше мало общались, но, когда ребята позвонили, сказали, что он в столице, я тут же помчался. Во-первых, у него тут нет никого. Во-вторых, постоянно чувствую вину, что они там, а я тут. Хоть так чем-то помогаю.
Предыдущая часть
Ник ждал меня в парке. Он уже ходит, но с костылём. Ранение почти как у меня – осколки в бок и в ногу. Только ещё и сухожилие задето. Дольше реабилитироваться будет. Он сегодня не один, еще двое наших подъехали, Ворчун с Туром, на ротации сейчас. Оба с Подмосковья, вот и договорились тут встретиться. Подошел, обнялись, хлопают по плечам, смеются, рады меня видеть, посматривают с жалостью. Для них я комиссован после тяжелого ранения. Знали бы они, что у меня просто гены, тьфу на них, особенные!
Пошли за стол под деревьями, разложили закуску, открыли пиво. Жадно расспрашиваю про остальных, про то чего не хватает, чем эта война от сирийской отличается? Никита много рассказывал, но других тоже хочу услышать.
Смотрю на них, спокойные, собранные. Хорошо, это хорошо. А то по видосам военкоров видел, что у многих ребят мандраж. Особенно вначале чувствовалось, в феврале-марте. Точнее так: те, кто там с 2014, спокойны, а вот не воевавшие дёргались. Впрочем, для Ворчуна с Туром это не первая война.
Ещё на душе как-то легче стало, когда узнал, что всё есть, что кончились перебои со снабжением. Товарищи командиры, начиная в феврале, немножко не учли, что во время реальных боевых действий обувь снашивается на порядок быстрее, чем на учениях, и на сырых чернозёмах быстрее, чем в засушливой Сирии. И носки часто проще выбросить, чем переправить в стирку. И что боец не купит себе в окопе по-быстрому то да сё. Спасибо Софье, жене нашего командира, взяла на себя снабжение. Составляет списки, заказывает, отвозит. Я ей с каждой зарплаты деньги перечисляю.
Эх, знать бы, когда конец войны. Жаль, что никто в Центре не видел снов об этом. Впрочем, пока не видел.
____________
В воскресенье проснулся не в настроении. Разбередил себя вчерашней встречей с сослуживцами. К тому же гложет чувство, что ещё кое-что недобираю от жизни. Не хватает мне любимой женщины. И ведь даже позвонить не могу, поболтать, не те ещё отношения. Нехорошо будет, если позвоню, а она скажет: извини не до тебя, ко мне дочка приехала.
А точно именно Полина – будущая любимая женщина? Однозначно. Ни малейших сомнений нет. Надо форсировать отношения. Мысль эта меня подбодрила и, строя наполеоновские планы по завоеванию рыжеволосой красавицы, я бодро вскочил и побежал в душ.
После душа и завтрака отправился в Центр, в место, где всегда полно работы. Когда же срочной нет, поднимаюсь на четвертый этаж первой пятиэтажки, где всё завалено медицинским оборудованием. Занимаюсь его распаковкой и установкой по схеме, которую мне нарисовал Новиков. Тут будут работать врачи сомногоги, психологи и психиатры. Впрочем, пока в Центре почти нет соответствующих специалистов. Новиков написал примерный список, Валутин проверяет этих людей, потом начнёт приглашать.
Обедал в столовой с Вадимом и Костей, который уже вполне освоился, и за столом спорил с Вадимом: имеет ли право на жизнь теория о том, что мы живем в компьютерной игрушке. Сколько вариантов игры, столько и наших вселенных. Вадик соглашался с самой идеей, что вселенная – большой компьютер, но не соглашался с тем, что каждый её вариант, это прохождение отдельного игрока. Он считает, что это один супер-разум создал вселенную, а сейчас заставляет её ветвиться, чтобы познать или мироздание, или свои возможности.
Когда спросили моё мнение, честно ответил, что оно отсутствует. На возмущение Вадима пояснил, что у меня слишком мало данных. Поэтому нет смысла обсуждать эти теории. И вообще, я практик. Верю в параллельные миры, потому что их вижу. Значит, буду помогать искать туда дороги, а также защищать наш мир от проникновения иномирян или иномирцев, понятия не имею как правильно их называть. Вадик после моих слов скуксился, а Костя согласился, что данных кот наплакал и перевёл разговор на свой последний сон.
Он оказался в голове солдата вермахта, скорее всего летом 1942-го, где-то на юге России. Ничего особенного в том сне не происходило. Привал. Чистили картошку. Что-то варили в котелке. Один играл на губной гармошке, другой писал письмо домой. Костю смущала разница во времени между нашим и тем миром, целых 80 лет.
– Разве это возможно? Мы же путешествуем не по времени, а по параллельным мирам. Откуда такая разница?
Мы с Вадимом переглянулись. Он вздохнул и начал объяснять, что, Костя просто ещё мало чужих снов пролистал. Видящие сны проваливаются гораздо глубже. И в прошлое, и в будущее. На сотни, а то и на тысячи лет. Возможно, мы можем видеть и намного дальше, потому что некоторые сны просто не поддаются датировке, даже примерной, настолько те миры другие.
Почему так происходит, мы не знаем. Вариант первый: время в каждом мире бежит как хочет. Причём, чем мир от нас дальше, тем больше отличается ход времени от нашего. Вариант второй: мы на самом деле можем прыгать в прошлое и будущее. Во второй Вадиму верилось меньше. Мне тоже. Если с параллельными вселенными я как-то смирился, можно сказать привык, то скачки во времени, это что-то совсем иное. Слишком фантастичное.
Продолжение следует...
Понравился рассказ? Поставьте лайк и подпишитесь, чтобы не пропустить новые истории. Не понравился? Расскажите в комментариях, почему? Автора очень интересует мнение читателей.