Глава вторая.
И вот она в Москве. Тех денег, которые оказались в кошельке, хватит на один месяц жизни в большом городе. Планов никаких у неё не было. Она убежала от мужа, отказавшись от его богатства и роскоши. От аэропорта путь до гостиницы был долгий. Выбирать особо нечего из того, что подходило к её кошельку. Теперь надо плясать от него, все движения будет контролировать он, кошелёк, в чью сторону никогда не глядела, не проявляла интереса. Здание, которое обозвали гостиницей, было больше похоже на хостел средней руки. Прям можно было вывеску повесить над входом «для тех, у кого не густо в кошельке».
Внутри на удивление было чисто, девушка бегло прошлась по данным в паспорте, отметила в пухлой коричневой тетради дату въезда и предполагаемого выезда. Отсчитала сдачу от пятитысячной купюры и предупредила, что постояльцу деньги не вернут, если он съедет раньше отмеченной даты. В крохотном номере -лилипутике - Жанна приняла душ, переоделась и взяла в руки газету с объявлениями. Надо найти работу, чтоб как-то зацепиться в большом городе и скрыться от тех, кто будет её искать. А искать будут, она была уверена в этом. Мама подождёт положенных три дня, чтоб молодые отошли от первой брачной ночи и начнёт прощупывать почву ненавязчивыми вопросами о будущей жизни дочери. «Интересно, а родители видели моего мужа? Дэн, подлец, был с ним в сговоре, чтоб получить выгодные комиссионные, положенные «свахе». А мама? Она не смутились от бесчестного поступка по отношению к дочери? Лицемерка, вместе со мной выбирала свадебное платье, халаты и нижнее бельё. Стала такая же, как отец, только деньги и расчёт.
Нахмурившись, Жанна приказала себе: «Хватит думать об этом. Работу надо найти и спрятаться. Переживания не прокормят, а есть хочется».
Нужно выписать номера телефонов строительных компаний, они работают вместе с архитекторами и дизайнерами. Это считалось полной комплектацией градостроительства. Звонок за звонком, уже подушечки пальцев посинели, а в телефонной трубке разные голоса произносили одни и те же слова: «Спасибо, в дизайнерах не нуждаемся».
И вот сегодня, когда она потеряла последние надежды с последними деньгами, ей назначили собеседование.
Времени было не так много, всего три часа. За это время надо успеть привести себя в порядок и составить резюме.
—Не густо, почти пусто, — улыбнулся своему каламбуру её собеседник и хотел что-то сказать, но замолчал. В дверях показался молодой мужчина. Он мельком взглянул на них и задержал взгляд на Жанне.
—Доброе утро, Денис Игоревич, это Жанна. Она пришла по объявлению, нам же нужен дизайнер. Закончила университет в Кишинёве, стажировка в Англии, три иностранных языка: английский, французский, румынский, - произнёс собеседник, привстав со стула.
—Стаж работы?
—Всего год, не густо, почти… – и замолчал на полуслове под строгим взглядом шефа.
—Начальник, -определила Жанна по властному поведению вошедшего и добавила про себя – шефбосс.
Немного помедлив, Денис Игоревич сказал:
—Пусть зайдет ко мне через пятнадцать минут.
Жанна стояла перед ним пунцовая от страха и отвечала на вопросы: образование, стажировка, почему она уехала из Кишинёва? На последний вопрос коротко сказала, что всегда мечтала жить в Москве.
—Мы примем вас на работу с испытательным сроком на шесть месяцев. Там видно будет. Идите к юристу, оформите документы, завтра на работу. Если негде жить, можете на первое время остановиться в нашей служебной квартире.
—Спасибо большое, я не подведу вас, буду работать хорошо, - сказала Жанна и пыталась скрыть слёзы, навернувшиеся на глаза.
Служебная квартира находилась недалеко от работы. Она получила ключи и прошла пешком, пытаясь прийти в себя от выпавшей удачи. Жанне казалось, что она выиграла в лотерею и разбогатела, и больше не будет никаких трудностей перед ней. Люди обтекали её ручьём со всех сторон. Никому не было дела до неё, до неожиданно выпавшего счастья. Идет себе девушка в легкой куртке, улыбается своим мыслям. Беззаботным и мимолетным.
«Всё. Начну новую жизнь. Мне повело с работой. Это как в присказке. Не повезло в любви, повезло с работой», — подумала она и вздрогнула от отвращения, вспомнив первую брачную ночь. Брр. Первый мужчина, которому она вручила себя полностью, оказался не настоящим мужем. Жанна покраснела, вспомнив, как пальцы мужчины исследовали её тело. Он легкими поцелуями касался шеи, груди. Покусывал соски, опускался ниже и ласково раздвинул ей бедра. Погладил их по внутренней стороне, несмело прикоснулся к треугольнику волос. Указательным пальцем провел по месту, до которого она сама стеснялась дотрагиваться. И место это горело под его пальцами, проникающими в её лоно. Когда она застонала от наслаждения, расслабилась, услышала шепот:
— Я твой муж. Ты моя, вся. Ты хочешь меня?
— Да, — выкрикнула она, обезумев от игры его пальцев. Он ласкал её там, проводил по мокрой дорожке много раз, тер клитор до тех пор, пока Жанна не содрогнулась. Из нее что-то беспрерывно текло. Он приник к её мокрому влагалищу своим твердым членом, несмело потерся и подождал, пока жена не приподняла в нетерпении бедра. Толчок. Дыхание. Ещё толчок за толчком, уже быстрые и резкие. Ей хотелось, чтобы это длилось бесконечно.
— Я хочу увидеть тебя, прошу, — выкрикивала она.
— Смотри. Он твой.
Микаэл включил ночник. В ровном свете дрожал член мужа, огромный, мокрый, с выпирающей головкой. Она не могла оторвать глаз от него глаз. Потом удивленно коснулась руками мужской плоти, с нежностью дотронулась до глазка в центре члена и выдохнула:
— Я люблю тебя.
— Я тоже люблю тебя, — почти прорычал муж и направил свет на её чрево. Наклонился, лизнул языком. Он лизал до тех пор, пока Жанна не оказалась в забытье: пальцы, язык, огромный член мужа свели с ума. Ей хотелось, чтобы муж полностью, весь целиком, вошел в нее и разорвал бы женскую плоть. Муж закричал. Вместе с ним закричала Жанна, когда вспыхнул свет в комнате. Перед ней был другой.
Так разрушилась семейная жизнь на брачном ложе, едва успев начаться.
Всё разрушила сама, когда поддалась на уговоры мерзавца Дэна и познакомилась с женихом.
Откуда вообще Дэн свалился им на голову. Да чего там лукавить, не свалился, а отец вызвал себе племянника и сделал его доверенным лицом, приблизил на такое расстояние, что тот знал каждую мелочь в их доме. Дэн прежде жил где-то в Душанбе и занимался перевозками грузов на своей машине. Дальнобойщик. Зачем он понадобился отцу? Жанна подслушала разговор родителей, отец уговаривал мать:
—Как ты не можешь понять, что мне он нужен. Я — мэр города, не всегда могу сам вести переговоры, нужен свой человек. Буду платить ему зарплату, определю с жильём.
—Ой, не вызывает доверия твой племянник, скользкий тип, - вздохнула мать.
Однажды Жанна зашла внезапно в кабинет и остолбенела от неожиданности: отец и Дэн сидели за столом, разделенные пачками долларов, туго стянутых резинкой.
—Почему ты не в университете? — резко спросил отец.
—Сейчас уезжаю, — ответила она, не сводя глаз от зелёных банкнот.
Банкноты, непонятные движения родителей, наглая физиономия Дэна — всё это вошло в дом вместе с новой должностью отца. И бесконечные напоминания родителей о том, что теперь Жанна должна вести себя осмотрительно. Люди знают, чья она дочь.
—Будь скромной, не забывай, чья ты дочь.
—Да, будь осмотрительна, иначе папины недруги воспользуются твоими оплошностями. Они пели в два голоса. И Жанна удивлялась, как должность может поменять людей, бывших обычными служащими. Что помнила она из детства? Двор, где она с наслаждением бегала в детстве со своими друзьями, школа, летние лагеря. Мамино довольное лицо, когда притаскивала домой сетку, из которой торчали тощие куриные ноги, пачки туалетной бумаги, палка колбасы и подтаявший кусок сливочного масла. Уж как она успевала работать и стоять в очередях, никто не знал. Жанне было все равно, откуда дефицит и что это такое. Но позже, она поняла, что кривую «биографии семьи» можно составить из того, что оказывалось в сетке матери. И эта кривая тесно связана не только с материальным благополучием семьи, но и с выражением лица родителей и их поведением. Прежде в доме всегда находились гости. По праздникам их двухкомнатная квартира еле вмещала в себя друзей родителей, бывших однокурсников отца. Они работали в дальних районах агрономами или ветеринарами. Только отец остался в управлении сельского хозяйства в Кишиневе. Друзья приезжали к нему просьбами и домашним вином иногда даже в будние дни. Из кухни раздавались возбужденные голоса. Они говорили о посевной, о недостатке техники, о том, что гибнут яблоневые сады и много еще о том, что Жанна не понимала. Тот период запомнился ей радостным выражением лица матери. Улыбка не исчезала с ее красивого лица, распахнутые глаза светились счастьем. И отец. Черные волосы зачесаны назад, широкий лоб, с едва наметившимися залысинами, смеющиеся глаза и нарочито нахмуренные брови, когда делал дочери замечание. Они любили выезжать за город, устраивали долгие пешие прогулки и пели песни. В старших классах Жанне упустила момент, когда родители перестали улыбаться. Матери не хватало времени, и она уже не вваливалась домой с продуктовой сеткой, из которой выглядывала добыча. Редко, совсем редко стали приезжать бывшие однокурсники отца, хоть места в доме стало больше. Теперь они жили в большом доме, где мужчины носили шляпы, а дамы важничали так, как будто сами являлись партийными шишками. Кстати, шишки они накручивали себе на головы из шиньонов — пучков чужих волос. Мать всегда нервничала, что с ее туалетного столика исчезают шпильки, которыми она цепляла эти пучки. Жанна делала вид, что она не брала шпильки, из которых строила воздушные замки, скручивала арки и ворота, размечала комнаты и сады. В ход шли банки с дорогущими кремами, флаконы с духами и тюбики с губной помадой самых разных оттенков. Отец приезжал с работы поздно вечером на служебной машине. Ужинал и уходил к себе в кабинет. В первое время Жанна отчаивалась, что они перестали ходить в походы, петь вместе песни и разжигать костры. Потом привыкла к унылым однообразным дням, где менялись только наряды и шиньоны матери. На лице отца застыла суровая неприступная маска. Большой зал, три спальни, кабинет, кухня с верандой отдавали тишиной и скукой. Именно в этот период жизни совсем перестали приезжать гости, бывшие однокурсники отца. Вместо них появились важные дядьки и тетки, закатывающие глаза при каждом слове. Мать тщательно готовилась к приемам. Советовалась с отцом, и он не отмахивался от ее вопросов: что приготовить, что купить выпить, какой коньяк лучше и так далее. А вскоре Жанне стало совсем тошно. Они переехали в большой загородный дом, обнесенный высоким забором так, что даже мышь не проскользнула бы при всем старании. К этому времени отец превратился в красивого импозантного мужчину. Он бережно держал маму под руки и улыбался прежней улыбкой в объектив телекамеры. Обещал своим избирателям, что будет защищать их интересы на посту мэра города Кишинева.
Вся политическая возня усложнила жизнь Жанны, и она, не ставя родителей в известность, поменяла фамилию в паспорте — записалась на материнскую.
Отца стало слишком много. Он был везде: дома, на улице, в телепередачах; даже в переходах метро смотрел на нее с рекламных щитов. Жанна пыталась сопротивляться. правилам родительской игры: сама выбрала будущую профессию, ездила, как все студенты, на занятия в университет общественным транспортом, старалась меньше времени проводить дома, ставшим чужим. Жанна поступила на факультет градостроительства и архитектуры, потом год доучивалась в школе дизайна.
На последнем курсе её дипломный проект «Экологический Кишинёв» был отмечен особой наградой. Она получила грант от Европейского союза: магистратура в Париже с полным прожиточным пансионом от молдавского спонсора. Официальное решение об этом было напечатано на тисненой бумаге с эмблемой предприятия – румяным золотистым яблоком.
—Яблоко так яблоко— радовалась Жанна, удостоверившись, что оно, румяное яблочко не является плодом греховных дел всемогущего отца. Она узнала, что папенька не приложил к нему усилий. Он не знал об этом. — лишь бы оно не пахло отцом.
